28.03.2024

Маркс товар деньги товар: Карл Каутский. «Экономическое учение Карла Маркса» — Отдел первый. Товар, деньги, капитал

Приложение — Коммерсантъ Деньги (119489)

На Всемирном экономическом форуме в Давосе в этом году обсуждались завершение процесса глобализации и связанные с этим риски для геоэкономики и геополитики. Министр экономического развития РФ Максим Орешкин в своем выступлении там заявил о конце тридцатилетнего суперцикла и периода активной глобализации. С каждым годом слова политиков и экономистов о деглобализации и возможном новом кризисе звучат все внушительнее. Емкое определение происходящему дал в Давосе бывший министр промышленности и торговли Индии Камаль Нат, заявивший, что «новый мировой порядок — это глобальный беспорядок, и не только в торговле».

Так чего же нам всем ожидать от наступившего 2019 года? Завершение циклов, а тем более суперциклов, как правило, сопровождается мировыми кризисами и приводит к разрушению экономических укладов, отраслей и рынков, к перераспределению ресурсов и активов, а также к созданию чего-то принципиально нового. Насколько прочна конструкция современной капиталистической экономики? И что случится раньше: экономический кризис, финансовый кризис или социальный кризис?

Финансиализация — сестра глобализации

Глобализация, которую оплакивали в Давосе, была длительным интеграционным процессом преобразования структур национальных экономик и политических отношений между государствами в единую геоэкономику. Концепция глобализации тесно связана с понятием мировой гегемонии, формирующей геополитическую надстройку над подконтрольным ей глобальным экономическим базисом. А гегемоном и до недавнего времени главным бенефициаром глобализации были Соединенные Штаты.

Им требовался единый универсальный механизм контроля инвестиционных потоков, движения капитала и мировой торговли, тем более что доминирование доллара в качестве валюты международных расчетов и резервов почти не оспаривалось. Поэтому параллельно с глобализацией была запущена так называемая финансиализация (financialization) — процесс превращения сырьевых и товарных рынков в финансовые рынки.

Все, что имело долларовую стоимость или стандартные признаки, подходящие под спецификацию биржевого контракта, превращалось в финансовые инструменты, торгуемые на открытом рынке в мировых финансовых центрах — на товарных, фьючерсных и фондовых биржах таких стран, как США и Великобритания, которые одновременно стали центрами ценообразования для ресурсов и сырья.

Финансиализация изменила структуру и принципы торговли реальными товарами, вместо классической формулы из «Капитала» Карла Маркса «деньги — товар — деньги штрих» в экономической цепочке торговли товарами появились производные финансовые инструменты (фьючерсы, опционы и прочие деривативы) со своими правилами и рисками. Реальный товар стал базисным активом для производных финансовых инструментов, но перестал быть обязательным компонентом всей торговой цепочки, поскольку на рынке стали доминировать финансовые игроки, никак не связанные с производством и потреблением, и сама поставка товара стала необязательной для получения прибыли.

Ценообразование в финансовом мире основывается не столько на классическом соотношении спроса и предложения конкретного товара или продукта, сколько на объеме денежного предложения и опирается на процентные ставки и стоимость кредита, зависит от направления финансовых потоков и доступности денег для инвесторов и спекулянтов.

На биржевых площадках стал популярен так называемый финансовый рычаг, когда банки предоставляют игрокам заемные средства, на порядок превышающие по объему собственные средства участников рынка. И уже никого не удивляет, что цены на сырьевые товары стали зависеть от процентных ставок и волатильности глобальных финансовых рынков и что, например, две волны значительного падения нефтяных котировок в 2018 году совпали с моментами повышения ставок ФРС США в сентябре и декабре.

Финансиализация привела к росту корреляции между валютным, фондовым, денежным и сырьевым рынками. Процесс финансиализации пошел еще дальше, и в денежные требования и обязательства превращаются не только сами сырьевые товары, но и права пользования ими и права доступа к ним. Например, вводятся квоты на выброс парниковых газов, которые также становятся финансовыми инструментами, или квоты на потребляемую энергию и создаются площадки для торговли энергией.

Продукты и услуги также превращаются в финансовые инструменты через права пользования и создание экономики совместного потребления (sharing economy). И даже сфера строительства и недвижимости стала финансовой, поскольку ипотека предполагает обмен будущей зарплаты на права на квартиру или дом.

Неслучайно финансиализацию в некоторых экономических учебниках определяют как «рост масштабов и прибыльности финансового сектора за счет остальной экономики и снижение регулирования правил и доходов финансистов». Позитивные или негативные результаты финансового сектора теперь оказывают значительное влияние на всю остальную экономику, а сам финансовый сектор концентрирует большую часть прибылей, создаваемой экономикой, и усиливает дисбалансы между сферой материального производства и сферой услуг.

Информация как капитал

Финансиализация вызвала появление другого феномена, которого не было в предыдущих экономических укладах. Переход к постиндустриальной экономике, в основе которой находятся капитал, сфера услуг и права на интеллектуальную собственность, превратил информацию, так же как и капитал, в один из важнейших производственных ресурсов, поскольку резко возросла роль цифровых технологий, значительно увеличилась занятость в сфере интеллектуального производства и создания продуктов и услуг. Успех бизнеса стал определяться эффективностью работы с большим объемом данных и скоростью обработки информации. Дальнейшее развитие цифровых технологий и бизнес-приложений привело к значительной коммерциализации информации, увеличило охват клиентской базы, стало формировать предпочтения потребителей, улучшило условия ведения бизнеса.

Вместо научно-технологического развития в мире наступила эра всеобщего кредитования и жизни в долг

Информация, как и сырьевые товары, сейчас стремительно финансиализируется. Заметная часть экономических благ создается знаниями и информацией, которая не только многократно используется и возрастает в объемах, но и накапливается, создавая колоссальные массивы данных, которые также являются ценным экономическим ресурсом и требуют развития технологий сбора, хранения и обработки. Информация стала объектом повседневной экономической деятельности и превратилась в товар и в продукты цифрового производства, такие, например, как программное обеспечение, базы данных, интеллектуальные услуги, игры, музыка, видео и развлечения, которые тиражируются, копируются и распространяются на материальных и нематериальных носителях.

Гигантские массивы данных, которые можно собрать с помощью цифровых устройств, Big Data, стали ценнейшим ресурсом для бизнеса и позволяют ему выстраивать новые сервисы, настраивать продажи, масштабировать деятельность и влиять на потребительские предпочтения. «Данные — это новая нефть», то есть ресурс, дающий колоссальное конкурентное преимущество в постиндустриальной глобализированной экономике. Именно поэтому компании, извлекающие выгоду от внедрения цифровых технологий, получили повышенное внимание тех, кто владеет капиталом.

И монетизация цифровых технологий, и финансиализация товарных рынков, и работа на финансовых рынках дают владельцам капитала больше прибыли, чем сфера промышленного производства. Капитал хочет быстрой отдачи от вложений и быстрого роста, а значит, и меняет подход к экономике. В идеале для капитала формула должна стать «деньги — деньги штрих», а выпавшие из этой формулы товары — производиться в развивающихся странах и продаваться через цифровые приложения и технологии таких компаний, как Amazon или Alibaba.

Новый капитализм


Фото: AFP

Тенденция создания денег из денег и бесконечное накопление капитала являются главными характеристиками современного капитализма. В этом заключается его могущество и главная уязвимость.

Когда-то экономическая мощь мировых держав базировалась на национальных научных школах и определялась способностью корпораций этих государств эффективно действовать в трех основных экономических сферах: в материальном производстве, финансах и торговле.

Глобализация превратила развитые страны в постиндустриальные экономики, сократив там материальное производство. Финансовый капитал требовал от транснациональных корпораций эффективности и вынуждал отказываться от поддержки производства в развитых странах, к выводу промышленности в развивающиеся страны при одновременном контроле всей цепочки создания товара собственниками капитала и средств производства. Корпорации стали менять свои компетенции и сосредотачиваться на продажах и сервисном обслуживании.

Деглобализация может подорвать производственную активность в развивающихся странах. Но в сфере финансов деглобалигации не наблюдается вовсе, лишь в мировой торговле звучат первые раскаты грома в отношениях США со странами-экспортерами, прежде всего с Китаем.

Фундаментальные исследования, финансирование НИОКР и распространение новых технологий были сокращены или прекращены вовсе, поскольку капитал стал считать это второстепенными компетенциями по отношению к компетенциям продаж и сфокусировался на масштабировании имеющегося бизнеса. И в этом помогают цифровые технологии, которые позволяют быстро масштабировать бизнес, пересекая национальные границы и создавая наднациональные структуры. Прекрасным примером успеха служит Uber, ставший в 76 странах мира агрегатором сервисов такси и маркетплейсом, который соединяет водителей и пассажиров. Социальные сети, связывая людей друг с другом и умножая число пользователей, создают мощные сетевые эффекты для продвижения бизнеса в соответствии с законом Меткалфа, который говорит, что полезность сети пропорциональна квадрату численности пользователей этой сети.

Ущерб от торговых войн пока очень незначительный. Объем мировой торговли товарами в 2018 году увеличился на 3,9% и продолжает расти умеренными темпами. Все дело в том, что и рост мировой экономики, и более высокие темпы роста ВВП США пока компенсируют негативное воздействие начавшейся тарифной войны между Америкой и Китаем. К тому же при расчете мирового товарооборота учитываются выросшие цены и спрос на сырьевые товары, и это также объясняет, почему торговля показывает рост в денежном выражении. Более того, отрицательное сальдо баланса США в торговле с Китаем продолжает увеличиваться, потому что текущее повышение экономического благополучия американцев сопровождается ростом потребления китайских товаров. Импортозамещение в США идет очень медленно.

Таким образом, глобальный экономический рост продолжается, а вместе с ним увеличивается объем накопленного мирового богатства. Капитализм процветает, и, более того, он вошел в новую стадию, которую не смогли предугадать ни Маркс, ни Ленин. Лишь их современник Джон Гобсон делал предположения, что главным драйвером экспансионистской политики великих держав и главным манипулятором социально-политических процессов является финансовый капитал.

Мир супернеравенства


Фото: Chris Wattie/File Photo/File Photo, Reuters

Накануне открытия форума в Давосе международное объединение Oxfam опубликовало доклад о том, что за последние десять лет число миллиардеров в мире увеличилось вдвое и достигло 2208 человек, а их суммарное состояние ежедневно увеличивается почти на $2,5 млрд. В 2018 году 9,5% самых обеспеченных людей владели 84,1% мировых богатств, а благосостояние 90,5% остальных жителей нашей планеты не превышало 16% мирового богатства.

По данным отчета швейцарского банка Credit Suisse о мировом благосостоянии (Global Wealth Report), совокупное мировое благосостояние за год выросло на 4,6%, до $317 трлн.

Во всем мире стремительно растет имущественное неравенство в доходах и бедность. По данным Всемирного банка, 46% населения Земли, или 3,4 млрд человек, пребывают в бедности. Более того, доходы государств в мире также начали снижаться, и правительствам все чаще приходится прибегать к долговому финансированию бюджетных расходов. При этом 26 богатейших людей владеют богатством, равным совокупному благосостоянию 3,8 млрд бедных людей.

В России на долю 1% богатых граждан приходится 57% совокупного богатства страны, которое оценивается в $2,2 трлн, а 10% российских миллионеров контролируют 82% богатств. При этом официальное число россиян, живущих за чертой бедности, превышает 21 млн человек, или 14,2% населения.

Почему же происходит такой разрыв тенденций — в мире растет благосостояние и одновременно увеличивается бедность? Дело в том, что так называемый технологический прогресс стал уменьшать долю труда в конечном продукте. Чем больше автоматизации, чем больше ухода от материального производства в сферу услуг, финансов, торговли, тем меньше в продукте человеческого труда. Тем меньше люди получают денег за свой труд, тем больше этих денег остается у собственников капитала и собственников средств производства. Владельцы капитала не склонны делиться ни с другими людьми, ни со своими государствами.

$30 трлн находится в офшорах, и это мировые деньги, собственники которых не хотят платить налоги в своих странах.

Правительствам приходится постоянно увеличивать государственный долг для финансирования бюджетных дефицитов, а населению — брать кредиты для поддержания существующего уровня жизни в условиях снижающихся доходов.

Доля государства в экономических процессах уменьшается под либеральным тезисом, что государство — неэффективный собственник. Глобализация принесла миру культ открытой экономики, рентабельности и окупаемости, но запустила понижательные тренды в технологическом развитии.

В так называемом постиндустриальном мире производство вынесено в развивающиеся страны, что драматически сократило западный средний класс и число высококвалифицированных специалистов. И теперь, чтобы контролировать мировые процессы и продолжать доминировать, западный капитал делает ставку на торговлю и финансовые рынки, в том числе на спекулятивные операции и так называемый хайп.

В современном мире в приоритете торговля, но еще в большем приоритете финансы. И это господство финансового капитала в мире, доминирование торговли над производством, доминирование торговли над наукой делают этот мир финансовым, но создают ситуацию, когда риски, присущие всем финансовым рынкам, могут проявиться в реальной жизни.

Неолиберальная экономическая модель не только способствует выводу производства в страны с дешевой рабочей силой, но и помогает перераспределению доходов от широких слоев населения к финансовым элитам, увеличивает неравенство и исключает развитие чего-либо кроме спекулятивной торговли. Людям внушают, что им нужны не вещи, а функции вещей. Не собственное жилье или автомобиль, а возможность это арендовать.

В итоге получается такая цепочка: меньше доходов, меньше собственности и сбережений, меньше знаний и квалификации, а следовательно, меньше политических прав. Мир, в котором происходит постоянное накопление капитала, с одной стороны, и рост долгов — с другой, становится заложником ситуации, когда капитал может производить только сам себя, все меньше и меньше давая денег людям, и рано или поздно это выльется в финансовый кризис и приведет к социальным движениям.

Неоспоримая гегемония финансового капитала, которая установилась на всей планете после 1991 года, начала замедлять технологическое развитие мира. Зачем нужен рационализм и научно-технический прогресс, если процветает торговля, если нет конкуренции, если глобальные транснациональные корпорации свои стандарты ставят как мировые, если весь мир превращается в рынок сбыта?

За минувшие 30 лет ни в одной стране мира не было технологического рывка. Повсеместно происходит совершенствование имеющихся технологий, а научные открытия практически не внедряются. Вместо научно-технологического развития в мире наступила эра всеобщего кредитования и жизни в долг. Соотношение глобального долга и ВВП сейчас составляет рекордные 320%.

«Все невещественное вдруг станет несущественным», как говорил главный капиталист фильма «Пираты Карибского моря» лорд Беккет

Выводы из всего этого неутешительные. Впереди мировой долговой кризис, который может охватить целые страны, их граждан и корпоративные сектора, вызвать череду дефолтов и банкротств, а затем и обесценить финансовые активы и обрушить существующую социально-экономическую модель.

И детонаторы у этого долгового кризиса находятся сразу с двух сторон. С одной стороны, это начавшееся повышение процентных ставок и разворот кредитных циклов, ухудшающие возможность рефинансировать имеющиеся долги, а с другой — падение доходов компаний производственного сектора из-за возможных ограничений мировой торговли. К тому же в сфере материального производства все сложнее становится повышать эффективность и производительность, а перспективы скорого перехода на новый технологический уклад весьма призрачны из-за деградации научных знаний и отсутствия у государств мотиваций и финансовых средств для осуществления глобальных «великих проектов», как это было в ХХ веке, когда человечество осваивало космос и ядерную энергию.

Вслед за долговым кризисом можно будет ожидать и мировой социально-политический кризис, который проявится в росте антиэлитных протестов и в одних странах приведет к власти левых популистов, а в других — правых консерваторов.

В поисках выхода

Может быть, миру поможет разрекламированная цифровизация и Индустрия 4.0? К сожалению, нет. Индустрия 4.0, хоть и выглядит как отказ от постиндустриальной философии, на деле представляет собой попытку ряда развитых стран, таких как Германия и Япония, найти возможность конкурировать с китайской промышленностью и делать рентабельным производство даже небольших партий товаров. Индустрия 4.0 пока сосредоточена на оптимизации логистики и финансовых потоков, но не сильно продвинулась в сфере автоматизированных систем управления технологическими процессами по сравнению с 1980-ми годами. Технологии ЗD-печати не обеспечивают необходимых прочностных характеристик конструкций в сравнении с обычными технологиями и зачастую проигрывают в стоимости конечных изделий. У этой «четвертой промышленной революции» нет научной и технологической основы, ведь финансирование фундаментальной науки в мире сокращалось десятилетиями.

Цифровизация, которая рассматривается как панацея, мало помогает сфере материального производства. Более того, цифровизация в нынешнем виде — это практически противоположность реиндустриализации, потому что цифровые технологии обслуживают в основном сферу услуг, финансов и торговли, а также менеджмент и госуправление. То есть цифровизация — это технология для перераспределения ресурсов, но отнюдь не для их создания.

Повышение капитализации компаний от квартала к кварталу происходит уже в течение столь длительного периода времени, что инвесторы начинают задумываться, а не надулись ли на финансовых рынках мыльные пузыри. В мировом бизнесе нарастает волна пессимизма. Чрезмерная финансиализация приводит к несбалансированному распределению ресурсов, а гипертрофированный финансовый сектор становится причиной серьезных потрясений.

Грядущий кризис нынешней экономической модели становится все очевиднее. И первым признаком смены тенденций является протекционизм. Попытка Трампа вернуть производство в США и начать там реиндустриализацию — это явный сигнал к тому, что тренд начинает меняться. Все виртуально-финансовое, все, что затронул так называемый хайп, может потерять свою стоимость, если начнется долговой кризис. «Все невещественное вдруг станет несущественным», как говорил главный капиталист фильма «Пираты Карибского моря» лорд Беккет.

А вот «всемирная фабрика» Китай пока идет по проторенной дороге Запада и также пытается контролировать торговые и финансовые потоки в своем регионе. К сожалению, это попытка заскочить в вагон уходящего поезда. Поймать тенденцию, которая может скоро завершиться мировым кризисом.

К чему приведет глобальный кризис

Самое очевидное событие, которое положит начало разворота человечества к научно-техническому прогрессу,— это масштабный экономический кризис. Финансовый капитал будет терять свой вес и стоимость при обрушении финансовой системы. При демонтаже структуры финансов и торговли накопленные триллионы будут бесполезны, как бесполезны гигабайты информации на диске или флешке, если нет компьютера и нет электричества.

Более того, сваливание мировой экономики в кризис приведет к дальнейшему падению уровня жизни большинства людей на планете и может вызвать мощнейший социальный кризис, и тогда мировым элитам придется поделиться с населением Земли (ведь кризис всегда ведет к перераспределению доходов и благ) или испытать на себе ярость народного гнева. Третьего не дано.

А наилучшим и оптимальным для всех способом перераспределения благ является реиндустриализация, которая повышает уровень жизни граждан в стране и меняет структуру экономики от сырьевой к многоукладной (что актуально для России). Подсчитано, что каждое высокотехнологичное рабочее место в обрабатывающей промышленности создает от 5 до 30 рабочих мест в смежных отраслях, таких как энергетика, транспорт, металлургия, химия, а также в сфере услуг, медицине и образовании.

Еще более опасным событием может стать сваливание мира в эру военных конфликтов. Вот тогда уже точно никто не будет думать о рентабельности и торговле. Главным станет выживание государств и наций не считаясь с затратами.

Правда, вероятность Третьей мировой войны намного ниже, чем вероятность полномасштабного экономического кризиса, хотя бы потому, что капитал в этом капиталистическом мире первичен, ему подчиняется политика. Политика, угрожающая капиталу (глобальная эскалация или война), будет всегда корректироваться в пользу более мягких (менее опасных) форм противостояния.

И в случае кризиса, и в случае войн произойдет мобилизация ресурсов и больших масс населения. А для мобилизации потребуется идеология, объединяющая нацию в борьбе за выживание. Изменятся ценности, такие как уровень потребления, вернутся мораль и идеологические императивы.

Реиндустриализация потребует инвестиций, которые могут и не окупиться, но капитальные вложения будут оправданы соображениями национальной безопасности.

На смену модели постоянного роста денежных оценок ВВП придет рациональное использование ресурсов. Автоматизация не только затронет производство, но и обеспечит полную разборку и утилизацию вышедших из обращения машин и продуктов.

Рациональный мир нового промышленного уклада изменит отношение к экологии и отходам. Будет реализован наиболее полный ресурсный оборот. Придется перейти к оценке эффективности конечного продукта всей товарно-производственной цепочки, а не проводить денежную оценку каждого из компонентов. Это позволит оптимизировать производственные и торговые процессы и эффективнее использовать имеющиеся ресурсы.

Будет восстановлено единство промышленности и науки. Выход из системного кризиса — переход к модели неоиндустриального развития и наукоемким отраслям, а не монетаризму и финансиализации, отказ от постиндустриальной идеологии и создание новой идеологии, направленной на всестороннее развитие национальных экономик. Но произойдет это очень нескоро.

А пока рост неравенства и бедности в мире, при концентрации ресурсов и капитала в финансовом секторе и при экономических дисбалансах, угрожает голодом и бедствиями сотням миллионов людей на нашей планете.

Можно вспомнить, что третий всадник Апокалипсиса, символизирующий голод и скачущий на вороном коне, держит в руках весы. И пока мировым порядком руководит финансовый капитал, на одной чаше весов будет свободная конкуренция, открытые рынки, ликвидация барьеров, препятствующих перемещению товаров и капиталов. А на другой чаше – максимальный контроль геоэкономического и мирового информационного пространства транснациональными корпорациями и надгосударственными институтами, выстроенная система глобального распределения ресурсов, факторов производства, прибавочной стоимости и центров прибыли. Но эти весы в руках апокалиптического всадника, а не ангела-хранителя, и на весах этих никогда не будет равенства в распределении доходов и благ. Об этом тоже надо помнить.

Александр Лосев, гендиректор «Спутник — Управление капиталом»


В чем Карл Маркс оказался прав — Экономика и бизнес

200 лет назад родился самый известный и амбициозный критик капитализма, немецкий философ и экономист Карл Маркс. ТАСС побеседовал с научным руководителем Института экономики РАН Русланом Гринбергом, чтобы понять, какие идеи автора «Капитала» прошли проверку временем, а какие так и остались утопией.

Значение и актуальность Маркса

Маркс поставил вопрос о движении общества в «царство свободы», из-за чего его прогнозы часто называют утопическими. Но ведь он всегда обращался к анализу сущности явлений, пытался вникнуть в фундаментальные закономерности общественного развития. Ему было важно исследовать глубинные противоречия социальных процессов: рождения и смерти, прогресса и регресса общественных систем.

Его анализ общества XIX века — это лучшее исследование анатомии тогдашнего капитализма, который ужаснул Маркса. Будучи гуманистом, он смотрел на зверский, «манчестерский» капитализм и видел эксплуатацию — мужчин, женщин, детей. Он исследовал, почему это происходит, как связаны производительные силы с производственными отношениями, — Маркс считал, что они находятся в конфликте друг с другом.

Сегодня, когда новые технологии диктуют новые механизмы управления, между производительными силами и производственными отношениями по-прежнему возникают противоречия, которые ведут к всевозможным конфликтам и даже революциям.

В чем Маркс был прав. Предсказания, которые сбылись

Монополии. Капитализм, не ограниченный какими-либо процессами регулирования, объективно ведет к концентрации производства и монополиям. А монополизация — это раковая опухоль любой экономики, и Маркс это четко подметил.

Финансовые спекуляции, которые могут вызвать и усугублять кризисы в экономике. Маркс предупреждал, что, если дать волю финансовому сектору, он порабощает реальную экономику, что мы и видим сегодня. На место формулы «деньги — товар — деньги» приходит формула «деньги — деньги». Недаром возникла шутка «инвестиция — это неудавшаяся спекуляция».

• Глобализация. Маркс жил во время, когда мир еще не был большой деревней. Но он уже тогда указывал, что мировой капитал станет править бал, а мировое хозяйство будет становиться все более однородным.

• Бюрократия, которая подминает государство. Мы видим сплошь и рядом, что общественные интересы искажаются, отодвигаются на второй план, если бюрократы не чувствуют над собой какого-то контроля.

• Роль науки. Маркс предвосхитил удивительную роль науки в развитии производства — ему принадлежат слова о превращении научного знания в «непосредственную производственную силу», что стало реальностью на рубеже XIX и XX веков.

Материальное неравенство и поляризация доходов. Маркс дает описание объективного процесса, когда концентрация богатства находится на одном полюсе и концентрация массовой нищеты — на другом. Некоторое улучшение этой ситуации произошло в XX веке. Социально-рыночные хозяйства и установка на благосостояние для всех привели к тому, что это неравенство было значительно ослаблено. В 1950-е и 1960-е годы уже можно было говорить про бесклассовое общество. В развитых странах Запада состоялась, в сущности, тихая социалистическая революция — врастание социализма в капитализм.

• Отчуждение труда, то есть оторванность человека от результатов его работы. Для Маркса как для поборника теории прогресса было важно, что царство свободы должно когда-то наступить. И надо сказать, что мы стремимся к этому: материальный мир в последнее время очень сильно продвинулся, человек стал богаче. Но, как писал Маркс, царство свободы наступит лишь тогда, когда будет преодолено «порабощающее человека разделение труда».

Сегодня из всех наемных рабочих лишь 15% довольны своей работой. Если вы начали работать шахтером, то велика вероятность, что вы так и проработаете шахтером всю оставшуюся жизнь, ведь вам надо зарабатывать деньги. Сегодня мы видим попытки это преодолеть — например, базовый безусловный доход, который в теории может позволить выйти из порочного круга. Все больше физического труда заменяется роботами и автоматизацией, с одной стороны, а с другой — растет производительность труда людей. И идея безусловного базового дохода открывает возможность пробовать себя в разных сферах жизни — находить те сферы, где, как писал Маркс, «труд становится первой жизненной потребностью». Может быть, это и есть что-то похожее на коммунизм.

В чем Маркс оказался неправ. Что не прошло проверку временем

Маркс верил, что clash (конфликт) пролетариата с буржуазией неизбежен. Но последующая победа социал-демократий, более ответственное поведение работодателей, мощные профсоюзы — все это сработало для смягчения ужасов капитализма, побудивших Маркса к его исследованиям.

Идеализация революций. Маркс был философом, который своей задачей видел изменить мир, а не просто его исследовать. История показала, что революции, как правило, заканчиваются плохо, их результаты никогда не соответствуют чаяниям людей.

Утопичность коммунизма и мировой революции. Для Маркса было очевидно, что перескакивать через фазы нельзя и построение коммунизма должно быть поэтапным процессом. Но и в России, и в Китае к власти пришли радикалы, которые восприняли его идеи в сильно извращенной форме. Ленин и Троцкий были уверены, что вскоре революцию подхватит остальной мир. Этого не произошло, а власть терять не хотелось, поэтому пришлось строить коммунизм в отдельно взятой стране. Этот эксперимент в значительной мере прошел с отрицательным знаком. Маркс удивился бы, если бы увидел сталинские репрессии под знаменем марксизма-ленинизма.

Записал Артур Громов

Меновая стоимость — Что такое Меновая стоимость?

Меновая стоимость (exchange value) — это количественное соотношение, выражающее стоимость одного товара через стоимость другого.
Например, на рынке можно приравнять друг к другу (цифры условные) 10 м хлопчатобумажной ткани, 1 стол, 40 кг мяса и пр.

Категория «меновая стоимость» — одна из наиболее сложных в экономической науке. Она была известна еще до К. Маркса.
Научное обоснование категорий «стоимость», «меновая стоимость» и «деньги» дал в своих работах Д. Рикардо.
Однако он не считал, что в основе каждой их них лежит единое начало, одна и та же общественная субстанция — качественно однородный, абстрактный труд, что категория «меновая стоимость» порождается внутренним противоречием товарного производства, двойственным характером труда, воплощенного в товаре.

Анализируя величину стоимости, он обратил внимание лишь на то количество труда, которое товары как стоимости содержат в себе в воплощенном виде.
Меновая стоимость представлялась ему как отношение, индифферентное к стоимости, как нечто совершенно безразличное и даже внешнее по отношению к природе товара.

Меновая стоимость у К. Маркса — это единственно возможный способ выражения стоимости, ее необходимая форма проявления, обусловленная двойственным характером труда.
Д. Рикардо, по свидетельству К. Маркса, фактически подошел к пониманию категорий «абстрактный труд» и «общественный труд», однако при этом стоимость, меновая стоимость и деньги у него логически не связаны друг с другом.
Причина этого — отсутствие понимания специфичности характера труда, представленного в первую очередь в меновой стоимости, в товаре — эквиваленте.

Как писал К. Маркс, Д. Рикардо «не понял той специфической формы, в которой труд есть элемент стоимости, и в особенности не понял необходимости того, чтобы отдельный труд был представлен как абстрактно всеобщий и, в этой форме, как общественный труд».

Понятие меновой стоимости как субстанции абстрактно всеобщего общественного труда, как самостоятельной обособленной формы стоимости, воплощенной в товаре-эквиваленте, доказывает единство категорий «стоимость», «меновая стоимость» и «деньги».

Таким образом, меновая стоимость не самостоятельное свойство товара, она лишь форма проявления в обмене его стоимости, т. е. воплощенного в нем общественного труда.
Зависит меновая стоимость от величины стоимости обоих обмениваемых товаров, а также от спроса и предложения.

Карл Маркс. Капитал — 9

Хемниц (бывший Карл-Маркс-Штадт, Германия). Памятник Карлу Марксу работы советского скульптора Льва Кербеля. За этот памятник скульптор был награждён правительством ГДР орденом Карла Маркса, а Академия художеств СССР присудила ему Золотую медаль

Отдел 2. Превращение денег в капитал (с.157–187)

Глава 4. Превращение денег в капитал (с.157–187)

1. Всеобщая формула капитала (с.157–166)

38. Деньги как деньги — это когда Т — Д — Т. Деньги как капитал — это когда Д — Т — Д.


Т.е. когда кругооборот начинается с денег (это видно, в частности, потому, что капитал изначально был купеческим и его оборот в буквальном смысле начинался с денег), и целью кругооборота является увеличение денег (С.160):

«Кругооборот Т — Д — Т имеет своей исходной точкой один товар, а конечной точкой другой товар, который выходит из обращения и поступает в потребление. Потребление, удовлетворение потребностей, одним словом — потребительная стоимость есть, таким образом, конечная цель этого кругооборота. Напротив, кругооборот Д — Т — Д имеет своим исходным пунктом денежный полюс и, в конце концов, возвращается к тому же полюсу. Его движущим мотивом, его определяющей целью является поэтому сама меновая стоимость.«

38.1.Можно уточнить формулу кругооборота: Д — Т — Д’ (деньги — товар — деньги с прибавочной стоимостью). Причем Д’ — Д = дельта Д. Эта дельта Д = прибавочная стоимость. И именно стоимость, которая увеличивается при кругообороте, и есть капитал (С.161):

«Процесс Д — Т — Д обязан поэтому своим содержанием не качественному различию между своими крайними пунктами, — так как оба они деньги, — а лишь их количественной разнице. В результате этого процесса из обращения извлекается больше денег, чем первоначально было брошено в него. Хлопок, купленный, например, за 100 ф. ст., снова продаётся за 100 + 10 ф. ст., или 110 фунтов стерлингов. Поэтому полная форма рассматриваемого процесса выражается так: Д — Т — Д’, где Д’ = Д + дельтаД, т. е. равно первоначально авансированной сумме плюс некоторое приращение. Это приращение, или избыток над первоначальной стоимостью, я называю прибавочной стоимостью (surplus value). Таким образом, первоначально авансированная стоимость не только сохраняется в обращении, но и изменяет свою величину, присоединяет к себе прибавочную стоимость, или возрастает. И как раз это движение превращает её в капитал.«

38.2.Владелец капитала становится как бы не самостоятельной личностью, а выразителем воли этого капитала — стремления к росту (С.163):

«Как сознательный носитель этого движения, владелец денег становится капиталистом. Его личность или, точнее, его карман — вот тот пункт, откуда исходят и куда возвращаются деньги. Объективное содержание этого обращения — возрастание стоимости — есть его субъективная цель, и поскольку растущее присвоение абстрактного богатства является единственным движущим мотивом его операций, постольку — и лишь постольку — он функционирует как капиталист, т. е. как олицетворённый, одарённый волей и сознанием капитал.«

38.3.Принципиальное отличие капиталиста от собирателя сокровищ — он не прячет деньги от обращения, а, наобоорот, усиленно бросает деньги в обращение (С.164):

«Непрестанного возрастания стоимости, которого собиратель сокровищ старается достигнуть, спасая деньги от обращения, более проницательный капиталист достигает тем, что он всё снова и снова бросает их в обращение.«

38.3.В общем, в этом суть (С.166):

«Таким образом, Д — Т — Д’ есть действительно всеобщая формула капитала, как он непосредственно проявляется в сфере обращения.«

2. Противоречия всеобщей формулы (с.166–177)

39.Не очень понятный ход мысли, приведу фразу целиком (С.166):

«Та форма обращения, в которой денежная куколка превращается в капитал, противоречит всем развитым раньше законам относительно природы товара, стоимости, денег и самого обращения. От простого товарного обращения её отличает обратная последовательность тех же самых двух противоположных процессов, продажи и купли. Но каким чудом такое чисто формальное различие может преобразовать самое природу данного процесса?«

39.1.(комментарий) Несколько неясно, что Маркс имел ввиду, когда говорил, что форма обращения противоречит ранее развитым законам природы товара и обращения. В чем противоречие?

«Ранее развитые» (Марксом) законы обращения — это формула Т — Д — Т.

Нынешняя форма обращения — Д — Т — Д’.

Сам обратный порядок букв в формуле, судя по всему, противоречием не является, т.к. Маркс в этой же фразе сам заявляет, что это «чисто формальное различие«.

Получается, что противоречием является прирост в формуле, уход от строгого равенства. Но, во-первых (как я уже указывал в п.32.2.1.), строгого равенства не было и в первой формуле обращения — реально в ней существуют и доп.затраты (на обращение) и дополнительный выигрыш от общественного разделения труда. Это просто Маркс не учел такие «мелочи».

Во-вторых, ответ-то очевиден: в промежутке между владением деньгами, в средней части формулы, капиталист выполняет некую работу, создает новый товар из купленных материалов. И это, собственно, даже не противоречит «ранее развитым» Марксом законам: он просто не рассматривал процесс производства, потому и не видел, что стоимсоть увеличивается. В формуле Т — Д — Т процесс производства он оставлял за скобками — в начале и в конце формулы.

Поэтому я не понимаю, какое противоречие увидел Маркс в новой формуле даже в рамках его собственной теории.

39.2.Разбираем получившееся противоречие. Рассмотрим выгоды от обмена — они есть с точки зрения потребительной стоимости (С.168):

«Возможно, что A, продающий вино и покупающий хлеб, производит в течение данного рабочего времени больше вина, чем мог бы произвести его в течение того же самого рабочего времени возделыватель хлеба B, и наоборот: B, возделывающий хлеб, производит в течение данного рабочего времени больше хлеба, чем его мог бы произвести винодел A. Таким образом, A получает за ту же самую меновую стоимость больше хлеба, а B больше вина, чем получил бы каждый из них, если бы оба они вынуждены были производить для себя и вино и хлеб, не прибегая к обмену. Следовательно, в отношении потребительной стоимости можно сказать, что «обмен есть сделка, в которой выигрывают обе стороны»«.

39.3.Это не объясняет прирост капитала в денежной форме (С.168):

«Иначе обстоит дело с меновой стоимостью. 

«Человек, имеющий много вина, но не имеющий хлеба, вступает в сделку с человеком, у которого много хлеба, но нет вина, и между ними происходит обмен пшеницы стоимостью в 50 на стоимость 50 в виде вина. Этот обмен не представляет собой увеличения меновой стоимости ни для первого, ни для второго, потому что уже до обмена каждый из них обладал стоимостью, равной той, которую получает при посредстве этой операции»«.

39.4.Прирост стоимости в обмене при нормальном положении вещей не существует потому, что стоимость товара задана до обращения (С.168):

«Стоимость товаров выражается в их ценах раньше, чем они вступают в обращение, следовательно она — предпосылка обращения, а не результат его«.

39.5.Поэтому в общем случае в обращении обмениваются всегда равные стоимости, в обмене нет места приросту (С.169):

«Хотя товары и могут быть проданы по ценам, отклоняющимся от их стоимостей, но такое отклонение является нарушением законов товарообмена. В своем чистом виде он есть обмен эквивалентов и, следовательно, не может быть средством увеличения стоимости«.

39.5.1.(комментарий) Между прочим, это противоречит тому, что сам Маркс говорит в третьем томе «Капитала». В нем он приходит к выводу, что товары продаются не по стоимостям, а по ценам производства. Причем это не исключение, а общее правило. Т.е. как таковые стоимости товаров в обмене ничего не значат.

39.6.Когда говорят, что выигрыш в обмене возникает благодаря примеру, приведенному в пункте 39.3 — просто-напросто путают выигрыш в потребительной стоимости (который действительно есть) и выигрыш в меновой стоимости (которого нет и быть не может). В частности, такой путаницей страдает Кондильяк (С.170):

«Поэтому за попытками рассматривать обращение товаров как источник прибавочной стоимости скрывается обыкновенно quid pro quo, смешение потребительной стоимости и меновой стоимости. Так, например, у Кондильяка: 

«Неверно, что при товарном обмене равная стоимость обменивается на равную стоимость. Наоборот, каждый из двух контрагентов всегда отдаёт меньшую стоимость взамен большей… Если бы действительно люди обменивались только равными стоимостями, то не получалось бы никакой выгоды ни для одного из контрагентов. На самом деле оба получают, или, по крайней мере, должны получать, выгоду. Каким образом? Стоимость вещей состоит лишь в их отношениях к нашим потребностям. Что для одного больше, то для другого меньше, и обратно… Нельзя же предполагать, что мы будем продавать вещи, необходимые для нашего собственного потребления… Мы стремимся отдать бесполезную для нас вещь с тем, чтобы получить необходимую; мы хотим дать меньшее взамен большего… Совершенно естественно было прийти к заключению, что в обмене равную стоимость дают за равную стоимость, раз стоимость каждой из обмениваемых вещей равна одному и тому же количеству денег… Но необходимо принять во внимание и другую сторону дела; спрашивается: не избыток ли мы оба обмениваем на необходимый для каждого из нас предмет?». 

Как мы видим, Кондильяк не только смешивает потребительную стоимость и меновую стоимость, но с чисто детской наивностью подменяет общество с развитым товарным производством таким строем, при котором производитель сам производит средства своего существования и бросает в обращение лишь избыток, остающийся по удовлетворении собственных потребностей«.

39.7.(комментарий) Здесь, как мне кажется, правда на стороне Кондильяка, а у Маркса не только путаница, но и, возможно, прямой обман и подтасовка. В основе вопроса — смешение взгляда с точки зрения общества в целом со взглядом с точкиз зрения отдельного капиталиста.

Меновая стомость, как ее рассматривает Маркс, имеет смысл только при взгляде на общество в целом, сверху. Однако Маркс этой стоимостью пытается мерять выигрыш и мотивацию отдельного капиталиста.

Это можно сравнить с плотностью воздуха. Плотность воздуха бывает средняя по земному шару (меновая стоимость в формулировке Маркса) и плотность в данном конкретном месте (близка к потребительной стоимости в формулировке Маркса). Ветер — движение воздуха из района в район — среднеземной плотностью атмосферного воздуха объяснить невозможно, он возникает только из-за разниц плотностей между районами.

При этом, если глядеть на ветер и учитывать только среднеземную плотность воздуха, то ветер станет абсолютно непонятным — воздух движется из одного района с плотностью a кг/м3 в другой район с плотностью a кг/м3, в таком движении нет никакого смысла.

Меновая стоимость, рассчитываемая в среднем по обществу имеет смысл только с учетом того, что уже установился известный кругооборот товаров и денег, в котором капиталисты получают стабильный выигрыш в стоимости. Поэтому неверно, что (как утверждает Маркс) «стоимость первична перед обменом», и что «товар вступает в обращение, уже имея стоимость». Первичен обмен, а стоимость как что-то стабильно существующее у устоявшееся возникает только при устоявшемся обмене.

39.8.(комментарий) Вообще изначально выглядит необоснованным — мерить все в общественно необходимом времени. Получается, крестьянин XIII века, за год наработавший 15 пудов

хлеба, наработал столько же, сколько современный фермер, за год произведший 150 тонн зерна. Общественно необходимое время (для своей эпохи) у обоих одинаково, а следовательно — по Марксу — равно и богатство, имеющееся у них в распоряжении.

Может быть, большее правдоподобие гипотезе Маркса придали бы коэффициенты сопоставимости рабочего времени.

Например, считать, что час крестьянина XIII века соответствует 10 минутам крестьянина XIX века. Тогда мы получим сопоставимые итоги по богатству и величине «производительной силы труда». Это что-то вроде коэффициента дефляции для «трудовых денег».

39.9.Из всего вышесказанного следует (раз в обращении прибавочная стоимость возникнуть не может), что прибавочная стоимость возникает не в обращении. Однако прибавочная стоимость не может возникнуть и не в обращении. Я не совсем понимаю высказывания Маркса по этому вопросу, поэтому приведу его целиком (С.176):

«Товаровладелец может создавать своим трудом стоимости, но не возрастающие стоимости. Он может повысить стоимость товара, присоединяя к наличной стоимости новую стоимость посредством нового труда, например, изготовляя из кожи сапоги. То же самое вещество имеет теперь больше стоимости, так как заключает в себе большее количество труда. Сапоги имеют поэтому большую стоимость, чем кожа, но стоимость кожи осталась тем, чем она была. Она не возросла, не присоединила к себе прибавочной стоимости во время производства сапог. Следовательно, товаропроизводитель не может увеличить стоимость и тем самым превратить деньги или товар в капитал вне сферы обращения, не вступая в соприкосновение с другими товаровладельцами.«

39.9.1.(комментарий) Кажется, речь идет о том, что с помощью нового труда стоимость товара не может быть увеличена. Потому что новый труд не увеличивает стоимость существующих товаров, а создает новые товары.

39.9.2.(комментарий) Это похоже на софистику. Даже если согласиться с Марксом, что при производстве сапог не произошло увеличения стоимости кожи, а просто возник другой товар — разве общая стоимость в распоряжении товаровладельца не возросла?

Можно назвать ее увеличением стоимости кожи, можно — появлением сапог, разве это изменит суть вопроса? Вне обращения стоимость товарной массы в распоряжении товаровладельца возрастает.

39.9.3.(комментарий) К тому же, здесь есть и фактическая ошибка: бывают ситуации, когда затраты труда увеличивают стоимость уже существующего товара, не превращая материал в новый товар. Я говорю о транспортных издержках.

Стоимость товара, перевезенного за океан, очевидно выше, чем стоимость товара в месте производства. При этом природа товара никоим образом не изменилась. Таким образом, стоимость может возрасти у уже существующего товара.

Кстати, Маркс это и сам признает позже, в цитате из п.137.1.

3. Купля и продажа рабочей силы

(«Свободный рабочий». Стоимость рабочей силы. Своеобразная природа товара «рабочая сила».) (с.177–187)

40.Изменение происходит не со стоимостью товара, а с товаром как таковым. Нужен такой товар, который потребляется, и самим процессом потребления создает новую стоимость. Тогда капиталист будет покупать этот товар, потреблять его, а тот будет создавать дополнительную стоимость. Этот товар — рабочая сила (С.177):

«Следовательно, изменение должно произойти с товаром, покупаемым в первом акте Д — Т, а не с его стоимостью, так как обмениваются эквиваленты, причём товары оплачиваются по их стоимости. Таким образом, это изменение может возникнуть только из потребительной стоимости товара как таковой, т. е. только из его потребления. Но извлечь стоимость из потребления товара нашему владельцу денег удастся лишь в том случае, если ему посчастливится открыть в пределах сферы обращения, т. е. на рынке, такой товар, сама потребительная стоимость которого обладала бы оригинальным свойством быть источником стоимости, — такой товар, действительное потребление которого было бы овеществлением труда, а следовательно, созиданием стоимости. И владелец денег находит на рынке такой специфический товар; это — способность к труду, или рабочая сила.«

40.1.Исторические предпосылки такой ситуации:

40.1.1.На рынке должен появиться такой товар как рабочая сила. При этом «владелец» рабочей силы (рабочий) должен продавать ее только временно, сохраняя личную свободу, чтобы иметь возможность продать вновь (С.178):

«Чтобы её владелец мог продавать её как товар, он должен иметь возможность распоряжаться ею, следовательно, должен быть свободным собственником своей способности к труду, своей личности. Он и владелец денег встречаются на рынке и вступают между собой в отношения как равноправные товаровладельцы, различающиеся лишь тем, что один — покупатель, а другой — продавец, следовательно, оба — юридически равные лица. Для сохранения этого отношения требуется, чтобы собственник рабочей силы продавал её постоянно лишь на определённое время, потому что, если бы он продал её целиком раз и навсегда, то он продал бы вместе с тем самого себя, превратился бы из свободного человека в раба, из товаровладельца в товар.«

40.1.2.Второе условие — у рабочего не должно быть возможности самому продавать результаты своего труда (С.179):

«Второе существенное условие, необходимое для того, чтобы владелец денег мог найти на рынке рабочую силу как товар, состоит в том, что владелец рабочей силы должен быть лишён возможности продавать товары, в которых овеществлён его труд, и, напротив, должен быть вынужден продавать как товар самое рабочую силу, которая существует лишь в его живом организме.«

40.2.У этого товара — рабочей силы — есть несколько любопытных особенностей:

40.2.1.У него вроде бы есть стоимость. Стоимость определяется затратами, необходимыми для жизни ее владельца, сохранении его здоровья, его воспроизводстве (С.181):

«Стоимость рабочей силы, как и всякого другого товара, определяется рабочим временем, необходимым для производства, а следовательно, и воспроизводства этого специфического предмета торговли. Поскольку рабочая сила — стоимость, в ней самой представлено лишь определённое количество овеществлённого общественного среднего труда. Рабочая сила существует только как способность живого индивидуума. Производство рабочей силы предполагает, следовательно, существование последнего. Раз существование индивидуума дано, производство рабочей силы состоит в воспроизводстве самого индивидуума, в поддержании его жизни. Для поддержания своей жизни живой индивидуум нуждается в известной сумме жизненных средств. Таким образом, рабочее время, необходимое для производства рабочей силы, сводится к рабочему времени, необходимому для производства этих жизненных средств, или стоимость рабочей силы есть стоимость жизненных средств, необходимых для поддержания жизни её владельца.«

40.2.2.Рабочая сила сначал используется, потом оплачивается (С.185):

«Во всех странах с капиталистическим способом производства рабочая сила оплачивается лишь после того, как она уже функционировала в течение срока, установленного договором при её купле, например в конце каждой недели. Таким образом, везде рабочий авансирует капиталисту потребительную стоимость своей рабочей силы; он предоставляет покупателю потреблять свою рабочую силу раньше, чем по следили уплатил её цену, одним словом — везде рабочий кредитует капиталиста.«

40.2.3.Для продавца рабочей силы (т.е. рабочего) процедура продажи довольно мрачная. В момент продажи он вроде бы свободное лицо, но после продажи он превращается в что-то вроде раба (С.187):

«Покидая эту сферу простого обращения, или обмена товаров, из которой фритредер vulgaris черпает все свои взгляды, понятия, масштаб всех своих суждений об обществе капитала и наёмного труда,— покидая эту сферу, мы замечаем, что начинают несколько изменяться физиономии наших dramatis personae [действующих лиц]. Бывший владелец денег шествует впереди как капиталист, владелец рабочей силы следует за ним как его рабочий; один многозначительно посмеивается и горит желанием приступить к долу; другой бредёт понуро, упирается как человек, который продал на рынке свою собственную шкуру и потому не видит в будущем никакой перспективы, кроме одной: что эту шкуру будут дубить.«



Маркс выходного дня. Часть 5. Товар как фетиш

Иллюстрация: Мария Аносова

Начало читайте здесь: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4.

Товарный фетишизм

Рыночный обмен превращает продукт в товар. Это превращение обеспечено двойственным характером труда. Двойственность товара выражается в разнице между потребительной и меновой стоимостью, а двойственность труда — в разнице между конкретным и абстрактным трудом.

Маркс говорит, что товарная судьба стола гораздо более удивительна, чем если бы стол пустился в пляс по собственной воле. Нетрудно догадаться, о каком именно столе идет речь. Этот тот самый «стол философов», о котором спорили еще Платон и Диоген Синопский, по-разному объяснявшие его «стольность», то есть идеальную составляющую.

Товарный фетишизм — это всеобщее ощущение, что внутри товаров заключена независимая от нас ценность («это столько стоит»). Такой фетишизм — условие господства предмета над человеком, мертвого труда над живым, продукта — над производителем.

Тот, у кого в сознании нет понимания обменно-производственной модели капитализма, обречен на товарный фетишизм и приписывание «постоянных» и «естественных» свойств отдельным деталям этой модели.

Классовый антагонизм

Марксизм обещал стать философией тех, кто в найме, а не тех, кто в доле.

Товарная форма продукта и денежная форма товара маскируют классовое подчинение.

Классовое общество построено на частном присвоении коллективной рабочей силы и умственных способностей.

Капиталист так же зависим от законов воспроизводства капитала, как и рабочий, хоть они и находятся на противоположных полюсах классовой вселенной. Буржуа с неизбежностью будет стремиться покупать чужой труд как можно дешевле, чтобы продавать его результаты как можно дороже.

Буржуазия — это не психотип или стиль жизни, но функция монетарного универсума, легко меняющая внешние атрибуты. Пролетариат в классовом обществе также может выглядеть очень по-разному.

Внутри двух антагонистичных классов никогда не будет строгой однородности и всегда различимы конкурирующие внутриклассовые группы.

Между этими классовыми полярностями — множество смешанных статусов. Со строго марксистской точки зрения так называемый «средний класс», конечно, не может всерьез считаться классом: он объединен не своей ролью в системе производства, а общим уровнем потребления и стилем жизни, которые могут быть обеспечены самыми разными экономическими источниками. Но левые могут употреблять это понятие чисто публицистически, описательно, имея в виду социальное «место», а вовсе не функцию в обменно-производственной механике системы. В этом смысле и сам Маркс часто писал о «средних классах».

Маркс считал, что политическая судьба промежуточных групп — выбирать в решающие моменты один из двух классовых полюсов как «свой».

Классовая разница сводится, собственно, не к специализации, а к привилегии

О классовой идентичности марксисты разных оттенков будут спорить всегда. Кто такие, например, топ-менеджеры, особо приближенные к владельцам корпораций? Их оплата труда явно завышена, и, оставаясь формально нанятыми, они в политическом и психологическом отношении становятся «членами семьи» крупной буржуазии, сливаются с ней и разделяют ее историческую судьбу.

И все же очевидна классовая солидарность буржуазии, которая держится прежде всего на поддержании эксплуатации совокупного труда совокупным капиталом и стремлении к сохранению средней нормы прибыли.

Доход с капитала есть вознаграждение за владение огромными суммами денег, то есть классовая привилегия в чистом виде. Классовая разница и сводится, собственно, не к специализации, а к привилегии.

Маркс верил, что по мере развития капитализма политическая роль наемных работников будет усиливаться, их объективный конфликт с нанимателями будет расти, а число и роль промежуточных групп («средних классов») будет уменьшаться. В итоге все общество разделится на сторонников буржуазии или пролетариата, которые схватятся в финальном поединке.

Правящий класс вынужден выдавать свой интерес за всеобщий, и если бы это полностью удалось, то система была бы вечной, но конфликт между производительными силами и производственными отношениями в классовом обществе фатален и неразрешим. Этот базовый конфликт все равно выйдет наружу вопреки воле правящего класса. Классы не вечны, и сама логика развития производств покончит с ними при помощи социальной революции.

В фильме «Сквозь снег» (2014) символически рассказана краткая история классовой системы капитализма и попыток ее сломать. Обреченная цикличность классовой цивилизации дана через метафору мчащегося по кругу поезда. Финал фильма — буквальная иллюстрация фразы Маркса о «гибели всех сражающихся классов» как единственной альтернативе постклассового общества.

История системы

Экономические эпохи различаются не тем, что производится людьми, а тем, как это делается — с помощью каких орудий и на каких условиях.

Товарное производство, которое возникло задолго до капитализма, началось с обмена излишками результатов труда. Со временем товарный обмен между общинами вызвал товарные отношения и внутри самих общин.

Ростовщичество и торговля аккумулировали стартовый капитал, необходимый для первой большой волны промышленного развития, задавшего основу современного Марксу капитализма.

Маркс берется проследить генезис промышленного капитализма, объяснить неизбежность пролетаризации села, определить роль машин и их влияние на новую фабричную дисциплину, сравнив режимы труда на фабрике, мануфактуре и сдельщине.

Мануфактура интересует Маркса как переходная форма от средневекового ремесла к современной промышленности. В мануфактуре работник еще управляет инструментом, на фабрике же он сам уже подчиняется машине.

Современной экономикой правит вовсе не «невидимая рука рынка», но вполне очевидная «рука» крупнейших корпораций

Концентрация капитала и монополизация производств

Монополия есть капиталистическая форма кооперации труда.

Когда норма прибыли в целом падает и маржу становится увеличить трудно, капиталисты стремятся увеличить свою долю на рынке, что с неизбежностью приводит к предельной концентрации капитала в руках очень ограниченного числа игроков — олигархической элиты мира.

Поэтому современной экономикой правит вовсе не «невидимая рука рынка», но вполне очевидная «рука» крупнейших корпораций.

На финальной стадии концентрации капитала в немногих руках мы должны увидеть полное обособление правящего класса от всего остального общества в сплошной и охраняемой «VIP-зоне» (изолированность мест обитания, образования, общения), которую не покидают от рождения и до смерти. Люди из этой «VIP-зоны» не могут себе представить жизни на зарплату, а не на доход, который им приносит само владение деньгами. Предельная классовая поляризация приводит к взаимной мифологизации «не пересекающихся» слоев общества и исключает саму возможность демократической политики.

В фильме «Элизиум» (2013) точно смоделирована неизбежная концентрация богатств, классовая поляризация, отселение правящего класса в изолированный рай и восстание, которое поднимает обреченный рабочий, потому что ему больше нечего терять.

Безработные — резервная армия, которая гарантирует невысокую цену труда

Резервная армия

Капитализм все время изобретает способы уменьшения спроса на труд и провоцирует избыточное предложение труда на рынке. Нанимателю выгодно оставить как можно меньше работников, сохранив прежний объем производства, в этом смысл бесконечной «оптимизации».

Отсюда производство «избыточного населения» или резервной трудовой армии. Безработные — резервная армия, которая гарантирует невысокую цену труда. Относительный переизбыток рабочей силы есть необходимый фон, на котором действует закон спроса и предложения на рынке занятости.

Во многих отношениях наличие резервной армии за воротами предприятий позволяет владельцам средств производства относиться к своим работникам хуже, чем когда-то относились к рабам их античные владельцы. Нет никакой нужды думать о благосостоянии, здоровье, степени усталости и уровне жизни работника, если его всегда можно легко заменить на такого же.

Капитализм и кризис

Маркс констатирует невозможность «бескризисной» капиталистической экономики. Более того, он уверен, что однажды сигнальный кризис этой системы сменится терминальным. При сигнальном кризисе система больна и требует ремонта, а в момент терминального кризиса система уже не может существовать дальше, из ее распавшихся деталей придется создать другую систему на новых основаниях.

Пока производство растет, растут и кредиты, но потом следует неизбежный спад и эпидемия отказов от прежних обязательств.

По рыночной логике «лишнее» — это вовсе не то, что никому не нужно, а то, за что некому платить. Выгоднее уничтожить такое «лишнее», нежели просто раздать. Поэтому перепроизводство так легко сочетается с недопотреблением.

Регулярные кризисы — это обнаружение структурной аритмии капитализма. Асимметрия между прибылью и оплатой труда, между продуктивностью и спросом, между трудом машины и человека.

В самом общем смысле кризис — это выход наружу противоречия между товаром и образом его стоимости.

Автономия капитала от производства — это всегда иллюзия, которая дорого обходится тем, кто попал в ее плен

Во время кризиса часто уничтожается не только изрядная доля продуктов, которые не оправдали своей товарной формы и больше не нужны на рынке, но и самих производительных сил и производственных возможностей (руинирование предприятий, деградация инфраструктуры, массовая миграция людей с прежних мест, разрушительные войны).

Чем ближе итоговый кризис капитализма, тем сильнее роль финансовых спекуляций.

Самовозрастающее финансовое обращение, никак не связанное с производством, — вот утопический горизонт капитализма на его поздней стадии.

Даже промышленные гиганты вкладываются сегодня в финансовые спекуляции, потому что норма промышленной прибыли неуклонно снижается, а объем спекуляций непрерывно растет. Но автономия капитала от производства — это всегда иллюзия, которая дорого обходится тем, кто попал в ее плен.

Внешняя свобода капиталов входит в трагическое противоречие с их внутренней зависимостью от реального производства.

Марксистская теория кризисов изящно объясняет обрушение доткомов, иррациональную игру в деривативы и бросовые облигации, фиктивность венчурных надежд, череду недолговечных кредитных пузырей и замедление производственных инвестиций.

Следствием подъема общественного благосостояния при капитализме является увеличение статистической бедности. То есть чем больше пирог, тем менее справедливо он делится на всех

Обреченность

Капитал имеет постоянную тенденцию к увеличению производительности труда, чтобы удешевлять товары и таким способом удешевлять и самого работника.

Маркс открыл закон прогрессивного уменьшения относительной величины переменного капитала, гласящий, что класс наемных работников, производя капитал, тем самым производит орудие своего вытеснения из производства.

Следствием подъема общественного благосостояния при капитализме является увеличение статистической бедности. То есть чем больше пирог, тем менее справедливо он делится на всех.

Эксплуатация, т. е. контроль меньшинства над прибавочным продуктом труда большинства, не может длиться вечно.

Маркс предполагал, что межкризисные периоды будут постепенно укорачиваться, пока не обнаружится предел возможностей всей прежней системы обмена и производства.

Австрийский экономист Иосиф Шумпетер признавал, что Маркс первым превратил экономическую теорию в историческое исследование, и с высокой вероятностью допускал предсказанную обреченность капитализма, но делал это без марксистской радости, представляя себе финальный кризис скорее как гибель нынешней, лучшей из возможных цивилизаций.

Маркс Карл. Капитал. Товар и деньги

Маркс Карл Капитал Товар и леньги

ТОВАР И ДЕНЬГИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ТОВАР

1. ДВА ФАКТОРА ТОВАРА: ПОТРЕБИТЕЛЬНАЯ СТОИМОСТЬ И СТОИМОСТЬ (СУБСТАНЦИЯ СТОИМОСТИ, ВЕЛИЧИНА СТОИМОСТИ)

Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как «огромное скопление товаров» 1), а отдельный товар — как элементарная форма этого богатства. Наше исследование начинается поэтому анализом товара.

Товар есть прежде всего внешний предмет, вещь, которая, благодаря её свойствам, удовлетворяет какие-либо человеческие потребности. Природа этих потребностей, — порождаются ли они, например, желудком или фантазией, — ничего не изменяет в деле 2). Дело также не в том, как именно удовлетворяет данная вещь человеческую потребность: непосредственно ли, как жизненное средство, т. е. как предмет потребления, или окольным путём, как средство производства.

Каждую полезную вещь, как, например, железо, бумагу и т. д., можно рассматривать с двух точек зрения: со стороны качества и со стороны количества. Каждая такая вещь есть совокупность многих свойств и поэтому может быть полезна различными своими сторонами. Открыть эти различные стороны, а следовательно, и многообразные способы употребления

1) Карл Маркс. «К критике политической экономии». Берлин, 1859, стр. 3 [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 13, стр. 13].

2) «Желание предполагает потребность, это аппетит духа, и он присущ ему столь же естественно, как голод телу… бо́льшая часть вещей имеет стоимость потому, что удовлетворяет потребности духа». Nicholas Barbon. «A Discourse concerning Coining the New Money lighter. In Answer to Mr. Locke’s Considerations etc.». London, 1696, p. 2, 3.

«

»

44

вещей, есть дело исторического развития 3). То же самое следует сказать об отыскании общественных мер для количественной стороны полезных вещей. Различия товарных мер отчасти определяются различной природой самих измеряемых предметов, отчасти же являются условными.

Полезность вещи делает её потребительной стоимостью 4). Но эта полезность не висит в воздухе. Обусловленная свойствами товарного тела, она не существует вне этого последнего. Поэтому товарное тело, как, например, железо, пшеница, алмаз и т. п., само есть потребительная стоимость, или благо. Этот его характер не зависит от того, много или мало труда стоит человеку присвоение его потребительных свойств. При рассмотрении потребительных стоимостей всегда предполагается их количественная определённость, например дюжина часов, аршин холста, тонна железа и т. п. Потребительные стоимости товаров составляют предмет особой дисциплины — товароведения 5). Потребительная стоимость осуществляется лишь в пользовании или потреблении. Потребительные стоимости образуют вещественное содержание богатства, какова бы ни была его общественная форма. При той форме общества, которая подлежит нашему рассмотрению, они являются в то же время вещественными носителями меновой стоимости.

Меновая стоимость прежде всего представляется в виде количественного соотношения, в виде пропорции, в которой потребительные стоимости одного рода обмениваются на потребительные стоимости другого рода 6), — соотношения, постоянно изменяющегося в зависимости от времени и места. Меновая стоимость кажется поэтому чем-то случайным и чисто относительным, а внутренняя, присущая самому товару меновая стоимость

3) «Вещи имеют присущее им внутреннее свойство» (vertue — таково у Барбона специфическое обозначение потребительной стоимости), «которое везде остаётся неизменным; например, способность магнита притягивать железо» (N. Barbon, цит. соч., стр. 6). Свойство магнита притягивать железо стало полезным лишь тогда, когда при помощи него была открыта магнитная полярность.

4) «Естественная стоимость [natural worth] какой-либо вещи состоит в её способности удовлетворять потребности или служить удобствам человеческой жизни» (John Locke. «Some Considerations of the Consequences of the Lowering of Interest, 1691», in «Works». London, 1777, v. II, p. 28). В XVII столетии мы ещё часто встречаем у английских писателей «worth» для обозначения потребительной стоимости и «value» для обозначения меновой стоимости: это совершенно в духе английского языка, который любит вещи, непосредственно данные, обозначать словами германского происхождения, а рефлектированные — словами романского происхождения.

5) В буржуазном обществе господствует fictio juris [юридическая фикция], будто каждый человек, как покупатель товаров, обладает энциклопедическими познаниями в области товароведения.

6) «Стоимость есть то отношение, в котором одна вещь обменивается на другую, определённое количество одного продукта на определённое количество другого» (Le Trosne. «De l’Intérêt Social», «Physiocrates», éd. Daire, Paris, 1846, p. 889).

«

»

45

(valeur intrinsèque) представляется каким-то contradictio jecto [противоречием в определении] 7). Рассмотрим дело ближе.

Известный товар, например один квартер пшеницы, обменивается на x сапожной ваксы, или на y шёлка, или на z золота и т. д., одним словом — на другие товары в самых различных пропорциях. Следовательно, пшеница имеет не одну единственную, а многие меновые стоимости. Но так как и x сапожной ваксы, и y шёлка, и z золота и т. д. составляют меновую стоимость квартера пшеницы, то x сапожной ваксы, y шёлка, z золота и т. д. должны быть меновыми стоимостями, способными замещать друг друга, или равновеликими. Отсюда следует, во-первых, что различные меновые стоимости одного и того же товара выражают нечто одинаковое и, во-вторых, что меновая стоимость вообще может быть лишь способом выражения, лишь «формой проявления» какого-то отличного от неё содержания.

Возьмём, далее, два товара, например пшеницу и железо. Каково бы ни было их меновое отношение, его всегда можно выразить уравнением, в котором данное количество пшеницы приравнивается известному количеству железа, например: 1 квартер пшеницы = a центнерам железа. Что говорит нам это уравнение? Что в двух различных вещах — в 1 квартере пшеницы и в a центнерах железа — существует нечто общее равной величины. Следовательно, обе эти вещи равны чему-то третьему, которое само по себе не есть ни первая, ни вторая из них. Таким образом, каждая из них, поскольку она есть меновая стоимость, должна быть сводима к этому третьему.

Иллюстрируем это простым геометрическим примером. Для того чтобы определять и сравнивать площади всех прямолинейных фигур, последние рассекают на треугольники. Самый треугольник сводят к выражению, совершенно отличному от его видимой фигуры, — к половине произведения основания на высоту. Точно так же и меновые стоимости товаров необходимо свести к чему-то общему для них, бо́льшие или меньшие количества чего они представляют.

Этим общим не могут быть геометрические, физические, химические или какие-либо иные природные свойства товаров. Их телесные свойства принимаются во внимание вообще лишь постольку, поскольку от них зависит полезность товаров, т. е.

7) «Ничто не может иметь внутренней стоимости» (N. Barbon, цит. соч., стр. 6), или, как говорит Батлер: «The value of a thing

Is just as much as it will bring»

[«Вещь стоит ровно столько, сколько она принесёт»)] 24.

«

»

46

поскольку они делают товары потребительными стоимостями. Очевидно, с другой стороны, что меновое отношение товаров характеризуется как раз отвлечением от их потребительных стоимостей. В пределах менового отношения товаров каждая данная потребительная стоимость значит ровно столько же, как и всякая другая, если только она имеется в надлежащей пропорции. Или, как говорит старик Барбон:

«Один сорт товаров так же хорош, как и другой, если равны их меновые стоимости. Между вещами, имеющими равные меновые стоимости, не существует никакой разницы, или различия» 8).

Как потребительные стоимости товары различаются прежде всего качественно, как меновые стоимости они могут иметь лишь количественные различия, следовательно не заключают в себе ни одного атома потребительной стоимости.

Если отвлечься от потребительной стоимости товарных тел, то у них остаётся лишь одно свойство, а именно то, что они — продукты труда. Но теперь и самый продукт труда приобретает совершенно новый вид. В самом деле, раз мы отвлеклись от его потребительной стоимости, мы вместе с тем отвлеклись также от тех составных частей и форм его товарного тела, которые делают его потребительной стоимостью. Теперь это уже не стол, или дом, или пряжа, или какая-либо другая полезная вещь. Все чувственно воспринимаемые свойства погасли в нём. Равным образом теперь это уже не продукт труда столяра, или плотника, или прядильщика, или вообще какого-либо иного определённого производительного труда. Вместе с полезным характером продукта труда исчезает и полезный характер представленных в нём видов труда, исчезают, следовательно, различные конкретные формы этих видов труда; последние не различаются более между собой, а сводятся все к одинаковому человеческому труду, к абстрактно человеческому труду.

Рассмотрим теперь, что же осталось от продуктов труда. От них ничего не осталось, кроме одинаковой для всех призрачной предметности, простого сгустка лишённого различий человеческого труда, т. е. затраты человеческой рабочей силы безотносительно к форме этой затраты. Все эти вещи представляют собой теперь лишь выражения того, что в их производстве затрачена человеческая рабочая сила, накоплен человеческий труд. Как кристаллы этой общей им всем общественной субстанции, они суть стоимости — товарные стоимости.

8) «Один сорт товаров так же хорош, как и другой, если равны их меновые стоимости. Между вещами, имеющими равные меновые стоимости, не существует никакой разницы, или различия… Количество железа или свинца на сто фунтов стерлингов имеет такую же меновую стоимость, как и количество серебра или золота на сто фунтов стерлингов» (N. Barbon, цит. соч., стр. 53 и 7).

«

»

47

В самом меновом отношении товаров их меновая стоимость явилась нам как нечто совершенно не зависимое от их потребительных стоимостей. Если мы действительно отвлечёмся от потребительной стоимости продуктов труда, то получим их стоимость, как она была только что определена. Таким образом, то общее, что выражается в меновом отношении, или меновой стоимости товаров, и есть их стоимость. Дальнейший ход исследования приведёт нас опять к меновой стоимости как необходимому способу выражения, или форме проявления стоимости; тем не менее стоимость должна быть сначала рассмотрена независимо от этой формы.

Итак, потребительная стоимость, или благо, имеет стоимость лишь потому, что в ней овеществлён, или материализован, абстрактно человеческий труд. Как же измерять величину её стоимости? Очевидно, количеством содержащегося в ней труда, этой «созидающей стоимость субстанции». Количество самого труда измеряется его продолжительностью, рабочим временем, а рабочее время находит, в свою очередь, свой масштаб в определённых долях времени, каковы: час, день и т. д.

Если стоимость товара определяется количеством труда, затраченного в продолжение его производства, то могло бы показаться, что стоимость товара тем больше, чем ленивее или неискуснее производящий его человек, так как тем больше времени требуется ему для изготовления товара. Но тот труд, который образует субстанцию стоимостей, есть одинаковый человеческий труд, затрата одной и той же человеческой рабочей силы. Вся рабочая сила общества, выражающаяся в стоимостях товарного мира, выступает здесь как одна и та же человеческая рабочая сила, хотя она и состоит из бесчисленных индивидуальных рабочих сил. Каждая из этих индивидуальных рабочих сил, как и всякая другая, есть одна и та же человеческая рабочая сила, раз она обладает характером общественной средней рабочей силы и функционирует как такая общественная средняя рабочая сила, следовательно употребляет на производство данного товара лишь необходимое в среднем или общественно необходимое рабочее время. Общественно необходимое рабочее время есть то рабочее время, которое требуется для изготовления какой-либо потребительной стоимости при наличных общественно нормальных условиях производства и при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда. Так, например, в Англии после введения парового ткацкого станка для превращения данного количества пряжи в ткань требовалась, быть может, лишь половина того труда, который затрачивался на это раньше. Конечно, английский ручной ткач

«

»

48

и после того употреблял на это превращение столько же рабочего времени, как прежде, но теперь в продукте его индивидуального рабочего часа была представлена лишь половина общественного рабочего часа, и потому стоимость этого продукта уменьшилась вдвое.

Итак, величина стоимости данной потребительной стоимости определяется лишь количеством труда, или количеством рабочего времени, общественно необходимого для её изготовления 9). Каждый отдельный товар в данном случае имеет значение лишь как средний экземпляр своего рода 10). Поэтому товары, в которых содержатся равные количества труда, или которые могут быть изготовлены в течение одного и того же рабочего времени, имеют одинаковую величину стоимости. Стоимость одного товара относится к стоимости каждого другого товара, как рабочее время, необходимое для производства первого, к рабочему времени, необходимому для производства второго. «Как стоимости, все товары суть лишь определённые количества застывшего рабочего времени» 11).

Следовательно, величина стоимости товара оставалась бы постоянной, если бы было постоянным необходимое для его производства рабочее время. Но рабочее время изменяется с каждым изменением производительной силы труда. Производительная сила труда определяется разнообразными обстоятельствами, между прочим средней степенью искусства рабочего, уровнем развития науки и степенью её технологического применения, общественной комбинацией производственного процесса, размерами и эффективностью средств производства, природными условиями. Одно и то же количество труда выражается, например, в благоприятный год в 8 бушелях пшеницы, в неблагоприятный — лишь в 4 бушелях. Одно и то же количество труда в богатых рудниках доставляет больше металла, чем в бедных и т. д. Алмазы редко встречаются в земной коре, и их отыскание сто́ит поэтому в среднем большого рабочего времени. Следовательно, в их небольшом объёме представлено много труда. Джейкоб сомневается, чтобы золото оплачивалось

9) Примечание к 2 изданию. «Стоимость их» (предметов потребления), «когда они обмениваются один на другой, определяется количеством труда, необходимого и обычно употребляемого для их производства» («Some Thoughts on the Interest of Money in general, and particularly in the Public Funds etc.». London, p. 36). Время издания этого замечательного анонимного произведения прошлого столетия не обозначено. Но из его содержания видно, что оно вышло в свет при Георге II, приблизительно в 1739 или 1740 году.

10) «Все продукты одного и того же рода образуют, в сущности, одну массу; цена которой определяется в целом, независимо от частных обстоятельств» (Le Trosne, цит. соч., стр. 893).

11) Карл Маркс. «К критике политической экономии». Берлин, 1859, стр. 6 [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 13, стр. 16].

«

»

49

когда-нибудь по его полной стоимости 25. С ещё бо́льшим правом это можно сказать об алмазах. По Эшвеге, в 1823 г. цена всего продукта восьмидесятилетней разработки бразильских алмазных копей не достигала средней цены полуторагодового продукта бразильских сахарных или кофейных плантаций, хотя в первом было представлено гораздо больше труда, а следовательно, и стоимости. С открытием более богатых копей то же самое количество труда выразилось бы в большем количестве алмазов и стоимость их понизилась бы. Если бы удалось небольшой затратой труда превращать уголь в алмаз, стоимость алмаза могла бы упасть ниже стоимости кирпича. Вообще, чем больше производительная сила труда, тем меньше рабочее время, необходимое для изготовления известного изделия, тем меньше кристаллизованная в нём масса труда, тем меньше его стоимость. Наоборот, чем меньше производительная сила труда, тем больше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем больше его стоимость. Величина стоимости товара изменяется, таким образом, прямо пропорционально количеству и обратно пропорционально производительной силе труда, находящего себе осуществление в этом товаре.

Вещь может быть потребительной стоимостью и не быть стоимостью. Так бывает, когда её полезность для человека не опосредствована трудом. Таковы: воздух, девственные земли, естественные луга, дикорастущий лес и т. д. Вещь может быть полезной и быть продуктом человеческого труда, но не быть товаром. Тот, кто продуктом своего труда удовлетворяет свою собственную потребность, создаёт потребительную стоимость, но не товар. Чтобы произвести товар, он должен произвести не просто потребительную стоимость, но потребительную стоимость для других, общественную потребительную стоимость. {И не только для других вообще. Часть хлеба, произведённого средневековым крестьянином, отдавалась в виде оброка феодалу, часть — в виде десятины попам. Но ни хлеб, отчуждавшийся в виде оброка, ни хлеб, отчуждавшийся в виде десятины, не становился товаром вследствие того только, что он произведён для других. Для того чтобы стать товаром, продукт должен быть передан в руки того, кому он служит в качестве потребительной стоимости, посредством обмена 11a).} Наконец, вещь не может быть стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный на неё труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости.

11a) (Примечание к 4 изданию. Я вставил заключённые в скобки слова, так как при их отсутствии очень часто возникало недоразумение, будто, по Марксу, всякий продукт, потребляемый не тем, кто его произвёл, является товаром. Ф.Э.)

«

»

50

2. ДВОЙСТВЕННЫЙ ХАРАКТЕР ЗАКЛЮЧАЮЩЕГОСЯ В ТОВАРАХ ТРУДА

Первоначально товар предстал перед нами как нечто двойственное: как потребительная стоимость и меновая стоимость. Впоследствии обнаружилось, что и труд, поскольку он выражен в стоимости, уже не имеет тех признаков, которые принадлежат ему как созидателю потребительных стоимостей. Эта двойственная природа содержащегося в товаре труда впервые критически доказана мною 12). Так как этот пункт является отправным пунктом, от которого зависит понимание политической, то его следует осветить здесь более обстоятельно.

Возьмём два товара, например один сюртук и 10 аршин холста. Пусть стоимость первого вдвое больше стоимости последних, так что если 10 аршин холста = w, то сюртук = 2 w.

Сюртук есть потребительная стоимость, удовлетворяющая определённую потребность. Для того чтобы создать его, был необходим определённый род производительной деятельности. Последний определяется своей целью, характером операций, предметом, средствами и результатом. Труд, полезность которого выражается таким образом в потребительной стоимости его продукта, или в том, что продукт его является потребительной стоимостью, мы просто назовём полезным трудом. С этой точки зрения труд всегда рассматривается в связи с его полезным эффектом.

Как сюртук и холст — качественно различные потребительные стоимости, точно так же качественно различны между собой и обусловливающие их бытие работы: портняжничество и ткачество. Если бы эти вещи не были качественно различными потребительными стоимостями и, следовательно, продуктами качественно различных видов полезного труда, то они вообще не могли бы противостоять друг другу как товары. Сюртук не обменивают на сюртук, данную потребительную стоимость на ту же самую потребительную стоимость.

В совокупности разнородных потребительных стоимостей, или товарных тел, проявляется совокупность полезных работ, столь же многообразных, разделяющихся на столько же различных родов, видов, семейств, подвидов и разновидностей, одним словом — проявляется общественное разделение труда. Оно составляет условие существования товарного производства, хотя товарное производство, наоборот, не является условием существования общественного разделения труда. В древнеиндийской

12) Карл Маркс. «К критике политической экономии». Берлин, 1859, стр. 12, 13 и др. [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 13, стр. 21, 22 и др.].

«

»

51

общине труд общественно разделён, но продукты его не становятся товарами. Или возьмём более близкий пример: на каждой фабрике труд систематически разделён, но это разделение осуществляется не таким способом, что рабочие обмениваются продуктами своего индивидуального труда. Только продукты самостоятельных, друг от друга не зависимых частных работ противостоят один другому как товары.

Итак, в потребительной стоимости каждого товара содержится определённая целесообразная производительная деятельность, или полезный труд. Потребительные стоимости не могут противостоять друг другу как товары, если в них не содержатся качественно различные виды полезного труда. В обществе, продукты которого, как общее правило, принимают форму товаров, т. е. в обществе товаропроизводителей, это качественное различие видов полезного труда, которые здесь выполняются независимо друг от друга, как частное дело самостоятельных производителей, развивается в многочленную систему, в общественное разделение труда.

Для сюртука, впрочем, безразлично, кто его носит, сам ли портной или заказчик портного. В обоих случаях он функционирует как потребительная стоимость. Столь же мало меняет отношение между сюртуком и производящим его трудом тот факт, что портняжный труд становится особой профессией, самостоятельным звеном общественного разделения труда. Там, где это вынуждалось потребностью в одежде, человек портняжил целые тысячелетия, прежде чем из человека сделался портной. Но сюртук, холст и вообще всякий элемент вещественного богатства, который мы не находим в природе в готовом виде, всегда должен создаваться при посредстве специальной, целесообразной производительной деятельности, приспособляющей различные вещества природы к определённым человеческим потребностям. Следовательно, труд как созидатель потребительных стоимостей, как полезный труд, есть не зависимое от всяких общественных форм условие существования людей, вечная естественная необходимость: без него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой, т. е. не была бы возможна сама человеческая жизнь.

Потребительные стоимости: сюртук, холст и т. д., одним словом товарные тела, представляют собой соединение двух элементов — вещества природы и труда. За вычетом суммы всех различных полезных видов труда, заключающихся в сюртуке, холсте и т. д., всегда остаётся известный материальный субстрат, который существует от природы, без всякого содействия человека. Человек в процессе производства может действовать лишь

«

»

52

так, как действует сама природа, т. е. может изменять лишь формы веществ 13). Более того. В самом этом труде формирования он постоянно опирается на содействие сил природы. Следовательно, труд не единственный источник производимых им потребительных стоимостей, вещественного богатства. Труд есть отец богатства, как говорит Уильям Петти, земля — его мать 26.

Перейдём теперь от товара как предмета потребления к товарной стоимости.

Согласно нашему предположению, сюртук имеет вдвое бо́льшую стоимость, чем холст. Но это только количественная разница, которая нас пока не интересует. Мы напомним поэтому, что если стоимость одного сюртука равна двойной стоимости 10 аршин холста, то 20 аршин холста имеют ту же самую величину стоимости, что один сюртук. Как стоимости, сюртук и холст суть вещи, имеющие одну и ту же субстанцию, суть объективные выражения однородного труда. Но портняжничество и ткачество — качественно различные виды труда. Бывают, однако, такие общественные условия, при которых один и тот же человек попеременно шьёт и ткёт и где, следовательно, оба эти различные виды труда являются лишь модификациями труда одного и того же индивидуума, а не прочно обособившимися функциями различных индивидуумов, — совершенно так же, как сюртук, который портной шьёт сегодня, и брюки, которые он делает завтра, представляют собой лишь вариации одного и того же индивидуального труда. Далее, ежедневный опыт показывает, что в капиталистическом обществе, в зависимости от изменяющегося направления спроса на труд, известная доля общественного труда предлагается попеременно, то в форме портняжества, то в форме ткачества. Это изменение формы труда не совершается, конечно, без известного трения, но оно должно совершаться. Если отвлечься от определённого характера производительной деятельности и, следовательно, от полезного характера труда, то в нём остаётся лишь одно, — что он есть расходование человеческой рабочей силы. Как портняжество,

13) «Все явления вселенной, созданы ли они рукой человека или же всеобщими законами природы, не дают нам идеи о действительном сотворении материи, а дают лишь идею о её видоизменении. Соединение и разделение — вот единственные элементы, которые обнаруживает человеческий разум, анализируя идею производства. Производство стоимости» (потребительной стоимости, хотя, полемизируя здесь с физиократами, Верри сам не знает толком, о какого рода стоимости он говорит) «и богатства в одинаковой степени имеет место как в том случае, когда земля, воздух и вода превращаются на полях в пшеницу, так и в том случае, когда под рукой человека клейкие выделения насекомых превращаются в шёлковую ткань или когда отдельные кусочки металла соединяются вместе и образуют часовой механизм» (Pietro Verri. «Medditazoni sulla Economia Politica» (впервые напечатано в 1771 г.) в издании Кустоди сочинений итальянских экономистов, Parte Moderna, t. XV, р. 21, 22).

«

»

53

так и ткачество, несмотря на качественное различие этих видов производительной деятельности, представляют собой производительное расходование человеческого мозга, мускулов, нервов рук и т. д. и в этом смысле — один и тот же человеческий труд. Это лишь две различные формы расходования человеческой рабочей силы. Конечно, сама человеческая рабочая сила должна быть более или менее развита, чтобы затрачиваться в той или другой форме. Но в стоимости товара представлен просто человеческий труд, затрата человеческого труда вообще. Подобно тому как в буржуазном обществе генерал или банкир играют большую роль, а просто человек — очень жалкую 14), точно так же обстоит здесь дело и с человеческим трудом. Он есть расходование простой рабочей силы, которой в среднем обладает телесный организм каждого обыкновенного человека, не отличающегося особым развитием. Простой средний труд, хотя и носит различный характер в различных странах и в различные культурные эпохи, тем не менее для каждого определённого общества есть нечто данное. Сравнительно сложный труд означает только возведённый в степень или, скорее, помноженный простой труд, так что меньшее количество сложного труда равняется большему количеству простого. Опыт показывает, что такое сведение сложного труда к простому совершается постоянно. Товар может быть продуктом самого сложного труда, но его стоимость делает его равным продукту простого труда, и, следовательно, сама представляет лишь определённое количество простого труда 15). Различные пропорции, в которых различные виды труда сводятся к простому труду как к единице их измерения, устанавливаются общественным процессом за спиной производителей и потому кажутся последним установленным обычаем. Ради простоты в дальнейшем изложении мы будем рассматривать всякий вид рабочей силы непосредственно как простую рабочую силу, — это избавит нас от необходимости сведения в каждом частном случае сложного труда к простому.

Человек превратился в товар и рассматривает свою жизнь как капитал — Офтоп на vc.ru

У этой цитаты есть продолжение.

Человек превратился в товар и рассматривает свою жизнь как капитал, который следует выгодно вложить. Если он в этом преуспел, то жизнь его имеет смысл, а если нет – он неудачник. Его ценность определяется спросом, а не его человеческими достоинствами: добротой, умом, артистическими способностями.

Как мы оцениваем человека? Вот всегда спросим, где работает, какую занимает должность. Посмотрим на то, как он одет, какие у него гаджеты и какой марки автомобиль. А простые человеческие качества уже давно отошли даже не на второй, а на последний план. В 25 всем надо заработать свой первый миллион «чистыми», иначе – неудачник. Работаешь «на дядю», а не открыл свое дело – неудачник. Не сделал до 30 головокружительной карьеры .. ну, всем понятно.

Однажды мне сказали про блог: «В нем нет символов успешности». Подразумевали отсутствие на фото «яблочных» гаджетов, дорогих часов, авто и премиальных локаций. У меня на самом деле нет «яблок» и машину давно не менял (хотя друг говорит, что пора менять на более статусную). Но если я сделаю фото со всеми «символами», да еще в фотошопе мне сделают фото – лечу в частном самолете, провел выходные в Дубаи, и т.д. – будут ли меня оценивать как более успешного юриста?

Становится ли человек ценнее от должности, достатка и дорогой одежды? Насколько важны простые человеческие качества?

6545 просмотров

Теория цены Маркса в простом обращении товаров

Abstract

Целью Маркса в Capital является изучение динамики капиталистической системы; законы движения, которые управляют, и тенденции, которые его характеризуют. Чтобы понять эту динамику, он считает необходимым понимать движение капитала как процесс увеличения стоимости или увеличения богатства. В основе этого процесса лежит товарооборот (включая услуги) и формирование цен.Маркс понимает товарное обращение как обмен товаров на деньги и деньги на другие товары. Он изображает это как C-M-C ’, где C-C’ представляет как изменение формы товара, так и, как подразумевается под товаром как капиталом, увеличение стоимости. Он считает, что товарное обращение облегчается обращением денег как капитала. Он изображает последнее как M-C-M ’, где M-M’ представляет собой увеличение стоимости денег. Маркс утверждает, что для понимания фундаментальной природы этого товарного обращения и сопутствующего образования цен при капитализме необходимо сначала абстрагироваться от капитала; из товаров и денег как капитала. 1 Следует начать с простого обращения товаров (CM-C ‘) и денег (MCM), где C-C’ представляет только изменение формы товара, а MM означает отсутствие увеличения денежной стоимости товара, находящегося в обращении.

Ключевые слова

Производственные ресурсы Рабочее время Форма цены Денежная цена Фактическая Prex

Эти ключевые слова были добавлены машиной, а не авторами. Это экспериментальный процесс, и ключевые слова могут обновляться по мере улучшения алгоритма обучения.

Это предварительный просмотр содержимого подписки,

войдите в

, чтобы проверить доступ.

Предварительный просмотр

Невозможно отобразить предварительный просмотр. Скачать превью PDF.

Информация об авторских правах

© Howard Nicholas 2011

Авторы и аффилированные лица

Нет данных о филиалах

(PDF) Теория денег Маркса

62 History of Economics Review

________________________________________________________________________000 R.(ред.) (1998c) Марксистская экономика: переоценка. Том I. Очерки

по Тому III капитала: метод, стоимость и деньги, Лондон / Нью-Йорк:

Macmillan / St Martins Press.

Беллофиоре Р. (ред.) (1998d) Марксистская экономика: переоценка. Том II. Очерки

о томе III капитала: прибыль, цены и динамика, Лондон / Нью-Йорк:

Macmillan / St Martins Press.

Беллофиоре Р. и Финелли Р. (1998) в Беллофиоре, Р. (ред.) Марксистская экономика:

Переоценка.Том I: 48-74.

Беркли, Г. (1953) Работы Джорджа Беркли, епископа Клойна, том 6.

T.E. Джессоп (ред.). Лондон: Нельсон.

Карлинг А. (1986) «Формы стоимости и логика капитала» в науке и обществе.

л (1, пружина): 52-80.

Кливер, Х. (1979) Политическое чтение столицы, Брайтон (Сассекс): Харвестер

Press.

Купер Р. (1926) Логическое влияние Гегеля на Маркса, Сиэтл.

Де Брунхофф, С.«Маркс как рикардианец: стоимость, деньги и цена в начале

Капитала» в «Экономике и обществе» II: 421-9.

Де Брунхофф, С. (1976) Маркс о деньгах, Нью-Йорк: Уризен Букс.

Факкарелло, Г. (1998) «Некоторые размышления о теории ценности Маркса» в Беллофиоре,

Р. (ред.) Марксистская экономика: переоценка. Том I: 29-47.

Фоли, Д.К. (1998) «Спекуляция активами в теории денег Маркса» в Bellofiore,

R. (ed.) Marxian Economics: A Reappraisal.Том I: 254-70.

Фоли, Д.К. (1982) «Стоимость денег, стоимость рабочей силы и марксистская проблема преобразования

» в Review of Radical Политическая Экономика 14 (2):

37-47.

Hegel, G.W.F. (1975) Логика Гегеля, Оксфорд: Clarendon Press.

Hegel, G.W.F. (1952) Философия права Гегеля, Оксфорд: Clarendon Press.

Hegel, G.W.F. (1977) Феноменология духа, Оксфорд: Clarendon Press.

Hegel, G.W.F.(1976) Наука логики, Нью-Йорк: Humanities Press.

Хильфердинг Р. (1981) Финансовый капитал; Исследование последней фазы капиталистического развития

, Лондон: Пол Рутледж и Кеган.

Кемп Т. (1982) «Столица» Карла Маркса сегодня, Лондон: New Park Publications.

Ленин В.И. (1961) Собрание сочинений, Том 38, Философские тетради, Лондон:

Лоуренс и Уишарт.

Левин, Д.П. (1998) «Структура аргументации Маркса в« Капитале »в Bellofiore,

R.(ред.) Марксистская экономика: переоценка. Том I: 16-28.

Likitkijsomboon, P. (1992) «Гегелевская диалектика и капитал Маркса» в

Cambridge Journal of Economics 16: 405-19.

Липец, А. (1983) Зачарованный мир; Инфляция, кредит и мировой кризис.

Лондон: Verso.

Маклеллан Д. (1969) Молодые гегельянцы и Карл Маркс. Лондон: Макмиллан.

Macleod, H.D. (1855) Теория и практика банковского дела. Лондон: Longman,

Brown, Green and Longmans.

Маркс К. (1976a) Капитал; Критика политической экономии, Том I.

Хармондсворт: Пингвин.

Маркс К. (1981) Капитал; Критика политической экономии, Том III.

Хармондсворт: Пингвин.

Маркс, К. (1975a) «Комментарии к Джеймсу Миллю, Éléments d’Economie Politique» в

Карл Маркс и Фредерик Энгельс, Собрание сочинений, том 3, Маркс и

Энгельс 1843-4, Лондон, Лоуренс и Уишарт : 211-28.

Карл Маркс — 6.Теория денег Маркса

6 . Теория денег Маркса

Так же, как и его теория ренты, теория денег Маркса представляет собой простую применение трудовой теории стоимости. Как ценность, но воплощение общественно необходимого труда, товарный обмен друг с другом пропорционально количеству содержащихся в них квантов труда. Это верно для обмена железа на пшеницу, так как это верно для обмена железа на золото или серебро.Маркса Таким образом, теория денег — это, в первую очередь, товар . теория денег . Данный товар может играть роль универсальное средство обмена, а также выполнять все остальные функции денег именно потому, что они являются товаром, т. е. потому что он сам является продуктом общественно необходимого труда. Это относится и к драгоценным металлам так же, как и к драгоценным металлам. ко всем различным товарам, которые на протяжении всей истории сыграли роль денег.

Отсюда следует, что сильная изменения внутренней стоимости денежного товара вызовет сильные скачки в общем уровне цен. В Теория денег Маркса, (рыночные) цены — не что иное, как выражение стоимости товаров в стоимости денег товар выбран в качестве денежного стандарта. Если 1 фунт = 1 /10 унция золота, формула цены 10 квартеров пшеницы 1 означает, что 10 четвертей пшеницы было произведено в такое же общественно необходимое рабочее время как 1 /10 унция золота.Сильное снижение средней урожайности труд при добыче золота (например, в результате истощения более богатые золотые жилы) приведет к общей депрессии средний уровень цен при прочих равных. Так же, внезапное и радикальное увеличение средней продуктивности труд в добыче золота, путем открытия нового богатого золота полей (Калифорния после 1848 г .; Рэнд в Южной Африке в 1890-е гг.) Или за счет применения новых революционных технологии, приведет к общему повышению уровня цен всех других товаров.

Оставив в стороне краткосрочное колебания, общий уровень цен будет двигаться в среднем и долгосрочные периоды согласно соотношению между колебания производительности труда в сельском хозяйстве и промышленность, с одной стороны, и колебания производительность труда в золотодобыче (если золото деньги-товар), с другой.

Основываясь на этом товарную теорию денег, поэтому Маркс критиковал как несовместимая количественная теория Рикардо.Но именно для по той же причине последовательного применения трудовой теории стоимость, количество денег в обращении поступает по Марксу. экономический анализ, когда он имеет дело с феноменом документ Деньги.

Поскольку золото имеет внутреннюю стоимость, как и все другие товары, не может быть золота инфляция, как можно меньше стальной инфляции. Абстракция из краткосрочных колебаний цен, вызванных колебания между спросом и предложением, постоянное снижение стоимость золота (точно так же, как и всех других товаров) может только в результате постоянного увеличения среднего производительность труда в золотодобыче, а не избыток обращения в золоте.Если спрос на золото упадет последовательно, это может только косвенно вызвать снижение ценность золота, вызвав закрытие наименьшего продуктивные старые шахты. Но в случае денежного товара такое перепроизводство вряд ли может произойти, учитывая особую функцию золота, служащего универсальным резервным фондом, на национальном и на международном уровне. Поэтому он всегда найдет покупателя, будь то не всегда, конечно, по одним и тем же ценам (у Маркса экономической теории, понятие цены на золото бессмысленно.Поскольку цена товара — это именно его выражением в стоимости золота, цена золота будет быть выражением стоимости золота в стоимости золота).

Бумажные деньги, банкноты, денежный знак , представляющий заданное количество деньги-товар. Исходя из вышеупомянутого примера, банкнота достоинством 1 представляет 1 /10 унций золота. Этот это объективный факт жизни, который ни правительство, ни денежно-кредитный орган может произвольно изменяться.Отсюда следует, что любой эмиссия бумажных денег сверх указанной пропорции будет автоматически приводят к повышению общего уровня цен, всегда при прочих равных. Если 1 вдруг представляет всего 1 /20 унций золота, потому что бумажные деньги тираж увеличился вдвое без значительного увеличения общее рабочее время, проведенное в экономике, затем уровень цен тоже будет иметь тенденцию к удвоению.Стоимость 1 /10 унций золото остается равным стоимости 10 четвертей пшеницы. Но как 1 /10 унция золота теперь представлена ​​двумя бумажными банкнотами вместо 1 цена пшеницы будет перейти от 1 к 2 для 10 четвертей (с двух шиллингов до четырех шиллингов за четверть до введения десятичной дроби система).

Это не означает, что в дело с бумажными деньгами, сам Маркс стал сторонником количественная теория денег.Хотя есть очевидные аналогии между его теорией бумажных денег и количественной теорией главное отличие — отказ Маркса от любых механических . автоматизм между количеством бумажных денег, выпущенных на с одной стороны, и общая динамика экономики (в том числе на уровне цен) с другой.

В объяснении Маркса движение капиталистической экономики в целом, формула ceteris paribus бессмысленно.Чрезмерное (или недостаточное) эмиссия бумажных денег никогда не происходит в вакууме. Так всегда происходит на данном этапе бизнес-цикла, и в данном фаза долгосрочной исторической эволюции капитализма. Это таким образом всегда сочетается с заданными взлетами и падениями курса прибыли, производительности труда, выпуска, рынка условия (перепроизводство или недостаточное производство). Только в связь с этими другими колебаниями может эффект бумаги денежная инфляция или дефляция должны оцениваться, в том числе влияние на общий уровень цен.Ключевые переменные находятся в область производства. Ключевой синтетический продукт находится в поле прибыли. Ценовые моменты обычно являются эпифеноменами, поскольку так как они являются сигналами. Чтобы распутать клубок, нужно больше необходимо, чем простой анализ колебаний количество денег.

Только в крайнем случае безудержная инфляция бумажных денег была бы иначе; и даже в этом пограничном случае относительных ценовых движений (разная степень повышения цен на разные товары) все же подтвердит, что, в конечном счете, закон ценит правила, а не произвольное решение Центрального Банки или любой другой орган, контролирующий или выпускающий бумагу Деньги.

Значение теории денег Маркса

Теория денег Маркса была неотъемлемой частью его анализа капиталистической динамики. К сожалению, богатый потенциал марксистского анализа денег не получил должного внимания ни со стороны политэкономов, ни со стороны тех, кто был вдохновлен политическим видением Маркса.

Одна проблема состоит в том, что Маркс долгое время считался просто «теоретиком-металлистом» (Schumpeter 1954: 288).Его весьма абстрактная формулировка происхождения денег в товарной форме, как «товар-деньги», была замечена как в значительной степени не имеющая отношения к современному капитализму, когда деньги больше не принимают форму товара, такого как золото или серебро, а привязаны / связаны с ним. денежная ответственность государства. Но обширные записи Маркса из самых разных источников, от газет, журналов, таких как Economist , до парламентских отчетов о коммерческих бедствиях и Банковском законе, свидетельствуют о том, что он глубоко взаимодействовал не только с теоретиками денежного обращения своего времени (включая Давида Рикардо). , Томас Тук и Джон Фуллертон), но также с конкретными институциональными механизмами и социальными основами финансовой системы.Таким образом, точная связь между деньгами и кредитной системой в рамках Маркса нуждается в уточнении.

Вторая трудность заключается в том, что Маркс так и не до конца изложил свой анализ кредитной системы. Часть пятая из Capital , том III, который объединяет работы Маркса о кредитной системе, была посмертно отредактирована Фридрихом Энгельсом. Энгельс оплакивал тот факт, что не было «законченного черновика или даже наброска плана, который нужно было заполнить, а было просто начало разработки, которая не раз прекращалась в беспорядочной мешанине заметок, комментариев и выдержек из материалов» (Marx 1981: 94).В этом смысле работы Маркса о кредитной системе в третьем томе, как отмечает Брунхофф (1976), являются «больше стимулами к мысли, чем составными элементами законченной теории». Разработка такой полной теории остается сложной задачей даже сегодня, спустя 150 лет после первой публикации Capital .

Хотя эта статья не совсем решает эту проблему, она все же пытается очертить критические элементы теории денег Маркса и подчеркнуть ее неизменную актуальность для современного капитализма.Теория денег Маркса, как будет видно из представленного ниже описания, неотделима от остального его анализа капиталистической динамики. Тем не менее, из соображений простора и ясности изложения многие важные части более обширного теоретического полотна Маркса будут проигнорированы, равно как и споры вокруг них. Изложение теории денег Маркса в этой статье находилось под влиянием, в частности, работ Брюнхоффа (1976, 2005) и Дункана Фоули (1983, 1985, 1986, 2005).

Структура аргументации Маркса

Если мы хотим понять теорию денег Маркса, мы должны сначала понять его методологический подход. У него был логический и исторический анализ последовательного развития роли и функций денег как меры стоимости, средства обращения и, наконец, как собственно денег. Сама эта последняя роль включала роль денег в накоплении, как средства платежа и мировых денег. Эта логическая структура является неотъемлемой частью его анализа.

В начале первого тома « Капитал » Маркс выдвигает «общую» теорию денег и прослеживает появление денег как общего эквивалента в контексте простейших отношений обмена товарами.Эта абстрактная теория является основой понимания роли денег в капиталистической экономике. Однако из работ Маркса совершенно ясно, что эта абстрактная теория денег как общего эквивалента была только отправной точкой его анализа конкретных денежных явлений. Можно проследить дугу эволюции его подхода от Grundrisse до Contribution to Critique of Polit Economy до Capital . Только в более поздних работах Маркс выводит функцию денег как собственно денег в контексте простого товарного обмена, когда производители напрямую продают свою продукцию друг другу, прежде чем он приступит к анализу капиталистических товарных отношений (Arnon 1984; Rosdolsky 1977). .

Этот анализ происхождения денег в товарной форме имеет решающее значение для разработки Марксом различных форм и функций денег. Логический порядок, в котором развиваются эти различные аспекты денежной формы, также является ключом к пониманию противоречий, присущих денежной форме (Brunhoff, 1976). Даже в простейшей форме «товар-деньги» его анализ ясно показывает, что, хотя деньги производятся, как и любой другой товар, их законы обращения совершенно разные.Он вышел за рамки простого факта существования товарных денег и стремился выяснить, «как, почему и с помощью каких средств товар становится деньгами».

Начиная с того, как обмен производит «удвоение» товара в виде потребительной стоимости и меновой стоимости, Маркс показывает, как разрешается это противоречие, когда меновая стоимость товара приобретает отдельное материальное существование в форме денег, наряду и в противоположность. ко всем другим товарам. При обмене продукты становятся товарами, а товары появляются как меновые стоимости.Таким образом, цены являются конкретным выражением меновых стоимостей в денежной форме. Социальный характер частного труда устанавливается через обмен, так что конкретное выражение стоимости в форме денег (в виде цен) возникает одновременно с меновой стоимостью — абстрактным, общественно необходимым трудом. Денежный товар, будучи товаром, является товаром, не похожим на все остальные. 1 Деньги, таким образом, предстают как объективное выражение всеобщего обменяемости. Пока меновая стоимость остается формой общественного продукта и по мере того, как производитель становится более зависимым от обмена, денежные отношения развиваются.С этой растущей зависимостью частных производителей от социальных отношений обмена Маркс (1973: 146–47) утверждает, что отношения обмена выглядят как отношения, чуждые производителям.

Маркс вводит роль денег как меры стоимости как логическую необходимость, возникающую в результате обмена и проявление двойственной природы товаров (1972: 64–76, 1976: 188–98). Он также проводит различие между деньгами как мерой стоимости и эталоном цены, причем последний институционально определяется государством.Затем он уточняет, как, когда деньги устанавливаются как мера стоимости, фактическое обращение товаров посредством множественных актов обмена подразумевает движение денег между производителями и потребителями; Деньги актуализируют цены товаров и служат средством обращения, опосредуя процесс обращения товаров посредством обмена (Marx 1972: 76–106, 1976: 198–221).

Как средство обращения деньги одновременно обнажают и разрешают скрытое противоречие между потребительной стоимостью и меновой стоимостью путем дублирования товара в процессе обращения, как товара, с одной стороны, и как его полярной противоположности, денег, с другой. (Маркс 1972: 88–89).Момент продажи, которая превращает товар в деньги, и момент покупки, которая превращает деньги в товар, разделены и происходят в разные моменты времени и пространства.

Именно здесь Маркс впервые опровергает закон Сэя, утверждая, что, хотя каждая продажа является покупкой, а каждая покупка — продажей, кругооборот товарного обращения может привести к тому, что на один товар — деньги — одновременно будет больше покупателей, чем продавцов. что на все остальные товары больше продавцов, чем покупателей.Владельцы этих товаров не могут продавать и, следовательно, не могут покупать (Marx 1972: 96–98). Товарооборот включает в себя целую сеть отношений купли-продажи между частными агентами. Социальная сплоченность этой сети находится вне контроля отдельных агентов. Разделение продаж и покупок создает абстрактную возможность кризиса, поскольку продажа и покупка распадаются (Kenway 1980; Crotty 1985). Разделение купли-продажи также образует основу в анализе Маркса для включения собственно коммерции — специализированной функции покупки и продажи товаров от имени производителей — в кругооборот товарного производства, чтобы воспользоваться этим разделением.

Вопреки количественной теории

Как средство обращения деньги находятся в постоянном движении, определяя цены этой сети продаж и покупок. Маркс, прямо противоположный сторонникам количественной теории денег, утверждает, что цены даны независимо от процесса обращения и не зависят от количества денег в обращении. Количество денег в обращении определяется суммой цен на товары, которые должны быть реализованы, и скоростью, с которой деньги обращаются и, следовательно, растут и падают вместе с ценами (Marx 1972: 103–07, 1976: 217–20).Таким образом, причинно-следственная связь идет от цен к количеству денег — от потребностей обращения к механизму, который удовлетворяет эти потребности (Foley 1983, 1985, 1986; Brunhoff 1978).

Маркс разъясняет взаимодополняющие и противоречивые отношения, которые эти две функции (как мера стоимости и средство обмена) несут друг с другом. С точки зрения меры, по своему «идеальному» характеру в качестве расчетной единицы фактическое количество денег не имеет значения, хотя существенна их материальная сущность.Эта роль является предпосылкой для товарного обращения и появления роли денег в товарном обращении. Однако денежный товар как произведенный товар имеет здесь переменную стоимость. В его функциональной форме, в качестве средства обращения, количество, в котором он доступен, имеет решающее значение, в то время как его материальная субстанция не имеет значения, так что его ценность считается фиксированной (Marx 1972: 120, 1973: 203–2016). Таким образом, товарные деньги в обращении могут быть заменены символами или жетонами.Это противоречие порождает третью функцию денежной формы. Деньги, наконец, вновь появляются, в кульминации анализа различных ролей денег, как собственно деньги , в простейшей форме как объект накопления или средство сбережения, как материальный представитель общественного богатства (Marx 1972: 122 –37, 1976: 227–32).

Необходимость накопления, изъятия денег из обращения вытекает из разделения купли-продажи в рамках простого товарного обращения.Хотя накопление означает прерывание процесса обращения, оно также становится средством сохранения и восстановления процесса, а также объединения и регулирования функций денег. Клады действуют как проводники сокращения или увеличения количества денег в обращении, позволяя изменять количество денег в обращении в соответствии со спросом. Таким образом, накопление денег исходит из самого механизма обращения и сохраняет денежную форму в отличие от денег, а также противоречивые характеристики, присущие денежному обращению (Brunhoff, 1976).Накопление перераспределяет денежную массу на макроуровне между обращающимися и не обращающимися деньгами (Lapavitsas 1994).

Движение денег в клады и из них было второй причиной отказа Маркса от закона Сэя и утверждения о том, что предложение создает собственный спрос. Накопление создало возможность того, что совокупное предложение и совокупный спрос на товары могут не совпадать. В нем также объяснялось, как денежная масса может адаптироваться и отвечать требованиям обращения, дополнительно подчеркивая, почему взгляд количественной теории на деньги был ошибочным.Наконец, согласно подходу Маркса, этот аспект (деньги как объект накопления) содержал семена их качества как капитала (Marx 1973: 217).

По мере того, как деньги превращаются в процессе накопления и накопления в «собственно деньги», они также принимают на себя особую функцию в процессе обращения. Теперь он входит в процесс обращения не как средство обращения, а как средство платежа (Marx 1972: 137–48, 1976: 232–40). Отношения между продавцом и покупателем здесь трансформируются в отношения кредитора и должника.Потенциальное разделение покупки и продажи, присущее товарным метаморфозам, становится реальным разделением в форме требований к оплате.

Принуждение продавать теперь больше не «индивидуальная» необходимость, а «социальная» необходимость, не зависящая от индивидуальных желаний продавца. Заемщик вынужден продать, чтобы выплатить долг. Деньги из средства обращения теперь превращаются в свой конечный или конечный результат (Marx 1973: 190). Цепочка платежей, которая стимулирует процесс обращения, отражает более глубокое участие производителей в социальных отношениях обмена.

Как средство платежа, как показывает Маркс, деньги содержат новое противоречие. Пока платежный баланс, процесс обращения может быть опосредован деньгами в их временной «химерической» форме в качестве средства обращения, но когда платежи не уравновешиваются и должны производиться фактические платежи, деньги входят в качестве «универсального эквивалента». или как «собственно деньги». Маркс подчеркивает, что с распространением таких цепочек платежей любое прерывание потока платежей в любой точке цепочки платежей приводит к волновым эффектам, поскольку невыполнение обязательств распространяется по цепочке.Нарушается механизм взаимного уравновешивания платежей, и требуются деньги как абсолютное материальное воплощение богатства. В этом корень денежных кризисов, которые вспыхивают всякий раз, когда нарушается эта платежная цепочка (Marx 1972: 145–46, 1976: 235–36).

В такие моменты деньги трансформируются из своей номинальной или «воображаемой» формы в твердую, материальную форму. Таким образом, Маркс может утверждать, что до тех пор, пока общественный характер труда проявляется в форме денег и, следовательно, «как вещь вне реального производства, денежные кризисы, независимо от реальных кризисов или как их усиление, неизбежны» (Маркс 1981: 649).Это предвещает постулат Кейнса о «ловушке ликвидности», когда спрос на деньги становится ненасытным, с совершенно иной точки зрения. Аргумент Кейнса был основан на концепции спроса на деньги ради самих себя в спекулятивных целях. Для Маркса этот кризис выражает антитезу между товарами и деньгами — антитезу, которая наиболее полно развивается при капитализме.

Деньги как «мировые деньги»

Наконец, пройдя через эти различные функции денег, Маркс выдвигает свою концепцию мировых денег, формы, в которой деньги функционируют в наиболее полной мере как универсальное «воплощение общественного труда в абстрактном» (1972: 149–53, 1976: 240–47).Роль денег как «мировых денег» как средства урегулирования международных балансов возникает с развитием торговли и мирового рынка, а также с расширением международного разделения труда. Деньги, однако, не берут на себя никаких новых или особых функций мировых денег в области международной торговли и финансов, которые не возникали во внутренней сфере. Он служит «универсальным средством платежа, универсальным средством покупки и абсолютной социальной материализацией богатства как такового» (Marx 1976: 242).

Когда платежи должны производиться переводом «мировых денег», деньги также служат средством, с помощью которого богатство передается от одной страны к другой и распределяется на международном уровне. Национальные государства создают денежные резервы не только для целей регулирования внутреннего обращения, но и для обеспечения роли мировых денег в урегулировании платежного баланса. Такое публичное накопление подразумевает, что денежная власть государства ограничена резервами, накопленными другими государствами (Brunhoff, 1976).

Маркс выделил национальные сферы обращения, в которых государство будет устанавливать стандарт цен, на международной арене, где в историческом контексте, в котором он писал, слитки функционировали как мировые деньги. Анализ Марксом роли и функций денег уже содержал понятие денег как воплощения власти на международном уровне. Такая концепция приобретения денег в форме резервов или кладов как «социальной власти в материальной форме» зависит от международных социальных отношений — международного разделения труда и международной финансовой системы, которые опосредуют это разделение.

В рамках логической структуры теории Маркса анализ роли денег как сокровища и средства платежа формирует, с одной стороны, основу для анализа мировых денег, а, с другой стороны, для его разработки появление кредитных денег и финансовой системы (Brunhoff, 1976). Хотя анализ развития кредитной системы Марксом составляет часть III тома Capital , возможное распространение его теории мировых денег на анализ империализма и отношений между национальными государствами так и осталось незавершенным. 2

Обсуждение Марксом различных ролей денег — это не просто перечисление разнообразия вещей, которые делают деньги. Различные функции и формы денег представлены как предварительные условия для понимания превращения денег в капитал. Развитие анализа этих функций через последовательные этапы отражает понимание Марксом фундаментально взаимодополняющей и противоречивой природы этих различных функций. Примечательно то, что он развивает свой анализ всех этих функций в контексте товарного обращения — то, что он называет простым товарным производством, — прежде чем обсуждать роль денег в финансировании капиталистического производства.Это включает его анализ мировых денег.

Йозеф Шумпетер, как говорят, заметил, что есть «только две теории денег, которые заслуживают названия… товарная теория денег и теория требований, которые по самой своей природе несовместимы» (Schumpeter 1917, цит. По Ingham 2004: 6) . В первом подходе товар — будь то золото или даже каури и ракушки — выполняет функции денег, а во втором — долг или обещания заплатить деньги. Даже в 19 веке, когда Маркс писал Капитал , денежные дебаты в целом разделились в соответствии с этими двумя подходами — валютной школой и банковской школой.

Одним из спорных вопросов было направление причинно-следственной связи между ценами и количеством денег, о которых говорилось ранее. Первые видели направление причинно-следственной связи от количества денег в обращении к ценам, а денежная масса рассматривалась как определяемая экзогенно. Последний предположил, что предложение денег эндогенно адаптируется к спросу (и уровню цен). Кроме того, валютная школа выступала за строгий контроль за выпуском банкнот и за правила, обеспечивающие разделение создания денег от банковского и финансового посредничества.В отличие от этого банковская школа считала, что попытки отделить эмиссию денег от финансового посредничества иллюзорны и обречены на провал (Goodhart and Jensen 2015). Банковская школа также утверждала, что банкноты (как средство платежа) были формой кредита, который возвращался к месту выдачи по мере погашения долгов (так называемый закон оттока), так что валютная школа была озабочена «Чрезмерная эмиссия» банкнот (по отношению к золотым резервам) была неуместной.

Кнут Виксель (1936) утверждал, что система чистых наличных денег (товар-деньги) и ее противоположность, система чистого кредита (требований) были одновременно гипотетическими конструкциями, а конкретные денежные явления можно объяснить как комбинации этих двух крайних случаев.Но вопрос о том, как добиться «жизнеспособного синтеза» этих двух случаев, остался открытым (Leijohnhufvud 1997). Это различие в подходах формирует линию разлома в монетарной теории, которая сохраняется и по сей день. Он проявляется в виде диаметрально противоположных подходов монетаризма, с одной стороны, и посткейнсианства, с другой. Патнаик (2008) называет это разделение в денежной теории разделением между монетаризмом и собственности. Монетаризм, в отличие от собственности, придерживается своего рода взгляда на дефицит, согласно которому стоимость денег по отношению к другим товарам определяется силами спроса и предложения.Согласно традиции собственности, стоимость денег фиксируется экзогенно, независимо от спроса и предложения. Таким образом, она может быть определена условиями производства в случае товарных денег и институционально фиксированной единицей денежной заработной платы, а-ля Кейнс, в случае кредитных денег.

Денежная теория кредита

Новая структура аргументации Маркса, построенная как последовательность последовательно более конкретных определений, позволяет ему уникальным образом позиционировать свою теорию между этими двумя противоположными лагерями.Основывая свою монетарную теорию на товарных деньгах, он не согласен с сторонниками количественной теории денег и валютной школы, которые сосредотачиваются только на роли денег как средства обращения и не признают роль денег в накоплении и как средстве обращения. оплата. Кредитные деньги принадлежали к более развитой и развитой системе капиталистического производства, но все противоречия денежной формы, которые были очевидны в этой развитой кредитно-денежной системе, были, как показал Маркс, объяснимыми в контексте товарной формы денег.

Но хотя можно провести линию от банковской школы через Маркса к Кейнсу, Хайману Мински и посткейнсианцам, Маркс пошел гораздо дальше банковской школы в своем анализе роли денег в накоплении и как средства платежа. включив свой анализ в свою концепцию денег как универсального эквивалента, еще до того, как он обратился к денежному обращению и формированию запасов в процессе воспроизводства капитала (Brunhoff 1976; Lapavitsas 1994). В его «исправлении» аргумента банковской школы решающее значение имеет отправная точка его анализа роли денег как меры стоимости.Его подход проливает свет на логическую связь между деньгами и кредитом, но также подтверждает противоречивый характер этой связи, постулируя денежную теорию кредита в отличие от теории кредитных денег (Brunhoff, 1976).

Маркс объясняет, как деньги даже в товарной форме отличались от всех других товаров тем, что они воплощали и помогали устанавливать общественные отношения. Именно в этом фундаментальном смысле деньги никогда не бывают нейтральными. Необязательно рассматривать деньги как «требование» или как кредитные деньги, чтобы понять, что деньги — это общественное отношение.Это аналитическое понимание — то, что отличает Маркса от традиций таких ученых, как Ингхэм (1996, 2004), чьи основополагающие работы по истории и социологии денежных отношений, тем не менее, согласуются с концепцией Маркса. Его метод анализа позволил Марксу четко различать деньги и товары, а также деньги и капитал как отдельные аналитические категории, когда он интегрирует эту теорию денег в свой анализ капиталистического производства и процесса накопления капитала.Хотя деньги сами по себе не объясняют капитал, они являются необходимым предварительным условием его возникновения.

Деньги и накопление капитала

Маркс начинает свое исследование капиталистического накопления во втором томе с описания единого процесса обращения и производства, который составляет кругооборот капиталистического производства. Простая форма обращения была преобразована в капиталистическую форму обращения с установлением капиталистических общественных отношений наряду с рынком наемного труда (Marx 1978).Схема капиталистического производства (Marx 1978) начинается с превращения денежной суммы в товары с покупкой рабочей силы и средств производства. Это момент превращения денежного капитала в производительный капитал — капитал в той форме, которая может производить прибавочную стоимость. Денежный капитал, таким образом, представляет собой переходную форму, в которой капитал появляется в ходе кругооборота капиталистического производства. Это одновременно предварительное условие и конечная цель схемы. Покупка рабочей силы предполагает существование капиталистических общественных отношений, и деньги входят в кругооборот не просто как средство платежа, но как форма капитала.Маркс старался различать аналитические категории денег (состоящих из всех их функций) и капитала (в его форме денежного капитала).

Превращение денежного капитала в производительный капитал прерывает кругооборот, поскольку производительный капитал превращается в новый товарный запас в ходе капиталистического производственного процесса, где прибавочная стоимость создается и присваивается через отношение заработной платы. Денежные отношения между капиталистом, покупающим рабочую силу, и рабочим, который продает, встроены в производственные и производственные отношения.В конце производственного процесса капитал появляется как товарный капитал. Как товарный капитал, капитал должен теперь снова войти в сферу обращения, поскольку капиталист осознает ценность этого капитала только путем продажи товарных запасов. Стоимость авансированного капитала реализуется вместе с содержащейся в нем прибавочной стоимостью. Круг замкнулся, поскольку капитал снова принимает форму денег, но теперь он выражает как результат капиталистических общественных отношений, так и точку его возврата.С этой последней метаморфозой может быть запущена новая схема. Денежный капитал, производительный капитал и товарный капитал — это различные функциональные формы, которые капитал последовательно принимает в ходе кругооборота капитала. Маркс (1978, часть 2) более подробно описывает, как эти различные формы также сосуществуют и функционируют бок о бок друг с другом, поскольку данный капитал делится на разные формы капитала.

Денежный капитал выполняет денежные функции благодаря своей форме денег, а не потому, что он является капиталом.Но как капитал он может выполнять только денежные функции капитала и никакие другие (Marx 1972: 112). С одной стороны, это первичный двигатель, который продвигает кругооборот капитала, а с другой стороны, это также конечная цель и движущая сила этого кругооборота. Появление этого отношения в независимой форме денег также создает иллюзию того, что деньги порождают деньги, без какого-либо признания промежуточной фазы, когда капитал применяется к производству.

Но цепь может дать сбой на любой из фаз.Если остановка происходит в фазе производительного капитала, рабочая сила и оборудование остаются без работы. На стадии товарного капитала блокировка, вызванная отсутствием спроса, приводит к нереализованным запасам. Нарушение в первой фазе и снова в момент возобновления кругооборота приводит к изъятию денежного капитала из кругооборота капитала в форме клада (Marx 1978).

Клады также образуются, когда денежный капитал не инвестируется немедленно, либо потому, что сумма накопленного денежного капитала не достигла минимального размера, необходимого для прибыльных инвестиций, либо потому, что рынок насыщен из-за застойного спроса.Вариации продолжительности производственного процесса или периода оборота (времени, необходимого для завершения полного цикла) капитала в обращении также приводят к временному накоплению запасов. Клады также служат резервным фондом, который позволяет капиталисту справляться с временными потрясениями (например, с ростом цен на сырье). Таким образом, застойные запасы регулярно создаются в ходе кругооборота капитала в форме временно неиспользуемой прибыли, амортизационных фондов и резервов, которые обеспечивают непрерывность оборота между производством и обращением (Itoh and Lapavitsas 1999).Формирование таких кладов, таким образом, сопровождает накопление капитала, «целесообразно ли оно или нецелесообразно, добровольно или непроизвольно, функционально или дисфункционально» (Marx 1978: 158). Однако накопление сохраняет свою амбивалентную роль как инструмента капиталистического воспроизводства и в то же время как прерывание процесса обращения (Brunhoff, 1976).

Кейнсианский вкус

Примечательно то, что Маркс впервые представил свой анализ накопления как компромисса между товарами, с одной стороны, и деньгами, с другой, в контексте простого товарного обращения, до обсуждения его роли в круговороте капиталистических круговоротов. производство.Такое построение является логическим предшественником анализа накопления как компромисса между деньгами и финансовыми активами в контексте развитой капиталистической финансовой системы, как это делает Кейнс в своей формулировке предпочтения ликвидности. 3 Обсуждение Марксом кругооборота капитала заключает в себе двойное движение — движение потоков стоимости (в форме товаров), создаваемых в процессе производства, с одной стороны, и движение денежных потоков, высвобождаемых в процессе обращения, с другой. . Из этого двойного движения также возникает возможность несоответствия между структурой спроса, представленной в производимых потоках доходов, и структурой конкретных потребительных стоимостей, производимых в ходе кругооборота.

Анализ Маркса имеет очень кейнсианский оттенок и во многом предвосхищает постулат Кейнса о принципе платежеспособного спроса и спроса на деньги вне обращения. Но отправной точкой анализа Маркса является противоречивое единство потребительной стоимости и меновой стоимости, которое затем воспроизводится в противоречии между деньгами и товарами (Росдольский, 1977). Он не только строит свой анализ кругооборота капитала во втором томе на основе металлических денег, он также выводит возможность дефицита спроса из капиталистического поведения — принуждения покупать, чтобы продать, — а не из роли предположений и неустойчивых ожиданий, в отличие от Кейнса (Foley 1985).Таким образом, сохраняется роль денег как общего эквивалента, отличного от других товаров. Кроме того, в его анализе накопление кладов связано со структурой накопления капитала. Проблема заключается в финансировании накопления в капиталистической экономике, где денежное обращение сочетается с обращением капитала и подразумевает его (Brunhoff 1976; Foley 1983, 1985, 1986).

Тот факт, что его анализ проводится в терминах металлических товарных денег, не отменяет, однако, роли и значения кредитно-денежных и кредитных систем в его анализе капиталистической экономики.В то время как Маркс строит свою теорию кредита как вторичный, конкретный слой своего анализа, она играет неотъемлемую роль в его анализе капиталистической динамики. Структура его аргументов призвана прояснить, как «кредитная система — это просто форма денежной экономики» (Marx 1978: 195). 4 Формулировка отдельных и дополнительных ролей денег остается актуальной, если мы расширим анализ от золотых денег до современных форм кредитных денег, которые представляют собой просто торгуемые обещания заплатить.

Кредитные деньги и кредитная система возникают непосредственно из функции денег как средства платежа, а денежные механизмы, которые экономят на использовании товарных денег и наличных резервов, основываются на кредите. В то время как кредитные деньги играют ограниченную роль там, где капитализм еще не развился, Маркс утверждает, что кредитная экономика развивается на основе денежной экономики с ростом и распространением капитализма, а затем начинает доминировать и заменять его (Маркс, 1981). ). Кредитные деньги, хотя и отличаются от товарных денег, приобретают характеристики денег. 5 Он продолжает подчиняться общим законам денежного обращения и претерпевает процесс как дематериализации, так и возрождения в качестве материального воплощения общественного богатства, которое Маркс наблюдал в своей дискуссии в контексте металлических денег (Brunhoff, 1976). В некотором смысле распространение кредитных денег отражает полное проявление денежной формы и противостояние между классом товаров в целом и деньгами при капитализме. Но в аналитической структуре Маркса деньги сохраняют свое значение, сколько бы денег на практике ни было вытеснено кредитом (Brunhoff, 1976).

Мы уже представили аргумент Маркса, объясняющий, как денежная форма возникла из противоречия между двойным существованием товаров как потребительной стоимости и как обмена, и, кроме того, как акт обмена затем разделяется на два взаимно независимых акта купли-продажи. Противоречие товарной формы вытесняется способом, который содержит возможность кризисов. В Grundrisse Маркс продолжает анализ, чтобы выяснить, как это разделение порождает третий уровень противоречия, когда «общее движение обмена само становится отдельным от обменников.«Сфера торговли, отделенная от производителей и занимающаяся исключительно обменом ради обмена, а не для потребления, вмешивается в товарное обращение. Производство подчинено императивам торговли — покупать дешево и продавать дорого.

Преобладание денежного бизнеса и кредита

Наконец, по мере того как внутренние противоречия денежной формы продолжают разворачиваться, они проявляются в отделении кредитных и финансовых операций от реальных сделок и реальной торговли — отделения «денежного бизнеса от собственно коммерции» (Marx 1973: 146–50). ).Денежный бизнес и кредит возникают в контексте коммерции, развиваются независимо и в конце концов приобретают над ней господство. Таким образом, коммерческий кредит находится на границе между денежной системой и финансовой системой (Brunhoff, 1976). Само по себе обращение кредитных денег порождает развитие финансовых посредников, основной функцией которых является посредничество в этих кредитных сделках.

Эти отрывки из Grundrisse содержат суть аргументации Маркса о том, как деньги развиваются с развитием капитализма, чтобы стать как общим эквивалентом, так и финансовым активом (Marx 1973: 147–53).Маркс планировал исправить то, что он называл «идеалистической манерой изложения», путем разработки институционально конкретной траектории эволюции роли денег и финансов с развитием капитализма. Мы находим начало этой разработки в Капитал , Том III, где он представляет свой анализ торгового капитала (включающего в себя как торговый капитал, так и капитал для операций с деньгами), капитала, приносящего проценты, и фиктивного капитала. Фактически, формулировка в Grundrisse в некотором смысле представляет собой дорожную карту на пути к интеграции конкретного обсуждения кредита и финансов в Capital , том III, с абстрактной теорией Capital , Volume I.

Мировая торговля и коммерция (и ее расширение в XVI веке) были «исторической предпосылкой» возникновения капитализма, а торговый капитал был исходной формой, в которой капитал пустил корни. Однако с развитием капиталистического производства Маркс утверждает, что торговый капитал и капитал, имеющий дело с деньгами, появляются как особые функции капитала в сфере обращения, которые теперь переданы капиталу, существующему отдельно и автономно от промышленного капитала.Первый является посредником в торговле товарами, в то время как второй, денежный капитал, выполняет технические операции, связанные с торговлей и денежным обращением, составлением и расчетом счетов, управлением резервными фондами и обменом денег на рынке слитков (Маркс, 1981). : Главы 19 и 20). Капитал, связанный с торговлей деньгами, развивается более полно, когда заимствования и ссуды, а управление капиталом, приносящим проценты, становится особыми функциями капитала, обращающегося с деньгами, в контексте развития кредитной системы при капитализме (Marx 1981: 528).

Капитал, связанный с торговлей деньгами, берет свое начало в торговом капитале, чтобы стать неотъемлемой частью работы капиталистического кредитного механизма, как только он включен в банковскую систему, которая является посредником между поставщиками средств для кредитования и заемщиками. Для Маркса важно то, как банковская система централизует и концентрирует денежный капитал для ссуд, так что банкиры берут на себя роль «общих распорядителей денежного капитала» (Marx 1981: 528). Это имеет значение для кругооборота капиталистического производства и процесса накопления, поскольку теперь денежный капитал, который запускает этот кругооборот, уже не просто деньги, авансированные капиталистом, но заимствованный денежный капитал (Marx 1981: 638).Маркс уже установил источник прибыли в эксплуатации труда других людей в Капитал , Том I. Теперь он раскрывает, что капитал, запускающий эту эксплуатацию труда в производственном процессе, не является результатом сбережений промышленного капиталиста, а состоит из чужого имущества, капитала, заимствованного из финансового капитала. 6 С развитием капиталистической финансовой системы чужие сбережения превращаются в источник обогащения финансового капитала.Итак, «последняя иллюзия капиталистической системы, что капитал является продуктом собственного труда человека, а сбережения тем самым уничтожаются» (Marx 1981: 640).

Обособленный характер капитала был перенесен кредитной системой за пределы эксплуатации в производственном процессе. Ссуда ​​денежного капитала промышленнику превращает его в капитал, приносящий проценты. Капиталист, который берет в долг, должен выплатить эту сумму вместе с выплатой процентов, которые вычитаются из полученной валовой прибыли.Количественное распределение валовой прибыли между финансовым капиталистом, который дает взаймы, и промышленным капиталистом, занимающим денежный капитал, приводит к качественному различию между процентом и прибылью предприятия, которые появляются как две независимые части, определяемые их собственными частными законами. Конкуренция финансового и промышленного капитала приводит к появлению рыночной процентной ставки. 7 Часть прибыли теперь «окостенела» и экстернализована в виде процентов.Интерес проявляется как нечто, что можно получить даже без продуктивного применения, что порождает иллюзию того, что порождать больше денег — врожденное свойство денег. Таким образом, результат капиталистического производственного процесса приобрел автономное существование.

Таким образом, Маркс раскрывает, как основания для разделения валовой прибыли на проценты и прибыль предприятия при разделении между промышленным и финансовым капиталом затем превращаются в основания для самого существования прибыли.Капитал в своей финансовой форме выступает как «таинственный и самотворный» источник процента независимо от его применения в производстве (Marx 1981: 516). Хотя это может быть верно для отдельного капиталиста, Маркс утверждает, что это неверно для социального капитала в целом. Социальный капитал не может быть преобразован в денежный капитал без нормального функционирования процесса воспроизводства. Денежный капитал не может приносить проценты на основе капиталистического способа производства, не функционируя как производительный капитал, то есть не создавая прибавочной стоимости (Маркс 1981: Глава 24).

Когда говорят, что Маркс рассматривал деньги как социальные отношения (Ingham 1996), это верно только в том смысле, что деньги (и кредит) затемняют и мистифицируют лежащие в основе социальные отношения. Это не означает, что деньги нейтральны, как это делали экономисты-классики. Напротив, развитие анализа Маркса ясно показывает, что деньги встроены в общественные отношения и помогают опосредовать отношения не только между капиталом и трудом, но также между финансовым и промышленным капиталом и, более того, между национальными государствами (в форме мировых денег).Однако Маркс подчеркивает корни этих социальных отношений в организации производства, так что денежные отношения опосредуют силы, приводящие в движение, и решения на уровне производства.

Деньги также отражают противоречия, заложенные в социальных отношениях, лежащих в основе товарного обмена и капиталистического товарного производства. Таким образом,

Пока общественный характер труда проявляется как денежное существование товара и, следовательно, как вещь вне реального производства, денежные кризисы, независимо от реальных кризисов или как их усиление, неизбежны.(Маркс 1981: 649)

Маркс утверждает, что

деньги не создают этих противоположностей и противоречий; скорее развитие этих противоречий и противоположностей создает кажущуюся трансцендентной силу денег. (Маркс 1973: 146)

Разъясняя денежные корни кредита, Маркс также обсуждает, как кредит узурпирует положение денег как социальной формы богатства. Доминирование кредита основано на «уверенности в общественном характере производства», но это также делает денежную форму продукта «чем-то просто мимолетным и идеальным» и, следовательно, не устраняет требование денег в его абсолютном смысле. смысл, когда эта уверенность пошатнулась.Это противоречие, общее для всех систем, основанных на торговле товарами, принимает свою «наиболее яркую и гротескную форму» при капитализме, потому что производство было полностью подчинено императиву рынка и прибыли и, более того, потому что с развитием кредитной системы, капиталистическое производство постоянно стремится преодолеть металлический барьер, «который является одновременно материальным и воображаемым барьером для богатства и его движения, при этом снова и снова ломая ему голову» (Marx 1981: 708).

Финансы и накопление

Прояснив денежные корни кредита, Маркс продолжает выяснять, как эволюция кредитной системы в особой форме банковской системы, организованной на капиталистической основе, имеет решающее значение для экспансии и развития капитализма. Однако стержнем в его анализе роли кредита является его двойственный характер. С одной стороны, это ускоряет расширение масштабов производства, развитие технологий и создание мирового рынка.Таким образом, расширение отдельных капиталистических предприятий не должно ограничиваться реинвестированием их нераспределенной прибыли. С другой стороны, кредитная система, основанная на капиталистическом стремлении к получению прибыли, ускоряет насильственные вспышки противоречий и кризисов. Как главный рычаг перепроизводства и чрезмерной спекуляции, кредитная система «развивает мотив капиталистического производства, обогащение за счет эксплуатации чужого труда, в чистейшую и колоссальную систему азартных игр и мошенничества и еще больше ограничивает и без того небольшое число эксплуататоров. общественного богатства »(Маркс 1981: 572).

Капиталистическая финансовая система при капитализме функционирует как мощный двигатель централизации и концентрации. Клады, которые накапливаются в процессе накопления, — часть прибыли промышленных капиталистов, предназначенная для накопления, но не реинвестируемая немедленно в одно и то же предприятие, а также часть доходов, которые не потребляются немедленно или не используются для замены износа и поломка оборудования и нехватка запасов — все это втягивается в банковскую систему.Прибыль, не реинвестированная в ту сферу, в которой она была реализована, теперь доступна для инвестирования в другие отрасли. Маркс отмечает, как условия, благоприятные для накопления (например, снижение стоимости оборудования из-за технического прогресса) и неблагоприятные для накопления (например, стагнация и насыщение рынка), высвобождают средства в банковскую систему.

Аналогичным образом, все потоки доходов, включая «земельную ренту, доходы непроизводительных классов и более высокие формы наемных рабочих» (Маркс 1981: 636), которые не расходуются немедленно, также принимают форму вкладов и могут быть предоставлены в ссуду через банковская система.Таким образом, распространение банковского дела превращает «частные запасы» различных классов в ссудный капитал и концентрирует их в финансовой системе. Даже свободные средства рабочих, та часть дохода от заработной платы, которая расходуется не сразу после ее получения, а постепенно в течение периода до следующей выплаты заработной платы, становится кормом для роста банковского дела — «потенциальным денежным капиталом», который может инициировать процесс накопления.

Также в обсуждении Марксом превращения денег в финансовый капитал подчеркивается, как больше средств концентрируется в банковской системе, как количество «тех, кто проложил свои гнезда и ушел из процесса воспроизводства; число отставных капиталистов и рантье растет с развитием капитализма (Маркс 1981: 643).Рост прибыли, концентрация доходов и рост неравенства способствует росту банковской системы. Маркс утверждает, что с концентрацией богатства «кредитная система должна получить дальнейшее развитие, что означает увеличение числа банкиров, ростовщиков, финансистов и т. Д.» (Marx 1981: 643). Но банковская система — это не просто промежуточное звено между вкладчиками (первоначальными кредиторами) и заемщиками. У Маркса замечательно современное изложение того, как банки также создают деньги и депозиты в самом процессе предоставления кредитов. 8

С ростом банковской системы объем финансовых активов и ценных бумаг также увеличивается (Marx 1981: 643). Это приводит к распространению того, что Маркс называет «фиктивным капиталом». Под фиктивным капиталом понимаются обращающиеся права собственности, которые представляют собой права на будущие потоки доходов и излишков. Показывая, как любой периодический доход может быть капитализирован, чтобы представить сумму денег, которая принесет этот поток дохода, если будет предоставлена ​​взаймы по преобладающей ставке процента, Маркс утверждает, что сформированный таким образом капитал воплощает в себе «фиктивный» капитал, поскольку он представляет собой право собственности будущие доходы от реального инвестированного капитала, но не фактического владения этим капиталом.Стоимость ценной бумаги иллюзорна, поскольку капитал не может существовать дважды: сначала как дисконтированная стоимость титула, а затем снова как фактически инвестированный капитал (фактический источник доходов, на который титул дает право требования). Вторичная торговля и независимое обращение финансового актива усиливают иллюзию того, что это настоящий капитал. Для человека, покупающего титул, прибыль представляется как прибыль от вложенной суммы, «подтверждая представление о том, что капитал автоматически оценивается его собственными силами» (Marx 1981: 597).

Значительная часть капитала банковской системы состоит из таких требований и процентных бумаг и, таким образом, является фиктивным капиталом (Marx 1981: 600). Накопление такого капитала не зависит от поступления средств вкладчиками, но может увеличиваться и умножаться, поскольку одно и то же требование продается несколько раз (Marx 1981: 601–03). Хотя накопление таких требований и прав собственности может возникнуть в результате подлинного накопления и резко возрастает на определенных этапах делового цикла, «оно по-прежнему отличается как от подлинного накопления, из которого оно возникает, так и от будущего накопления … которое опосредуется ссужание денег »(Маркс 1981: 641).

Таким образом, титулы, требования и даже долги в форме торгуемых активов в сознании банкира превращаются в товары; однако они оцениваются принципиально иначе, чем произведенные товары. Цена ценной бумаги зависит от доходов и процентной ставки и частично является спекулятивной, поскольку определяется ожидаемым доходом. Это представляет собой ядро ​​марксистского подхода с двумя ценами, который постулирует два различных метода оценки товаров и финансовых активов, задолго до того, как Мински (1986) постулировал свою модель двух цен для анализа финансовой хрупкости.

Мински (1986) поставил проблему нестабильности с точки зрения расходящихся движений цен на текущий выпуск и финансовых активов со спекуляциями и предпринимательским поведением в условиях неопределенности, играющих ключевую роль в анализе. Он представлял капиталистические предприятия как финансовые организации, которые использовали заемные средства для приобретения активов. Он показал, как поведение и стабильность экономики будут меняться в зависимости от изменения отношения долговых обязательств к средствам, возникающим в результате инвестиций.Пока обязательства по прошлым долгам могут быть покрыты за счет доходов, полученных от инвестиций, этот процесс будет устойчивым. Но предприятия становятся финансово уязвимыми, когда отток денежных средств из-за таких обязательств постоянно превышает приток денежных средств в результате их деятельности, и предприятия прибегают к дальнейшим заимствованиям для выполнения долговых обязательств, что приводит к банкротству, дефляции долга и финансовому кризису. Возможности получения прибыли и перспектива прироста капитала подталкивают к финансовой хрупкости, поскольку сами условия процветания подпитывают спекулятивное поведение и инновации в форме денег и финансовых инструментов.«Финансовая структура является причиной как адаптируемости, так и нестабильности капитализма» (Minsky 1986: 175).

Валютный кризис

У Маркса поразительно похожее обсуждение циклической динамики накопления и изменений процентной ставки в ходе делового цикла (Маркс 1981: Глава 30). На ранней стадии цикла процентные ставки низкие, имеется изобилие ссудного капитала, а промышленный капитал расширяется. Эта оживленная фаза привлекает и подпитывается финансовыми трейдерами и брокерами, «работающими без резервного капитала на заемные деньги» (Marx 1981: 645).Это фаза перепроизводства и мошенничества с кредитами, которая усиливает давление на процентные ставки, что способствует дальнейшим спекуляциям. Маркс отмечает, что на этом этапе выплаты процентов все чаще производятся из заемного капитала, а не из прибыли, в отличие от начальной фазы восстановления, когда заимствование средств для финансирования покупок и инвестиций. По мере того, как процентная ставка растет и достигает пика, сжимая прибыль предприятия, кредит иссякает, и разражается кризис (Marx 1981: 644–45).

Кризис характеризуется абсолютной нехваткой капитала для ссуды наряду с избытком незанятого промышленного капитала.Сокращение промышленного капитала запускает период более низких процентных ставок и нового подъема. Колебания процентной ставки в течение бизнес-цикла объясняются не столько высоким спросом на ссуды в период процветания по сравнению с периодом застоя, сколько большей легкостью, с которой этот спрос удовлетворяется в период экономического роста. бум (Маркс 1981: 582). Стоимость ценных бумаг падает по мере роста процентной ставки, вызывая распродажи и нисходящую спираль цен на активы (Marx 1981: 597–99).Кризис, который является денежным кризисом, характеризуется нехваткой денег именно как средства платежа, а не недостатком капитала (Marx 1981: 620–22).

Последствия спекулятивных аспектов владения активами для инвестиций и природа финансовой системы, которая преобразует изменчивые «духи животных» в платежеспособный спрос, имеют решающее значение для подхода Мински к циклам. Для Маркса финансовый цикл, в частности, оборот фиктивного капитала, движется относительно независимо от производственного цикла, хотя и переплетен с ним.Его влияние связано с ролью кредита в содействии накоплению и с тем, как он помогает установить социальные отношения между финансами и предприятием. В своем обсуждении спекуляций Маркс больше сосредоточен на распределительных последствиях, чем на психологических склонностях, которые могут мотивировать спекуляции.

Этот процесс концентрации денежного капитала в финансовой системе также подчеркивает изменение отношения между финансовым и промышленным капиталом. Маркс обсуждает роль кредита в формировании акционерных обществ — предшественников современных корпораций (Маркс 1981: Глава 27).Владение акционерными обществами принимает форму владения обращающимися акциями и акциями, которые предоставляют владельцу право на получение будущей прибыли компании, но не воплощают фактический контроль над капиталом. Они представляют собой другую форму фиктивного капитала, стоимость которого определяется независимо от стоимости реального капитала, который они представляют.

Повсеместное распространение акционерной структуры (даже в банковском секторе) также подразумевает разделение собственности и контроля над капиталом, так что «социальный капитал применяется теми, кто не является его собственником и, следовательно, действует совершенно не так, как собственники. »(Маркс 1981: 568–70).Это развитие имеет последствия для капиталистической динамики. Это также укрепляет значение банковской системы, которая является посредником в торговле этими ценными бумагами, в общей структуре накопления. Это также двигатель процесса централизации и корпоративной реструктуризации посредством слияний и поглощений, который является неотъемлемой частью капиталистического накопления. Маркс также подчеркивает, как после кризиса банкротства и поглощения еще больше ускоряют процесс концентрации.

Финансы, таким образом, имеют решающее значение для накопления капитала, но в то же время обостряют его противоречия и являются мощным двигателем для концентрации. Один аспект, который до сих пор отсутствует в этом обсуждении развития кредитной системы и разработки ее монетарных характеристик, — это анализ роли государства.

Современные деньги, государство и империализм: направления на будущее

Имеет ли монетарная теория Маркса, построенная на основе товарно-денежного стандарта, актуальность для сегодняшнего дня, когда денежным стандартом является денежное обязательство банковской системы (в форме банкнот и депозитов) и, кроме того, где формы денег принимают новые и более разнообразные формы?

Растущее доминирование кредитных денег в финансовой системе, по сути, является выражением отделения сферы финансов и операций с деньгами от сферы торговли, о чем упоминал Маркс в Grundrisse .Маркс указывает на то, как это разделение порождает противоречие между стоимостью денег как денег и как особого товара, который «подвержен определенным условиям обмена при его обмене с другими товарами, условиям, которые противоречат его общей безусловной возможности обмена» (Marx 1981 : 150). Это противоречие можно интерпретировать как противоречие между стоимостью денег как произведенного товара, специфическая стоимость которого определяется условиями производства, как и все другие товары, и стоимостью, которая выражает их роль как общего эквивалента.Но также можно перенести этот подход на современный мир, где товарные деньги были вытеснены кредитными деньгами, что, собственно, и предвидел Маркс .

Фоли (1989) указывает на то, как мало существует на практике различий между системами с товарными деньгами и без них. Но как кредитные деньги деньги обладают чертами как общего эквивалента, так и финансового актива. Тот факт, что кредитные деньги не получают явных процентов, не означает, что это бесполезная бумага или что их стоимость возникает принципиально иначе, чем другие финансовые активы.Он остается формой фиктивного капитала (Foley 2005). Вопрос, который остается «теоретически подвешенным», — это определение конкретной стоимости кредитных денег (Foley 2005). Но путь к решению этого вопроса лежит в использовании теории Маркса об особом методе оценки фиктивного капитала.

Потенциальное противоречие между стоимостью денег как общего эквивалента и их конкретной оценкой как актива в конкретной практике выражается и разрешается через работу денежного рынка, на котором торгуются краткосрочные ценные бумаги. 9 Денежная система состоит из структурированной иерархии требований и обязательств, и тем не менее на каждом уровне этой иерархии существует более высокая форма денег — как средство платежа, — которое может погасить долг (Mehrling 2013). В Англии XIX века, когда писал Маркс, иерархия различных форм кредитных денег заменяла товарные деньги в форме слитков. 10 Он подробно описывает, как переводные векселя и депозиты использовались для посредничества в торговых и других транзакциях в широком масштабе, заменяя банкноты Банка Англии.В условиях оживленного рынка такие кредитные деньги быстро распространялись, но по мере того, как условия на денежном рынке становились все более жесткими, возникла спешка по конвертации этой формы кредитных денег в банкноты Банка Англии — более высокий уровень денежной иерархии. Но банкноты, выпущенные Банком Англии, сами конвертировались в золото — вершину денежной иерархии.

Конвертируемость между различными уровнями этой иерархии устанавливается и подтверждается в повседневных операциях денежного рынка.Когда рутинные торги на рынке начинают давать сбои, конвертируемость оказывается под угрозой. Такие угрозы требуют «широкомасштабных действий со стороны банка» для подтверждения условий конвертируемости (Marx 1973: 133). Маркс подчеркивает, почему капиталу становится императивом, чтобы сила государства использовалась для сохранения и обеспечения ценности и конвертируемости кредитных денег в такие моменты именно потому, что «обесценивание кредитных денег (не говоря уже о полной потере кредитных денег). его денежный характер, который в любом случае является чисто воображаемым) разрушил бы все существующие отношения »(Marx 1981: 649).Таким образом, разнообразие форм денег и их конвертируемость сохраняется и гарантируется вмешательством государства.

Современная финансовая система с ее пирамидой долговых обязательств и впечатляющим ростом фиктивного капитала зависит в конечном итоге от роли государства как окончательного арбитра этих долговых обязательств. Денежный рынок — это мост между будущими требованиями и текущими денежными потоками (Mehrling 2013), но он также является мостом между государством (через действия центрального банка) и частным финансовым сектором.Маркс (1981) предпринял чрезвычайно подробное и глубокое исследование функционирования денежного рынка своего времени (Vasudevan 2017). Он подчеркнул особую роль, которую Банк Англии играл как квазигосударственное учреждение, и тот факт, что его выпуск банкнот был обеспечен кредитом государства и «всем богатством нации» (Marx 1981: 674). Но он также подчеркнул, что власть Банка Англии ограничена не только величиной золотых резервов в его хранилищах, но и силой частных финансов.

Хотя Маркс видел в центральном банке «стержень кредитной системы», он утверждал, что «металлические запасы, в свою очередь, являются стержнем банка» (Marx 1981: 706). Он также отметил ограниченность возможностей центрального банка контролировать механизмы кредитно-денежного обращения в обычное время. Во времена кризисов, когда кредитная система имела тенденцию возвращаться к своей денежной основе, центральный банк действительно обладал большей властью над денежным рынком, но если кризисы совпадали с периодами, когда его запасы золота истощались, его способность вмешиваться сохранялась. ограничены перед лицом конкуренции со стороны частной финансовой системы.С эволюцией современной денежной системы в стандарт государственного кредита, где денежное обязательство государства функционирует как деньги, стержнем системы больше не являются запасы металла, а долг государства (Vasudevan 2017). Таким образом, оценка государственного долга и управление им становится центральным элементом функционирования денежной системы.

Это подводит нас к другому большому разрыву в денежной теории — разделению между «металлистами» и «чарталистами» (Schumpeter 1954; Goodhart 1989, 1998).Чарталисты порывают с металлистами в отделении денежного стандарта от какого-либо конкретного товара и вместо этого прослеживают происхождение денег до юридических и фискальных властей государства. С этой точки зрения деньги являются порождением государства и закона, и все формы денег получают свою приемлемость из законодательного подтверждения и, в частности, из их использования при уплате налогов. В денежной иерархии близость к государству имеет решающее значение для определения позиции в пирамиде долговых обязательств.Чарталистская точка зрения представляет собой историю происхождения денег, которая встроена в социальные отношения и историю. При таком подходе частный обмен через рынки уступает место закону и обычаям (Bell 2001; Wray 2014).

Мы уже обрисовали в общих чертах, как теория товарно-денежного стандарта Маркса была совместима с деньгами как социальными отношениями и подкрепляла их концепцию, отделяя его взгляды от взглядов металлистов. Товарные деньги не функционировали просто как счетчик, но были средством формулирования социальных отношений обмена.Но по сути, в анализе Маркса, в отличие от чарталистской точки зрения, было посредничество этих социальных отношений через частные сделки на рынке. Его мнение о логическом происхождении денег не основывалось на какой-либо притче о бартерной экономике, существовавшей до денег. Концепция Маркса ближе к так называемому денежному взгляду на поиск истоков происхождения современных денег в частных деньгах, а не в принудительной силе государства (Mehrling 2000).

Роль государства

Так где же тогда роль государства в марксистской теории денег? Маркс указывал, что развитие «коммерческого и банковского кредита» было связано с развитием «государственного кредита», даже если он не указал явно, каким образом эти связи формировались и развивались (Marx 1981: 525).Мы отметили роль государства в установлении стандарта цен в национальной экономике. Но Маркс также, как мы видели, отводил центральную роль Банку Англии в функционировании кредитной системы. Он обсудил, как эта власть реализовывалась через способность Банка контролировать процентную ставку, но также подчеркнул, что власть центрального банка ограничена властью других крупных частных банков и финансовых институтов (Marx 1973: 124). Во время кризисов 1847, 1857 и 1866 годов уже было очевидно, что, хотя Банк Англии чувствовал себя обязанным вмешаться, чтобы поддержать охваченную кризисом банковскую систему, ему еще предстояло разработать инструменты и механизмы для обеспечения соблюдения своей воли в периоды кризиса. нормальное явление, когда на рынке доминировали частные финансовые институты.

Но Банк Англии действительно научился в последние десятилетия столетия осуществлять больший контроль над денежным рынком, и в послевоенном мире наблюдалось расширение роли государства как в предоставлении гарантий для частной кредитной системы, так и в регулируя и дисциплинируя его. С введением казначейского векселя в конце XIX века краткосрочные требования к государству также стали играть большую роль на денежном рынке. Эволюция финансовой системы в развитом капиталистическом мире после Великой депрессии и Второй мировой войны открыла период, когда государство сыграло еще большую роль в регулировании каналов частной ликвидности и финансовой системы.Масштабы и объем государственной поддержки банковской системы также увеличились (Haldane 2009). С 1980-х годов, когда в качестве цели политики было принято таргетирование инфляции, центральные банки осуществляют прямое вмешательство, чтобы предотвратить возможность повышения заработной платы, которая подорвет рентабельность. Этот сдвиг можно рассматривать через марксистскую линзу как «нацеливание центрального банка на прибавочную стоимость» (Foley 2005).

Но, как подчеркивает Leijohnhufvud (1997), императив экономии на денежных резервах постоянно стимулирует рост частных нерегулируемых каналов кредитования и, следовательно, уровень риска, заложенного в финансовой системе.В то же время, когда ставки банковской системы становятся больше, объем требуемых государственных гарантий также продолжает расти, так что ставки в следующем раунде после того, как государство вмешается, чтобы спасти обанкротившиеся финансовые рынки, становятся еще больше. Государство связано с частным финансированием в растущей роковой петле (Haldane 2009).

С 1980-х годов в развитом капиталистическом мире наблюдается резкое расширение параллельных частных денежных механизмов — через так называемую теневую банковскую систему, — которая находится вне сферы контроля центральных банков.Эта частная кредитно-денежная система представляла собой именно «постоянно удлиняющуюся цепочку платежей и искусственную систему их проведения», которая также делала систему уязвимой перед денежным кризисом (Marx 1976: 235). Крах Lehman в 2008 году, который спровоцировал немедленный крах этих частных монетарных механизмов и поломку кредитного механизма, ознаменовал такой кризис. Повышенный спрос на казначейские векселя США, единственный безопасный актив во время обвала, был отличительной чертой такого кризиса, когда единственным спросом были деньги в их абсолютной форме.Таким образом, кризис восстановил власть центрального банка — Федеральной резервной системы США — над денежным рынком, поскольку он вступил в борьбу с помощью спасательных средств и программы количественного смягчения для перезапуска механизма кредитования. Но в конечном итоге основным следствием этой политики стало дальнейшее укрепление власти частных финансов, поскольку банковский сектор стал еще более концентрированным, чем был до кризиса, а также возобновил погоню за спекулятивной прибылью. Вмешательства Федеральной резервной системы также, наоборот, способствовали увеличению неравенства за счет своего воздействия на цены активов и доходность (Montecino and Epstein 2015).

Но Маркс также указал на другой аспект силы центрального банка — ограничение, создаваемое истощением его резервов во время кризиса платежного баланса, когда золотые резервы также необходимы для расчетов по международным платежам. Золотые резервы Банка Англии играли двойную роль, с одной стороны, как мировые деньги, а с другой — как обеспечение конвертируемости кредитных денег. Таким образом, денежные кризисы 1847, 1857 и 1866 годов усугубились оттоком золота (которое функционировало как мировые деньги), что поставило под угрозу конвертируемость.Маркс утверждает, что последствия этой утечки золотых резервов являются яркой демонстрацией того, что «общественная форма богатства существует наряду с самим богатством как вещь» в форме золота, а также что «производство не подлежит общественному контролю как общественное производство. »(Маркс 1981: 707).

Маркс дает проницательное обсуждение того, как кризис платежного баланса последовательно распространяется от одной страны к другой, «как волейбольная стрельба» (Marx 1981: 623–24). Он демонстрирует, что, хотя кризис платежного баланса может начаться в одной стране — стране-кредиторе, такой как Англия, утечка золота, которую это вызывает наряду с банкротством импортеров, и вынужденная распродажа экспортных товаров и ценных бумаг, передает кризис ее торговым партнерам. .Как и Кейнс после него, он осознавал дефляционную предвзятость системы золотого стандарта. Но, как подчеркивалось в предыдущем обсуждении, для Маркса подобное заразное распространение дефляции возникает не из-за использования металлического стандарта, а из-за противоречий денежной формы.

Примечательно, что обсуждение Марксом спирали долговой дефляции помещает ее эффекты в развитых коммерческих странах. Таким образом, следует изучить последствия торговли со странами, не входящими в этот коммерческий центр.Маркс осознал, как Англия использовала свою роль в посредничестве треугольных моделей торговли, чтобы сдержать влияние истощения резервов (Marx 1981: 701–06). Таким образом, экспорт Индии в Северную Америку и Австралию был покрыт векселями по Англии, которые имели такие же эффект как прямой экспорт из Индии в Англию. Торговля опиумом между Индией и Китаем также помогала финансировать дефицит Англии с Китаем. Проекты Ост-Индской компании, а затем и проекты правительства Британской Индии, на самом деле, как язвительно заметил Маркс, «были вызваны импортом из Индии, за который Англия не платит эквивалента» и сводились к «дани, взимаемой с Индии» (Маркс 1981: 716).

Послевоенный мир после краха Бреттон-Вудской системы теперь остановился на плавающем долларовом стандарте. Он основан на денежных обязательствах штата США, а не на золоте. Но даже к последним десятилетиям XIX века Международный золотой стандарт был фактически стандартом британского фунта стерлингов с «лондонским законопроектом», формой кредитных денег, все более широко используемым для финансирования торговли и международных операций. Банк Англии был в состоянии откалибровать международную ликвидность посредством манипуляций с учетной ставкой на основе относительно небольших золотых резервов, поскольку он мог использовать свои излишки со своими колониями и другими странами на периферии и переложить бремя корректировки и кризисы в этих странах (Vasudevan 2009).Стандарт был результатом консенсуса (и ведущей роли Великобритании в его установлении) и конкуренции между развитыми капиталистическими странами (Brunhoff 2005). Таким образом, существует связь между теорией мировых денег Маркса и империализмом, которую необходимо конкретизировать более полно.

Империализм и теория «мировых денег» Маркса

Имперские механизмы, встроенные в современный плавающий долларовый стандарт, можно понять через призму разработки Маркса мировых денег, и краткий обзор того, как это было предпринято, дал бы представление о возможностях этой линии анализа.Патнаик (2008) обеспечивает основу для анализа империализма с точки зрения роли обнищавших рабочих в докапиталистических секторах на периферии, которые образуют постоянно воссоздаемую резервную армию труда, в стабилизации стоимости денег в ядре посредством обеспечение благоприятных условий торговли товарами, производимыми на периферии, и ограничение требований по заработной плате основных рабочих. Ключевым моментом в этой концепции мировых денег является связь между мировыми деньгами и международным разделением труда, созданная имперской властью.Однако также необходимо поместить это разделение труда в иерархию международных кредитных отношений и появление денежной ответственности доминирующего государства с ключевой валютой в виде мировых денег.

В этом ключе Васудеван (2009) подробно рассматривает роль параллельных монетарных механизмов, которые позволяют рециркулировать излишки из стран на периферии и экспортировать их в страны с нестабильностью. Нерегулируемый рынок евро-доллар на протяжении 1970-х и 1980-х годов и в период после 1990-х годов изобилие новых финансовых инструментов и либерализованные потоки капитала имели решающее значение для работы плавающего долларового стандарта.Страны-должники служили предохранительным клапаном, облегчая финансирование растущего дефицита США. Это способствовало непропорциональному росту международных финансовых потоков. В описании долларового стандарта Лапавицаса (2013) продвижение частных финансовых механизмов, основанных на рынке капитала, служило средством интеграции стран на периферии в имперскую систему США в том, что он называет процессом подчиненной финансиализации. Он также считает, что недавнее накопление резервов странами на периферии является результатом и отражением этого подчиненного статуса.

Эволюция стандарта плавающего доллара, основанного на долге штата США — казначейском векселе США — также подразумевает появление международной валютной системы, основанной на фиктивном капитале, поскольку государственный долг является фиктивным капиталом (Foley 2005; Brunhoff and Foley 2007; Васудеван 2009). Казначейский вексель США — это не просто связующее звено между рынком государственного и частного капитала США. Как мировые деньги доллар является связующим звеном между государством США и иерархией других национальных государств и частным капиталом в международной сфере (Vasudevan, 2016).Остается задача разработки анализа империализма, который бы интегрировал теорию денег Маркса с теорией государства и опирался на идеи Маркса о взаимосвязи между государственным долгом и частными финансами.

В качестве заключения

В заметках и сочинениях Маркса можно увидеть фундаментальное понимание того, что деньги — это общественное отношение, и, кроме того, кредит дает абсолютную власть над капиталом и собственностью других. Это понимание имеет глубокие политические последствия.Он информирует его о критике тех, кто стремится перевернуть капиталистические общественные отношения, просто отменив деньги или заменив их финансовую систему утопическими схемами кредита и рабочих денег. В нем объясняется, как денежно-кредитная политика может стать инструментом, способствующим росту финансов. Это также довольно ясно показывает, почему власть государства и центрального банка направлена ​​на спасение финансовой системы за счет рабочего класса. Принуждение становится еще более острым, поскольку банки становятся все больше и больше и, следовательно, «слишком велики, чтобы обанкротиться».”

Читая конкретную дискуссию Маркса о финансовых рынках в Англии XIX века, поражаешься также удивительной преемственности между миром, который он описывал, и современным капитализмом. Зарождающиеся тенденции, которые он определил, созрели, созрели и приняли новые формы, но траектория остается той, которую Маркс обозначил в Grundrisse — отделение финансовой сферы от сферы торговли.

В последние десятилетия появилось множество новых сложных финансовых инструментов.Например, несколько ссуд и ипотечных кредитов объединяются, а затем «нарезаются кубиками» на новые виды ценных бумаг, которые имеют чрезвычайно сложную и непрозрачную связь с исходными ссудами. Такие ценные бумаги сыграли центральную роль в создании обширного финансового механизма накопления богатства, непропорционально движимого прибылью, полученной через финансовые каналы. Центр тяжести экономической деятельности сместился с производства на финансы (Sweezy 1994; Foster 2007). Такое накопление представляет собой накопление требований и накопление их рыночной стоимости за счет прироста капитала фиктивного капитала.Недавний кризис жестоко выявил иллюзорность этого богатства.

Lapavitsas (2014) подробно описывает, как нефинансовые предприятия, банки и рабочие в развитом капиталистическом мире, начиная с восьмидесятых годов, все больше вовлекались в финансовую паутину. Непропорциональный рост финансов обусловлен растущим неравенством и концентрацией богатства, а также способствует их росту. Дисциплина, налагаемая финансами на производство, породила стратегию «рационализации, сокращения и использования аутсорсинга», что привело к большей концентрации и централизации всех сфер производства, с одной стороны, и к большему сокращению доли доходов рабочих в мире. Другой.Дос Сантос (2009) подчеркнул, как услуги по кредитованию и работе с деньгами были переориентированы на частный заработок в качестве источника доходов в современном банковском деле. Отнесение домашних хозяйств рабочего класса к сфере финансов — это не просто показатель финансовой доступности. Он имеет хищнический аспект, позволяя финансовую экспроприацию доходов работающих домашних хозяйств.

Успехи ориентированных на прибыль микрофинансовых компаний в Индии, особенно в Андхра-Прадеше, где произошла волна самоубийств, порожденных невыносимым бременем семейного долга, отражает эту модель.Обещание финансовой доступности, которое подтолкнуло к развитию «финансовых технологий» и замену операций с наличными деньгами в контексте недавнего указа о демонетизации, аналогичным образом помогло бы мобилизовать доходы домашних хозяйств рабочего класса, мелких товаропроизводителей и торговцев и фермеры на службе у крупных предприятий и «колоссальной системы азартных игр», которую неизбежно порождает рост финансов.

В высшей степени абстрактная формулировка теории денег Маркса в Капитале , том I — это лишь первый шаг материалистического анализа конкретных денежных явлений.Его конкретный анализ денежных явлений в Capital , Volume III имеет замечательный резонанс в современном мире. В то время как Маркс подчеркивал примат производства, он считал, что капиталистическая динамика глубоко связана с деньгами и финансами. Значение финансов только выросло за последние 150 лет. Доминирование финансов сегодня имеет глубокие политические последствия, порождая неравенство и глубоко и глубоко меняя жизнь и средства к существованию рабочего класса.

Банкноты

  1. ↩ Логическая конструкция Маркса позволяет ему показать ограниченность предложений по использованию трудовых денег или счетчиков времени вместо денег.Он утверждает, что, поскольку именно социальный процесс обмена порождает деньги как объективную независимую меру стоимости, труд-деньги не могут напрямую выражать эту стоимость (что является абстрактным выражением общественного труда). Таким образом, вера в то, что деньгами можно управлять и подвергаться коллективному контролю без управления и реорганизации производства, была утопической (Marx 1972: 85–86, 1973: 153–56).
  2. ↩ Анализ состояния, внешней торговли и мирового рынка изначально был частью плана Маркса для следующих трех томов « Капитал », проекта, который был прерван его смертью (Росдольский, 1977).
  3. ↩ Брюнхофф (1976) отмечает это аналитическое различие в подходах Маркса и Кейнса к спросу на деньги как на клад. Формулировка Маркса основана на роли денег как общего эквивалента и служит для сохранения этой уникальной роли, в то время как у Кейнса отмечаются психологические склонности, а также умозрительные и предупредительные мотивы. Потребность в жидком накопителе богатства вызвана фундаментальной неуверенностью в будущем.
  4. ↩ Он проводит аналогию взаимоотношений между денежной системой и кредитной системой, а также отношения между католицизмом и протестантизмом, чтобы подчеркнуть, что «кредитная система не более эмансипирована от денежной системы как своей основы, чем протестантизм — от основополагающих принципов. Католицизм »(Маркс 1981: 727).
  5. ↩ Маркс отказался от денежной школы, утверждая, что выпуск банкнот и кредитных денег не имеет никакого отношения к количеству золотых резервов в банках, а также описал, как поток таких кредитных денег в обращении отвечает потребностям обращения. В этой структуре банковская система не может обеспечить реальный поток кредитных денег сверх требований обращения.
  6. ↩ Я использую финансовый капитал вместо денежного капитала или денежного капитала (как это делает Маркс), чтобы отличить денежный капитал, функционирующий автономно в качестве внешнего агента, обеспечивающего финансирование, запускающее кругооборот капитала, от его переходной формы в виде денежного капитала в кругообороте капитала. капитал.
  7. ↩ Место в этой статье не позволяет продолжить обсуждение того, как эта процентная ставка определяется в рамках Маркса, кроме как подчеркнуть ее зависимость от относительной переговорной силы промышленных и финансовых капиталистов и фазы делового цикла, а также от того, что для Маркса существовала нет естественной процентной ставки.
  8. ↩ Этот подход противоречит стандартной учебной версии создания денег, в которой банки просто ссужают полученные депозиты и дополнительно увеличивают депозиты посредством процесса денежного мультипликатора.Посткейнсианские экономисты также выступали против такой интерпретации банковской системы. Интересно то, что Банк Англии недавно стал придерживаться противоположной точки зрения Маркса и посткейнсианцев (McLeay et al 2014).
  9. ↩ Брюнхофф (1976) отмечает, что при построении последовательных стадий своей теории денег и кредита Маркс не говорит о цене денег, обсуждая их роль как меры стоимости, а только их стоимость. Однако Маркс говорит о рыночной цене денег в контексте их роли как средства обращения.Наконец, исследуя кредитную систему, он вводит цену денег на денежном рынке.
  10. ↩ Lapavitsas (2000) указывает на связь между формой и функцией денег, причем кредитные деньги отражают функцию денег как средства платежа.

Список литературы

  • Арнон А. (1984): «Теория денег Маркса: годы становления», История политической экономии , 16 (4), стр. 555–75.
  • Белл, S (2001): «Роль государства и иерархия денег», Cambridge Journal of Economics, , 25 (2): 149–63.
  • Brunhoff, S de (1976): Marx on Money , New York: Urizen Books.
  • — (2005): «Вклад Маркса в поиски теории денег», Теория денег Маркса: современные оценки , Ф. Мозли (редактор), Нью-Йорк: Пэлгрейв Макмиллан.
  • Брюнхофф, С. де и Д. Фоли (2007): «Теория денег и кредита Карла Маркса», Справочник по альтернативной денежно-кредитной экономике, , П Арестис и М. Сойер (под редакцией), Эдвард Элгар.
  • Кротти, Дж. (1985): «Центральное место денег, кредита и финансового посредничества в теории кризиса Маркса», С. Резник и Р. Вольф (редакторы), Переосмысление Марксизм : Нью-Йорк: Autonomedia, стр 45–81.
  • душ Сантуш, П. Л. (2009): «О содержании банковского дела в современном капитализме», Исторический материализм, , стр. 171–34.
  • Фоли Д. (1983): «О теории денег Маркса», Social Concept , 1 ​​(1): 5–19.
  • — (1985): «Закон Маркса и Кейнса», Cahiers d’économie politique / Papers in Polit Economy , 10/11, pp 183–94.
  • — (1986): Понимание капитала , Кембридж: Издательство Гарвардского университета.
  • — (1989): «Деньги в экономической деятельности», The New Palgrave: Money , под редакцией Дж. Итвелла, М. Милгейта и П. Ньюмана, Лондон: Macmillan, стр. 248–62.
  • — (2005): «Теория денег Маркса в исторической перспективе», Теория денег Маркса: современные оценки , под редакцией Ф. Мозли, Нью-Йорк: Palgrave Macmillan.
  • Фоли, Д. и С. Де Брунхофф (2007): «Теория денег и кредита Карла Маркса», Справочник по альтернативной монетарной экономике, , Нортгемптон, Массачусетс, Эдвард Элгар, стр. 188–204.
  • Фостер, Джон Беллами (2007): «Финансирование капитализма», Ежемесячный обзор , 58 (11).
  • Goodhart, CA E (1989): Деньги, информация и неопределенность, , Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
  • — (1998): «Две концепции денег: значение для анализа оптимальных валютных областей», Европейский журнал политической экономии , 14, стр. 407–32.
  • Гудхарт, К. Э. и М. Дженсен (2015): «Валютная школа против банковской школы: продолжающаяся конфронтация», Economic Thought , 4 (2), стр. 20–31.
  • Haldane, A (2009): «Банковское дело в государстве», презентация в Совете Федеральной резервной системы Чикаго, https://mronline.org/wp-content/uploads/2017/09/r091111e.pdf.
  • Ingham, GK (1996): «Деньги как социальная связь», Review of Social Economy , 54: 4, стр. 507–29.
  • — (2004): Природа денег , Кембридж: Polity Press.
  • Ито, М. и С. Лапавицас (1999): Политическая экономия денег и финансов, , Лондон: Palgrave Macmillan.
  • Кенуэй, П. (1980): «Маркс, Кейнс и возможность кризиса», Кембриджский журнал экономики, , 4 (1), стр. 23–36.
  • Lapavitsas, C (1994): «Банковская школа и монетарная мысль Карла Маркса», Cambridge Journal of Economics, , 18 (5), стр. 447–61.
  • — (2000): «Деньги и анализ капитализма: значение товарных денег», Review of Radical Политическая экономия , 32 (4), стр 631–56.
  • — (2014): Прибыль без производства: как финансы нас всех эксплуатируют , Лондон: Verso.
  • Leijohnhufvud, A (1997): «Wicksellian Heritage», Economic Notes , 26 (1), pp 1–10.
  • Маркс, K (1972): Вклад в критику политической экономии , Чикаго: Международное библиотечное издание.
  • — (1973): Grundrisse , Лондон: Пингвин.
  • — (1976): Capital , Volume I, London: Penguin.
  • — (1978): Capital , Volume II, London: Penguin.
  • — (1981): Capital , Volume III, London: Penguin.
  • Макли, М., Радиа, А. и Р. Томас (2014): «Создание денег в современной экономике», Ежеквартальный бюллетень Банка Англии , Q1.
  • Mehrling, P (2000): «Современные деньги: фиат или кредит?», Journal of Post Keynesian Economics , 22 (3), pp 397-406.
  • — (2013): «Внутренняя иерархия денег», Социальная справедливость и экономика: экономические эссе в духе Дункана Фоули, , под редакцией Л. Тейлора, А. Резаи и Т. Михла, Нью-Йорк: Рутледж.
  • Мински, H (1986): Стабилизация нестабильной экономики , Нью-Хейвен: Издательство Йельского университета.
  • Монтечино, Дж. А. и Г. Эпштейн (2015): «Увеличило ли количественное смягчение неравенство доходов?», Серия рабочих документов Института нового экономического мышления № 28, SSRN: https: // ssrn.com / abstract = 2692637 или http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.2692637.
  • Patnaik, P (2008): Стоимость денег , Нью-Дели: Tulika Books.
  • Росдольский, Р. (1977): Создание капитала Маркса , Лондон: Плутон.
  • Schumpeter, JA (1954): История экономического анализа , Нью-Йорк: Oxford University Press.
  • Суизи П. М. (1994): «Триумф финансового капитала», Ежемесячный обзор , , 46, 2: 1–12.
  • Васудеван, Р. (2009): «От золотого стандарта к стандарту плавающего доллара: оценка в свете теории денег Маркса», Review of Radical Polit Economics , 41 (4), стр 473–91.
  • — (2016): «Доллар США и империализм», Энциклопедия империализма и антиимпериализма Пэлгрейва, , И. Несс и З. Коуп (ред.), Лондон, Пэлгрейв Макмиллан.
  • — (2017): «Теневые деньги в девятнадцатом веке: релевантен ли Маркс для понимания современных теневых денег?», Рабочий документ.
  • Wicksell, K (1936): Процентные ставки и цены: исследование причин, регулирующих ценность денег , Алабама, США: Институт Людвига фон Мизеса, 2007.
  • Рэй, Р. (2014): «От государственной теории денег к современной теории денег: альтернатива экономической ортодоксии», Рабочий документ Института экономики Леви Бард-колледжа 792.

Ежемесячный обзор не обязательно соответствует всем взглядам, изложенным в статьях, переизданных на MR Online. Наша цель — поделиться различными левыми точками зрения, которые, как мы думаем, найдутся для наших читателей интересными или полезными. — Ред.

Торговая форма стоимости и ее место в теории товара Маркса в JSTOR

Abstract

Эта статья переосмысливает теорию формы стоимости Маркса в контексте его теории товара.Основываясь на неразрешенном противоречии между концепцией стоимости Маркса и специфическим характером труда, конституирующего себя как стоимость в его теории товарного производства, утверждается, что теория Маркса на самом деле является теорией меркантильной формы стоимости. Таким образом, становится очевидным, что процесс реализации материального производства в товарном производстве и процесс, порождающий деньги, — это одно и то же, и что они являются лишь материальным проявлением процесса реализации частной и независимой работы как общественного труда.Это характеризует товарное производство как единство в различии материального и социального момента, показывая, что меркантильная форма стоимости Маркса является концептуализацией невидимой руки Адама Смита. В статье также утверждается, что теория Маркса не является теорией денежного товара.

Информация журнала

Кембриджский журнал экономики, основанный в 1977 году в традициях Маркса, Кейнса, Калецки, Джоан Робинсон и Калдор, предоставляет форум для теоретических, прикладных, политических и методологических исследований социальных и экономических проблем.

Информация об издателе

Oxford University Press — это отделение Оксфордского университета. Издание во всем мире способствует достижению цели университета в области исследований, стипендий и образования. OUP — крупнейшая в мире университетская пресса с самым широким глобальным присутствием. В настоящее время он издает более 6000 новых публикаций в год, имеет офисы примерно в пятидесяти странах и насчитывает более 5500 сотрудников по всему миру. Он стал известен миллионам людей благодаря разнообразной издательской программе, которая включает научные труды по всем академическим дисциплинам, библии, музыку, школьные и университетские учебники, книги по бизнесу, словари и справочники, а также академические журналы.

Маркс и идея товаров — Постколониальные исследования

Введение

Прежде чем мы начнем наше приключение через Карла Маркса и его сложное представление о товарах, следует отметить цель и предназначение этой веб-страницы. Эта конкретная страница нацелена на обеспечение рамок, с помощью которых можно начать критически относиться к марксистскому понятию товара. Кроме того, эту страницу не следует принимать за полное обобщение работ Маркса о товаре, а скорее за базовое определение и введение в понятие товара.С учетом сказанного, давайте начнем с краткого знакомства с человеком Карлом Марксом.

Карл Маркс, 1875 г. / общественное достояние

Сын юриста, Маркс родился 5 мая 1818 г. в Тревироруме, Западная Германия (ныне известный как Трир). Получив образование в Боннском и Берлинском университетах, Маркс погрузился в вечный вопрос о смысле и цели жизни. Обратившись к Фридриху Гегелю (1770-1831), Маркс изучил его философию и пришел к мысли, что «[r] eason постоянно развивается в истории к абсолютной цели» (Риус 20).Это понятие, наряду с гегелевской «Философия истории », которая утверждает, что прогресс истории является прямым результатом «борьбы угнетенных против угнетателей», стало источником большого вдохновения для молодого Маркса (Риус 21). Несколько лет спустя Маркс подружился с Фредериком Энглсом (1820-1895), и вместе они написали известные документы, такие как «Манифест Коммунистической партии ».

Все еще мучимый вопросами классовой борьбы и понятий капитализма, Маркс провел последние 25 лет своей жизни, написав свою главную работу Das Kapital: Kritik der politischen Oekonomie , или Capital для тех из нас, кто не говорит по-немецки. .К сожалению, Маркс умер 14 марта 1883 года за своим столом, и ему удалось закончить только первый из трех предполагаемых томов. К счастью, он выполнил достаточно своей великой работы, чтобы дать нам понятие товара.

В , Часть 1. Товары и деньги, Глава 1. Товары , Маркс начинает свое исследование обществ и их богатства с анализа товаров. Как покажет анализ, идея товара сама по себе становится структурой, через которую можно получить доступ и понять более широкую концепцию капитализма.Поэтому Маркс начинает свою критику капитализма с определения товара следующим образом:

«Товар — это, прежде всего, объект вне нас, вещь, которая своими свойствами удовлетворяет те или иные потребности человека. Природа таких желаний, порождаются ли они, например, желудком или воображаемыми, не имеет значения. Мы также не заботимся о том, чтобы узнать, как объект удовлетворяет эти потребности, будь то прямо как средство существования или косвенно как средство производства »(Маркс 45).

Проще говоря, рабочий производит объект (например, ткань, обувь, пластик, дома и т. Д.), Который, несмотря на вложение его личного труда, остается собственностью босса. Этот простой, но важный факт превращает объект в товар или товар. Босс, владеющий богатством и товарами, для Маркса является воплощением буржуа; Таким образом, рабочий становится воплощением пролетариата. Однако более важным является то, что буржуа, обладая капиталом, сохраняет контроль над использованием и обменом этих товаров.Помня об этом, Маркс продолжает обсуждение товара, определяя потребительную и меновую стоимость. (См. Также Глобализм и транснационализм, Торговля пряностями в Индии, Коммунизм в Индии)

Товар и потребительная стоимость

Согласно Марксу, «[е] очень полезные вещи, такие как железо, бумага и т. Д., Можно рассматривать с двух точек зрения — количества и качества» (Маркс 45). Разнообразие производства неизбежно приводит к разнообразию способов использования, и поэтому «работа истории» заключается в выявлении различных способов использования, а также социальных стандартов, по которым оценивается это использование.Следовательно, потребительная стоимость определяется в следующих терминах:

Полезность вещи делает ее потребительной стоимостью. Но эта утилита не из воздуха. Будучи ограниченным физическими свойствами товара, он не существует отдельно от этого товара. Таким образом, товар, такой как железо, зерно или алмаз, является, поскольку он является материальной вещью, потребительной стоимостью, чем-то полезным. Это свойство товара не зависит от количества труда, необходимого для присвоения его полезных качеств.[…] Потребительные ценности становятся реальностью только в результате использования или потребления: они также составляют субстанцию ​​всего богатства, какой бы социальной формой это богатство ни было. (Маркс 46).

Что особенно важно извлечь из этого предварительного определения потребительной стоимости, так это утверждение, что «[u] se-ценности становятся реальностью только в результате использования или потребления». Проще говоря, полезность или потребительная стоимость товара не может быть полностью реализована или оценена до тех пор, пока сам объект не войдет в систему обмена.Таким образом, потребительная стоимость внутренне связана и зависит от меновой стоимости. Более того, потребительная стоимость и, следовательно, меновая стоимость не могут быть четко определены ни в качестве, ни в количестве, а вместо этого находятся в сфере качества и количества.

Товар и меновая стоимость

Определяя непосредственное желание определить меновую стоимость в количественных терминах, Маркс отмечает, что «меновая стоимость представляется чем-то случайным и чисто относительным, и, следовательно, внутренней стоимостью, i.e ., меновая стоимость, которая неразрывно связана с товарами, присуща им, кажется противоречием в терминах »(Маркс 46). «Противоречие в терминах», которое Маркс удачно определяет, — это просто аргумент о том, что меновая стоимость не может быть оценена исключительно в терминах самого товара. Скорее, меновая стоимость, которая, как указывалось ранее, делает потребительную стоимость реальностью, должна быть производной для чего-то отдельного и общего для рассматриваемых товаров:

Следовательно, во-первых: действительные меновые стоимости данного товара выражают нечто равное; во-вторых, меновая стоимость, как правило, является только способом выражения, феноменальной формой или чем-то, что в ней содержится, но отличимым от нее.[…] Меновая стоимость товаров должна быть способна выражаться в терминах чего-то общего для них всех, из которых они представляют большее или меньшее количество. Это обычное «нечто» не может быть ни геометрическим, ни химическим, ни каким-либо другим естественным свойством товаров. Такие свойства привлекают наше внимание только постольку, поскольку они влияют на полезность этих товаров, делают их потребительной стоимостью. Но обмен товарами, очевидно, представляет собой акт, характеризующийся полным абстрагированием от потребительной стоимости, столь же хорош, как и другой, при условии, что только он присутствует в достаточном количестве.(Маркс 47)

Утверждая, что меновая стоимость — это «феноменальная форма», способная выразить то, что находится вне товара, а также содержится внутри него, Маркс обязательно подразумевает товар как то, что должно содержать некоторое качество, полезность которого в «достаточном количестве» равна идентифицируемый по социальным стандартам. Однако эта полезность обнаруживается только тогда, когда меновая стоимость становится абстрактным актом, который проявляется как независимый от потребительной стоимости.

Товары и человеческий труд

Напоминая, что товар — это прежде всего продукт рабочего, товар имеет врожденный характер человеческого труда: «Все, что теперь говорят нам, это то, что человеческая рабочая сила была израсходована на их производство, этот человеческий труд воплощено в них »(Маркс 48).В этом отношении человеческая рабочая сила — это «совокупная рабочая сила общества, воплощенная в сумме стоимостей всех товаров, производимых этим обществом» (Маркс 49). Включение Маркса в общество имеет решающее значение, поскольку он обязательно оценивает «рабочую силу» с точки зрения социальной необходимости. Таким образом, фактическая стоимость товара оценивается с точки зрения того, что считается «социально необходимым для его производства:

.

Стоимость одного товара равна стоимости любого другого, так же как рабочее время, необходимое для производства одного товара, равно времени, необходимому для производства другого.[…] В целом, чем выше производительность труда, тем меньше рабочего времени требуется для производства изделия, тем меньше количество труда кристаллизовано в этом изделии и тем меньше его стоимость; и наоборот, чем меньше производительность труда, тем больше рабочего времени требуется для производства предмета и тем выше его стоимость. Следовательно, стоимость товара изменяется прямо как количество и обратно как производительность труда, заключенного в нем.(Маркс 49-50)

Таким образом, величина стоимости товара напрямую связана и зависит от представления о человеческом труде как о том, что одновременно состоит из бесчисленных индивидуальных трудов, а также выражает полезность товара. Таким образом, человеческий труд проявляется в товаре как выражение индивидуального вложения труда; а также как то, что считается «социально необходимым для его производства». При закреплении товара в социальном контексте понятие человеческого труда становится абстракцией, поскольку оно функционирует, чтобы представить то, что нынешнее общество считает выгодным.Однако важно отметить различие в том, что труд «находит выражение в стоимости», но не обладает теми качествами, которые создают потребительную стоимость (Маркс 51). С этой двойственной природой труда подразумевается представление о том, что полезный труд становится реальностью, когда объект рассматривается как объект полезности.

Подобно потребительной стоимости, стоимость фактического труда материализуется, когда продукт труда становится предметом полезности. В своем проявлении ценности и полезности труд затем подвергается аналогичным методам оценки:

Чтобы стать товаром, продукт должен быть передан другому лицу, которому он будет служить потребительной стоимостью, посредством обмена.Наконец, ничто не может иметь ценности, не будучи предметом полезности. Если вещь бесполезна, то и труд в ней заключен; труд не считается трудом и, следовательно, не создает стоимости […] Труд, полезность которого, таким образом, представлена ​​стоимостью использования его продукта или который проявляется в превращении своего продукта в потребительную стоимость, мы называем полезным трудом. В связи с этим мы рассматриваем только его полезный эффект. (Маркс 51)

То, что полезность объекта и, в более широком смысле, стоимость товара, стали представлять «человеческий труд в абстрактном смысле, затраты человеческого труда в целом» (Маркс 54).Буквальные затраты человеческого труда, в частности, физический труд, вложенный в объект, представляют как направленную цель продукта, так и человеческий труд в абстрактном смысле. Таким образом, затраты труда с точки зрения абстрактных качеств, приписываемых человеческому труду, служат для создания и формирования стоимости, содержащейся в товарах. Что касается конкретной цели труда, затраты также представляют собой то, что характерно для полезного труда; тем самым производя «потребительную стоимость» (Маркс 56).В конечном итоге стоимость товара и, в более широком смысле, коллективного человеческого труда зависит от того, что считается необходимым текущим обществом, текущими человеческими желаниями и потребностями; поддается более сложному прочтению и пониманию идеи товара.

Товары и фетишизм

Продукты полезности становятся товарами просто потому, что они в первую очередь являются продуктами индивидуального и личного труда, отделенного от коллективного общества. При сложении индивидуальных трудовых усилий создается общая сумма человеческого труда, составляющая коллективный труд общества.В контексте потребительной стоимости понятие товара относительно простое и прямое:

Товар кажется на первый взгляд очень банальным и легко понятным. Его анализ показывает, что на самом деле это очень странная вещь, изобилующая метафизическими тонкостями и теологическими тонкостями. Поскольку это ценность использования, в ней нет ничего загадочного, рассматриваем ли мы ее с точки зрения того, что по своим свойствам она способна удовлетворять человеческие потребности, или с точки зрения, что по своим свойствам она является полезной. способны удовлетворить человеческие потребности, или с той точки зрения, что эти свойства являются продуктом человеческого труда.(Маркс 81)

Что фундаментально усложняет и делает загадочным понятие товара, так это само представление о том, что индивидуальный труд принимает социальную форму. В его социальной форме наиболее трудным становится количественное определение и оценка этого индивидуального труда. Как мы оцениваем, как определяем количественное значение «расхода человеческого мозга, нервов, мышц и т. Д.». естественно ставится под сомнение. Несмотря на присущую индивидуальному труду субъективную природу, качество человеческого труда оценивается объективно, тем самым создавая «загадочный характер [продукту труда]» (Маркс 82).Таким образом, ценность труда, как индивидуального, так и совокупного, подтверждается его социальными отношениями. Именно эта социальная форма порождает товарный фетишизм: «Этот товарный фетишизм берет свое начало, как уже показал предшествующий анализ, в особом социальном характере труда, который их производит» (Маркс 83).

Подобно тому, как потребительная стоимость товаров становится реальностью при фактическом обмене, так и общественная стоимость индивидуального труда утверждает себя, когда продукт труда участвует в акте обмена.Действительно, влияние социальной формы таково, что затрудняет разделение между индивидуальным и коллективным. Более того, общественная форма делает неотделимым производство товаров от индивидуальных продуктов труда и коллективное производство труда. Это соединение индивидуального и общественного и, следовательно, стадий товарного производства является очень таинственным и загадочным характером товаров. Что еще более важно, это пересечение между индивидуальным и социальным становится местом фетишизма товаров:

Товар, следовательно, является загадочной вещью просто потому, что в нем общественный характер человеческого труда представляется им как объективный характер, отпечатанный на продукте этого труда; потому что отношение производителей к общей сумме их собственного труда представляется им как общественное отношение, существующее не между ними, а между продуктами их труда.По этой причине продукты труда становятся товарами, общественными вещами, качества которых одновременно воспринимаются и неощутимы органами чувств. Точно так же свет от объекта воспринимается нами не как субъективное возбуждение нашего зрительного нерва, а как объективная форма чего-то вне самого глаза. Но в акте видения […] [t] существует физическая связь между физическими вещами. Но с товарами дело обстоит иначе. Здесь существование вещей quâ товаров и стоимостное отношение между продуктами труда, которое маркирует их как товары, не имеют абсолютно никакой связи с их физическими свойствами и с возникающими из них материальными отношениями.Это определенное социальное отношение между людьми, которое в их глазах принимает фантастическую форму отношения между вещами. […] Это я называю фетишизмом, который присваивается продуктам труда, поскольку они производятся как товары, и поэтому неотделим от производства товаров »(Маркс 83).

Отмеченные присущими им социальными качествами, товары обязательно находятся в диалоге с текущими социальными тенденциями. Например, то, что могло считаться полезным, то есть обладание определенной полезностью в восемнадцатом веке, имеет либо другую полезность в двадцатом веке, либо полностью устарело.Человеческий труд, следуя той же тенденции, также становится маркером текущих социальных тенденций; постоянно меняется, как меняется само общество. В самом деле, с появлением и массовым потоком машин многие человеческие труды устарели. Исторические примеры, такие как хлопкоочиститель, швейная машина и даже компьютер, поставили под сомнение ценность определенных индивидуальных работ, которые до появления этих машин считались социально ценными и, следовательно, товаром. В то время как основная структура товара остается неизменной с течением времени, то, что постоянно меняется, — это идентификация и маркировка товаров как товаров.В этом отношении товары становятся критикой капитализма. Сами они представляют собой набор социальных маркеров, всегда привлекающих внимание к тому, что нынешнее общество считает ценным. Поскольку определение полезности — это «работа истории», товары прошлого и настоящего в равной степени отслеживают движение и развитие более крупного социального тела, известного как история.

См. Гаятри Спивак, Сесил Родос, Теодор Адорно

Избранная библиография

  • Нижний, Том (изд.). Толкование Маркса . Оксфорд: Бэзил Блэквелл, 1988.
  • -. Теории современного капитализма . Лондон: Аллен и Анвин, 1985.
  • Деррида, Жак. Призраки Маркса . пер. Пегги Камуф. Нью-Йорк и Лондон: Routledge, 1994.
  • Фромм, Эрих (ред.). Представление Маркса о человеке . Нью-Йорк: Фредерик Ангар, 1961.
  • Грамши, Антонио. Избранные тюремные тетради . Отредактировано и переведено Квинтином Хоаром и Джеффри Новеллом Смитом.Лондон: Лоуренс и Уишарт, 1972.
  • Ла Капра, Доминик. Переосмысление интеллектуальной истории: тексты, контексты, язык . Итака, штат Нью-Йорк и Лондон: Издательство Корнельского университета, 1983.
  • Леви-Стросс, Клод. Дикий разум . Лондон: Вайденфельд и Николсон, 1966.
  • Маркс, Карл. Манифест Коммунистической партии . изд. Фредерик Л. Бендер. Нью-Йорк: W.W. Нортон и Компания, 1988.
  • Prawer, S.S. Карл Маркс и мировая литература .Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1976.
  • Зиммель, Георг (1900). Философия денег . Лондон: Рутледж и Кехан Пол, 1978.
  • Такер, Стив (ред.). Читатель Маркса-Энгельса . Второе издание. Нью-Йорк и Лондон: W.W. Нортон и Компания, 1978.
  • -. Философия и миф у Карла Маркса . Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1961.

Цитируемые работы

  • Карвер, Террелл. Маркс постмодерна .Пенсильвания: Издательство Пенсильванского государственного университета, 1998.
  • Фишер, Эрнст (ред.). Существенный Маркс . пер. Анна Босток, Нью-Йорк: Гердер и Гердер, 1968.
  • Маркс, Карл и Энглс, Фредерик. Собрание сочинений: Капитал, т.1 . Нью-Йорк: International Publishers, 1996.
  • Рентон, Дэвид (ред.). Маркс о Globalisaton . Лондон: Lawrence and Wishart Limited, 2001.
  • .
  • Риус. Маркс для начинающих . Нью-Йорк: Книги Пантеона, 1979.

Автор: Дженни Юсин, осень 2002 г.
Последняя редакция: октябрь 2017 г.

Маркс, Капитал — Товар; Товарный фетишизм; Обмен

ПРИМЕЧАНИЯ:

Глава 1: Товар и товарный фетишизм; Глава 2: Процесс обмена

Маркс в «Капитале» принимает как данность термины классических политэкономов (сокращенно CPE, таких как Адам Смит). Вся его аргументация предполагает, что то, что CPE говорит о капитализме, верно.Используя эту логику, Маркс начинает показывать, что логика ошибочна и что данные, которые предполагает CPE, на самом деле не являются естественными или заданными (такие понятия, как стоимость, товар, труд). Помните, что для Маркса капитализм — это общественное отношение. Из материальных отношений общества, материальных условий (то есть способа производства) проистекает идеология, господствующие и господствующие идеи.

Маркс использует диалектический (или исторический) материализм как метод понимания и объяснения истории, особенно истории капитализма.Капитализм — это совокупность, из которой исходит вся работа Маркса. В рамках диалектики капитализма Маркс (или мы) исследуем несколько отношений: рабочий / капитализм, рабочий класс / буржуазия, рабочий класс для себя / в себе.

Товар — это то, что содержит человеческий труд, который обменивается на рынке и которому присвоена денежная стоимость. Деньги — это товар, который, как считается, представляет собой внутреннюю стоимость, хотя это не так (мы обсуждали это в классе в связи с продолжительностью рабочего дня).Мы отчуждаемся от нашего труда, продуктов, которые мы производим, друг от друга и продуктов, которые мы покупаем / потребляем при капиталистическом способе производства (когда капиталист владеет всеми средствами производства, включая наш труд, когда мы продаем его ему) а затем мы должны выкупить то, что мы произвели).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *