Развитие национальных моделей корпоративного управления
Эра глобализации, в которую вступает человечество на современном этапе своего развития, означает создание новой мировой политической и финансово-экономической системы, основанной на международном разделении труда и четкой специализации различных стран мира на определенных видах экономической деятельности. При этом, как показывают многочисленные исследования, успехи в бизнесе той или иной страны во многом определяются культурными основами, национальным менталитетом и деловой этикой. Можно утверждать, что глобализация вовсе не приводит к унификации общемировых законов экономики, к усреднению общественных ценностей и морали и к потере уникальных культурных особенностей каждой страны.
Напротив, достижения различных стран в экономическом развитии во многом определяются системой национальных моральных установок и традиционных поведенческих схем, которые складывались веками. Культура и религия в разных странах мира фактически определили разные подходы к труду и к его экономической организации.
На современном этапе глобализации и развития международного делового сотрудничества можно выделить определенные подходы к построению организационных структур крупных промышленных компаний – национальные модели корпоративного управления.
Американская модель основана на системе моральных ценностей, в которой личность является самоцелью развития общества, а принципы демократии обеспечивают защиту индивидуальных интересов и возможности каждого члена общества к самореализации. Главной целью бизнеса в американской модели является прибыль, а движущей силой – жесткая конкуренция. Корпорации привлекают ресурсы на фондовых рынках. Основным механизмом создания интегрированных структур являются сделки слияний и поглощений (M&A – mergers & acquisitions), в том числе быстрые «недружественные» поглощения (hostile takeover) неэффективных корпораций, а главной мерой синергетического эффекта – повышение рыночной стоимости (market value).
В американской модели только акционеры имеют право влиять на принятие стратегических решений и политику корпорации, которая действует исключительно в их интересах. Представители группы наемных работников, включая менеджеров, в корпорацию не входят, а выступают как агенты акционеров, которым делегируется определенный круг прав и обязанностей по управлению.
Европейская модель основана на протестантской этике и принципах корпоративности, которые обеспечивают учет мнений широкого круга заинтересованных лиц и достижение консенсуса по основным вопросам экономического развития. Важнейшей характеристикой европейской модели является социальная ответственность бизнеса. Она основана на непосредственном участии государства и банковских структур, ее важнейшими особенностями являются социальное партнерство и социальная ответственность. Поэтому понятие эффективности рассматривается шире, с учетом экономических интересов различных групп. Такие эффекты отражаются в показателе общественной стоимости (public value).
Если рыночная стоимость отражает потоки экономических выгод для акционеров и рост их благосостояния, то общественная стоимость характеризует потоки экономических выгод для широкого круга заинтересованных лиц.
Для западноевропейской модели характерно включение в корпорацию всех заинтересованных групп: акционеров, менеджеров, финансовых структур, государства. Важнейшими особенностями формирования корпораций в Западной Европе являются социальное партнерство и социальная ответственность. В западноевропейских странах является обязательным включение представителей трудового коллектива в наблюдательные советы; корпорации неотъемлемы от государства, которое владеет крупными пакетами акций, имеет своих представителей в правлении, стимулирует и поддерживает координацию компании в отраслях; через банки формируются промышленные группы, специализирующиеся на ведении наукоемкого бизнеса.
Восточноазиатская модель восходит к традициям классического конфуцианства, в соответствии с которыми человек ценен лишь как часть коллектива, а ценность его как самостоятельной личности является второстепенной. Восточноазиатские предприниматели выделяют два вида взаимосвязанных выгод – большую и малую. Большая выгода означает выгоду государства и нации; малая выгода – выгоду предприятия и его владельца. Например, отличительной особенностью модели корпоративного управления в Китае является полный контроль государственных органов управления за деятельностью предприятий оборонной промышленности, а также покупка передовых зарубежных технологий и их системное развитие.
В середине 70-х годов «новая политика Пекина» провозгласила курс на социалистическую рыночную экономику при сочетании двух систем: планово-распределительной и рыночной. Основными элементами новой политики КНР стали: привлечение иностранных инвестиций, хозяйственная самостоятельность предприятий, введение семейного подряда на селе, сокращение доли государственного сектора в экономике, открытие свободных экономических зон, преодоление бедности, развитие науки и техники.
В результате серии реформ в Китае к началу 90-х годов были созданы государственные корпорации по основным отраслям оборонной промышленности. С этого момента времени берет свое начало «большая стратегия Пекина». В ее основу положены три элемента: селективная модернизация, военно-гражданская интеграция, особо отметим – приобретение передовых технологий за рубежом и их последующее развитие в национальной экономике – парадигма «сбора нефрита с вершин чужих гор».
Ближневосточная модель берет свои корни в религии и культуре ислама. С древних времен и по сей день, исламская мораль относит торговлю к одной из самых уважаемых сфер деятельности, при этом традиции диктуют безоговорочное уважение к старшим, неспешность и отсутствие суетности в ведении дел. Религиозный запрет на ростовщичество обусловливает использование исламскими банками иных схем работы с кредиторами, основанных на получении долей в бизнесе вместо ссудных процентов.
Как известно, многие ближневосточные страны располагают значительными запасами природных ресурсов.
Теория и практика современного делового сотрудничества свидетельствует о том, что реальные характеристики процессов глобализации и интеграции существенно отличаются от тех моделей, которые предлагались большинством исследователей в начале нашего века. На заре эпохи глобализации считалось, что распространение транснациональных корпораций, информационных и телекоммуникационных технологий приведет к исчезновению культурных и деловых различий между странами, и мир придет к единой общемировой системе ценностей, единым нормам и правилам бизнеса.
Однако современная реальность оказалась гораздо сложнее сделанных ранее предположений. Транснациональные корпорации и системы электронного бизнеса сами стали менять свои стандарты и процедуры, шаблоны принятия управленческих решений и стиль менеджмента, подстраиваясь под особенность той или иной национальной среды, используя культурные отличия стран в качестве конкурентных преимуществ. В результате, несмотря на некоторое сближение мировых культур, именно национальные особенности бизнеса стали важнейшим оружием менеджмента в современной жесткой конкурентной борьбе.
Источник: Садовская Т.Г. «Развитие национальных моделей корпоративного управления в условиях глобализации и интеграции»
Федорченко Андрей Васильевич
Окончил с отличием МГУ имени М.В.Ломоносова, доктор экономических наук, профессор.
Профессор МГУ им. М.В.Ломоносова, член Совета Всемирного конгресса ближневосточных исследований (WOCMES).
А.В.Федорченко занимается изучением комплекса проблем развития мировой экономики, в частности хозяйственной модели переселенческих стран, экономики Ближневосточного региона. В сферу его научных интересов входят также региональная система международных отношений на Ближнем Востоке, российская ближневосточная политика. Он внес заметный вклад в разработку теории развития переселенческих обществ, в научное обоснование эффективной внешней политики России в Западной Азии. Явился одним из создателей российской научной школы израилеведения. Как экономист-востоковед А.В.Федорченко широко известен в России и за ее пределами. Проходил обучение и стажировался в университетах и научных центрах ряда ближневосточных и других стран.
На начальном этапе своей научной деятельности А.В.Федорченко занимался изучением современного Израиля. Его объемная исследовательская работа увенчалась в 1997 году защитой докторской диссертации «Проблемы становления и развития экономики переселенческого общества». Диссертация явилась первым комплексными масштабным исследованием израильской модели экономического развития. В ней впервые на основе критического анализа выявлены и обоснованы основные закономерности экономического развития израильского переселенческого общества, раскрыты итоги и перспективы его развития. В работе раскрывается логика превращения переселенческого общества в «оседлое», развивающееся по своим собственным законам и на своей собственной основе. Особое место в диссертации уделено анализу особенностей институциональной организации израильской экономики, ее эволюции от этатизма к рынку. Впервые в отечественном израилеведении обосновывается необходимость введения в современную экономическую науку понятия «израильская модель смешанной экономики». В диссертации проанализирован процесс интеграции израильской экономики в мировое хозяйство, исследуются такие малоизученные проблемы, как участие Израиля в международном движении капиталов, состояние и перспективы российско-израильских экономических связей.
Подготовленные А.В.Федорченко работы вызвали большой интерес читателей, а такие монографии как «Экономика переселенческого общества» (М., 1998), «Государство Израиль» (М., 2005) стали настольными книгами студентов, специализирующихся на современном Израиле.
В дальнейшем сфера научных интересов А.В.Федорченко существенно расширилась. Он принял участие в разработке научной концепции модернизации системы внешнеэкономических связей России. В своих работах он доказал, что в области инновационного сотрудничества России с зарубежными странами имеются как потребность, так и возможность дополнить динамично развивающиеся североамериканское, западноевропейское, китайское направления расширением контактов с другими мировыми научно-техническими центрами на основе системного подхода. Разработал механизм сотрудничества в этой области. А.В.Федорченко принял активное участие в прикладных исследованиях, посвященных возможностям применения зарубежного опыта для реформирования российской экономики. Прежде всего, это касалось государственного стимулирования инновационного предпринимательства, государственно-частного партнерства в экономике, передовых методов ведения сельского хозяйства. По последнему направлению он в составе группы экспертов Совета Федерации РФ участвовал в конце 1990-х годов в масштабном проекте, увенчавшимся изданием двух фундаментальных книг — «Земельный вопрос» (М., 1999) и «Многоукладная аграрная экономика и российская деревня» (М., 2001). Явился одним из разработчиков концепции экономического возрождения Северного Кавказа.
А.В.Федорченко — автор более 500 научных работ, в том числе 15 книг. Его основные научные труды опубликованы в журналах «Мировая экономика и международные отношения», «Вестник МГИМО-Университета», «Полис», «Проблемы современной экономики», «Международная жизнь», «Азия и Африка сегодня», «Современная конкуренция», в научных изданиях США, Японии, Венгрии, арабских стран и Израиля.
В МГИМО А.В.Федорченко начал работать в 1993 году — первоначально преподавателем кафедры мировой экономики и кафедры востоковедения. Став в 2004 году директором Центра ближневосточных исследований Института международных исследований МГИМО, А.В.Федорченко сконцентрировал свое внимание на комплексе проблем развития стран Ближнего Востока и Северной Африки, подготовке научных рекомендаций по совершенствованию российской внешней политики в регионе. В области экономики он сформулировал и обосновал возможные варианты хозяйственной модернизации арабских стран, провел сравнительный анализ и выявил слабые места региональных моделей экономической интеграции. Исходя из того, что аравийские нефтяные монархии становятся объектом российских стратегических интересов, Центр уделил особое внимание изучению специфики развития этих стран, их положению в мировом сообществе. Был сделан акцент на анализе особенностей экономической структуры стран Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), системы их мирохозяйственных связей. Предложил конкретные меры по расширению российско-арабских экономических связей. Обосновал гипотезу о том, что «стартовой площадкой» обновления всего комплекса делового партнерства станет не торговый обмен, на приоритете которого настаивает ряд известных российских арабистов, а производственное кооперирование на основе взаимного перетока прямых инвестиций, технологий, квалифицированной рабочей силы.
Проникновение на Ближний Восток через «инвестиционные ворота» представляется более реалистичным.
Изучая политическое положения ближневосточных стран, А.В.Федорченко уделил особо внимание прогностической работе, проанализировал основные тенденции, определяющие динамику трансформационных процессов и будущее всего Ближневосточного региона. Прогнозируемые сценарии развития рассматривались через призму российских внешнеполитических и стратегических интересов. Большинство прогнозов полностью оправдались.
Учитывая продолжающиеся попытки если не полностью вытеснить, то, во всяком случае, существенно ослабить позиции России в регионе, А.В.Федорченко обосновал, что для восстановления и укрепления этого влияния России необходимо сохранять многовекторный, сбалансированный подход и энергично действовать сразу по нескольким направлениям: вносить свой вклад в укрепление системы региональной безопасности, выступать посредником в разрешении региональных конфликтов; осуществить прорыв в хозяйственных связях с регионом, в первую очередь на основе инвестиционного и технологического сотрудничества; развивать гуманитарные контакты со странами региона, в том числе по линии конфессиональных связей; способствовать формированию здесь лоббистских групп, поддерживающих сближение с Россией; вести поиск стратегических партнеров в третьих странах, заинтересованных в совместных действиях на Ближнем и Среднем Востоке; среди них перспективными представляются государства БРИКС, союзники России на постсоветском пространстве, некоторые латиноамериканские страны, отдельные страны ЕС.
О популярности научных исследований А.В.Федорченко свидетельствует то обстоятельство, что он является автором статей в Большой Российской Энциклопедии, энциклопедическом справочнике «Политические системы современных государств» (М., 2012), экономико-политическом справочнике «Страны и регионы мира» (М., 2009), ряде других энциклопедических изданий, учебников и учебных пособий по мировой экономике (В частности — Мировая экономика и международные экономические отношения. Полный курс: учебник / [А.С.Булатов и др.]; под ред. А.С.Булатова. — Москва, КНОРУС, 2020).
А. В. Федорченко являлся членом научно-экспертного совета Межпарламентской ассамблеи Евразийского экономического сообщества (функционировало в 2010-2014 гг., упразднено в связи с созданием Евразийского экономического союза), экспертом Государственной Думы РФ. Входит в состав экспертного совета Института Ближнего Востока, диссертационных советов ряда научных и учебных центров. За вклад в развитие Университета был принят в Ассоциацию выпускников МГИМО.
О международном научном авторитете А.В.Федорченко можно судить по его регулярным выступлениям на представительных зарубежных научных форумах. Директор ЦБИ, начиная с первого конгресса Всемирного конгресса ближневосточных исследований (WOCMES), представляет Россию в руководящем органе этого научного форума — Международном консультативном совете. Он также является членом Совета Европейской ассоциации ближневосточных исследований (EURAMES) от России.
Основные публикации
- Федорченко А.В. Израиль: проблемы экономического развития. М., Наука, 1990.
- Федорченко А.В. Израиль накануне ХХI века: проблема адаптации национальной экономики к новым условиям. М., ИИБВ, 1996.
- Филоник А.О., Исаев В.В., Федорченко А.В. Финансовые структуры Ближнего Востока. М., ИИБВ, 1996.
- Федорченко А.В. Экономика переселенческого общества. М., Институт востоковедения РАН, 1998.
-
Федорченко А.
В. Экономика Израиля. М., Аспект-Пресс, 2004.
- Звягельская И.Д., Карасова Т.А., Федорченко А.В. Государство Израиль. Институт востоковедения РАН; МГИМО МИД России. М., 2005.
- Федорченко А.В. Экономическая жизнеспособность палестинского государства. М.: МГИМО-Университет. 2008.
- Федорченко А.В. Страны и регионы // Налоговое стимулирование инновационной деятельности. М.: ИМЭМО РАН, 2009.
- Федорченко А.В. Ближний Восток: возможные варианты трансформационных процессов. М.: МГИМО-Университет, 2012 (в соавторстве с Крыловым А.В.).
- Федорченко А.В. Многовариантный прогноз развития ситуации в регионе БВСА. М.: МГИМО-Университет, 2014 (в соавторстве с Крыловым А.В.).
- Федорченко А.В. Среднесрочный прогноз развития ситуации в регионе Ближнего Востока и Северной Африки. М.: МГИМО-Университет, 2017 (в соавторстве с Крыловым А.В.).
-
Fedorchenko A. Terra Incognita on the Soviet Trade Map // Business in the USSR.
October 1990.
- Федорченко А.В. Надо ли государству «думать за всех»? // Азия и Африка сегодня. 1992, №8.
- Fedorchenko A. Russian Bankers in the Promised Land //Business in Russia. July/August 1995.
- Исураэру кэйдзай: сэкай кэйдзай-но нака-но-тихо-о-мотомэтэ (Роль Израиля в мировой экономике) // Гэндай-но-тюто (Токио). 1996. №21 (на японском языке).
- Федорченко А.В. Геополитика и экономика // Азия и Африка сегодня. 1997. №4.
- Fedorchenko A. The Israeli Economy in Search of its Place in the World Economy // Oriental Studies in the 20-th Century: Achievements and Prospects. Moscow: Institute of Oriental Studies, 1997.
- Федорченко А.В. Экономическая интеграция на Ближнем Востоке: достижения или упущенные возможности? // Вестник МГИМО-Университета. 2010. №5.
- Федорченко А.В. Арабский пояс нестабильности // Вестник МГИМО-Университета. 2011. №2.
-
Федорченко А.
В. Стимулирование конкуренции на внутреннем рынке Израиля через государственные закупки, стандарты и технологический аудит // Современная конкуренция. 2012. №2.
- Федорченко А.В. Таргетирование инфляции: израильский вариант // Вестник МГИМО-Университета. 2013. №1 (в соавторстве с Малаховым Ф.В.).
- Федорченко А.В. Продолжение «Арабской революции»: сирийские сценарии // Азия и Африка сегодня. 2013. №8.
- Федорченко А.В. Межконфессиональные противоречия в Саудовской Аравии: «шиитский вопрос» //Международная жизнь. 2013. № 6.
- Fedorchenko A. Middle East: Possible Scenarios of Transformation Process // Best Works of the Scientists from the Institute for International Studies, 1st edition / Ed. by A.A.Orlov. Moscow: MGIMO — University publications, 2013.
- Федорченко А.В. «Арабская весна» и экономические интересы России // TheMidEast World. 2013. №1.
-
Федорченко А.В. Сепаратистские тенденции в Йемене (в контексте перспектив возможной федерализации страны) // Ежегодник Института международных исследований.
2013. № 3–4. М.: МГИМО-Университет, 2013.
- Fedorchenko A. Hindrances to the Russian High-Tech Exports to Israel and Ways to Overcome Them. // Russian and Israeli Outlooks on Current Developments in the Middle East. Institute for National Security Studies.. Tel-Aviv.: INSS, 2015.
- Федорченко А.В. От поколения к поколению: проблема преемственности власти в аравийских монархиях // Ежегодник Института международных исследований 2015. №1. М.: МГИМО-Университет, 2015.
- Проблемы пресной воды. Глобальный контекст политики России: экспертно-аналитический доклад / под общ. ред. А.В.Торкунова; МГИМО МИД России, Институт международных исследований. — М.. МГИМО- Университет, 2011. (в соавторстве)
- Федорченко А.В. Государство Палестина: право на будущее. (В соавторстве с Крыловым А.В. и Морозовым В.М.). М., 2018. 420 с. ISBN 978-5-9228-1770-7.
-
Ближний Восток в фокусе политической аналитики. М.
, 2019. 550 с. (в соавторстве).
Бакланов Андрей Глебович — Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
В 1969 году окончил Московский государственный институт международных отношений.
С этого времени — на работе в системе Министерства иностранных дел СССР. В 1969 — 1972 гг. – переводчик — секретарь Посла, атташе Посольства СССР в Египте.
В 1973 году закончил аспирантуру МГИМО, защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Лауреат Всесоюзного конкурса работ молодых ученых.
В 1973 — 1985 гг. — и.о. заведующего научной частью МГИМО, заместитель декана — руководитель Восточного отделения, и.о. декана факультета Международных отношений МГИМО, заведующий сектором Дипломатической Академии МИД СССР.
В 1976 — 1977 гг. и в 1983-1984 гг. — находился на стажировках в Посольстве СССР в Великобритании.
С 1986 г. вновь на оперативно-дипломатической работе — первый секретарь Посольства СССР в Танзании, советник, начальник отдела Управления Ближнего Востока и Северной Африки МИД СССР, России, советник — посланник Посольства Российской Федерации в Египте, заместитель директора Департамента Ближнего Востока и Северной Африки, заместитель директора Департамента Африки МИД России.
В 2000 — 2005 гг. — Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в Саудовской Аравии.
Находясь на этом посту, осуществлял практическое взаимодействие с международными и региональными организациями, штаб-квартиры которых расположены в Саудовской Аравии (Организация исламского сотрудничества, Международный энергетический форум, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива).
С 2007 года – на работе в Аппарате Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации – заместитель Начальника Управления международных связей, Начальник Управления международных связей, советник заместителя Председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации.
С сентября 2018 года – помощник заместителя Председателя Совета Федерации.
Входил в состав и возглавлял российские делегации на различных форумах по проблематике международной и региональной безопасности, в том числе, рабочей группы по контролю за вооружениями и региональной безопасности в рамках ближневосточного мирного процесса, Консультативной группы по Западному Берегу и сектору Газы, Конференции доноров Палестины и др.
Представлял Российскую Федерацию в Международной группе по организации палестинской полиции.
Участвовал в работе экспертной группы Совета Евро-Атлантического Партнерства (СЕАП) по Ближнему Востоку и странам Магриба. Являлся сопредседателем секции по проблематике региональной безопасности на Ближнем Востоке российско-арабского общественно-политического диалога. Принимал участие в заседаниях Группы стратегического видения «Россия — Исламский мир».
Участвовал в работе международных форумов по экономической и энергетической проблематике.
Участник мероприятий Валдайского форума в Иордании, на Мальте, в Марокко, Сочи, Москве.
Член Православного Палестинского общества.
С 2006 года — Заместитель Председателя Ассоциации российских дипломатов. С 2018 года — вице-президент Российского комитета солидарности и сотрудничества с народами Азии и Африки.
Награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени.
Почетный работник Министерства иностранных дел Российской Федерации.
В мае 2012 года Указом Президента Российской Федерации ему был присвоен высший классный чин российской государственной службы — Действительный Государственный советник Российской Федерации 1-го класса.
Автор шести книг, многих статей, более 250 работ, опубликованных на иностранных языках, интервью и комментариев в зарубежных СМИ. Монография, посвященная бывшему президенту Египта Гамалю Абдель Насеру, была переведена и опубликована в 2018 году на арабском языке.
Член Союза журналистов РФ, член Союза писателей РФ.
Участник телевизионных российских и зарубежных программ внешнеполитического профиля. Соавтор сценариев хроникально-документальных фильмов: «Министр супердержавы» (2010 г.), «Хатынь — боль общая» (2011 г.), «Дух Эльбы» (2012 г.)
Выступал с лекциями за рубежом, в том числе в высших учебных заведениях и научно-исследовательских центрах Великобритании (Лондон, Эдинбург, Саутгэмптон, Лестер, Ланкастер, Оксфорд, Аберистуис), Египта (Университет Каира, университет «Айн-Шамс»), Сирии, Кипра, Танзании, Йемена и др. стран.
С января 2019 года – руководитель секции исследований Ближнего Востока и Северной Африки департамента зарубежного регионоведения факультета мировой экономики и мировой политики НИУ Высшей школы экономики
После Парижа: противостояние цивилизаций? — BBC News Русская служба
Автор фото, AP
Подпись к фото,19 ноября Парламент Франции одобрил законопроект о продлении в стране режима чрезвычайного положения на три месяца
Спустя неделю после парижских терактов, жертвами которых стали 129 человек, в Мали группа вооруженных людей захватила в заложники 170 человек.
Российские власти тем временем подтвердили, что причиной крушения российского авиалайнера над Синайским полуостровом стал теракт.
Во многих странах мира усилены меры безопасности, спецслужбы работают в авральном режиме, политики требуют новых полномочий для борьбы с терроризмом, во главе которого, как считается, стоит пресловутое «Исламское государство» — его идеологи тоже не остались в стороне и обещают Западу новые нападения.
Как изменился мир за прошедшую неделю?
Ведущий «Пятого этажа» Михаил Смотряев беседует с доктором политических наук Владимиром Пастуховым, арабистом Андреем Остальским и аналитиком Chatham House и Московского центра Карнеги Николаем Кожановым.
Михаил Смотряев:true на сайте Русской службы Би-Би-Си. Если позволите, я прямо из первого предложения, из первого абзаца выхвачу цитату: «Парижская трагедия не повод для паники, но, безусловно, повод для размышлений», — и чуть дальше: «Это серьезное предупреждение, но не апокалипсис».
С вами многие не согласились. За публикацией блога последовала серьезная активность в социальных сетях, как связанных с Русской службой Би-Би-Си, так и в параллельных мирах. Я хотел у вас спросить, почему вы написали именно так? Апокалипсис, наверное, — сильное слово, но затравка довольно большого текста состоит, как мне представляется, в том, что как-то все к этому были готовы. Хотя это и произошло внезапно, но не должно удивлять. Так ли это?
Владимир Пастухов: Так. Я даже скажу больше – само название нашей дискуссии «Как изменился мир за неделю» для меня звучит несколько провокационно, потому что мне кажется, что мир никак не изменился за неделю. Изменилось немного отношение людей к миру. Пчелы стали что-то подозревать, что они живут в каком-то другом мире. Но этот мир изменился не в связи с терактами в Париже, и не в связи с терактом против российского самолета, и не в связи с десятками тысяч терактов, которые предшествовали этому в тех краях и частях света, куда европейский взгляд не добивает. Он изменился лет 20-30 назад.
Я боюсь, что этот мир изменился в момент крушения Берлинской стены, но мы просто тогда не поняли глубинного смысла всех этих изменений. Мы их неправильно интерпретировали. Сейчас эхо этих изменения наконец нас догоняет. Парижский теракт – это повод задуматься, что же это все значило. Если говорить об апокалипсисе – так устроен человек, что когда что-то случается, то всегда кажется, что этого никогда раньше не было. Но мир проходил через страшные мировые войны. Социальные, политические государственные институты способны выдерживать колоссальные нагрузки, гораздо большие, чем нам кажется. Это некая проблема поколения, которое слишком долго жило без войны.
М.С.: Андрей, а вы как думаете?
Андрей Остальский: Я и согласен и не согласен. Согласен только вот в каком смысле – что такой реалии, как «Исламское государство», раньше никогда не было. Конечно же, Европа переживала и худшие проблемы – одна Вторая мировая война чего стоит. Можно перечислять это бесконечно. Вечно писали эти книги, со Шпенглера начиная, — закат, конец Европы. И так убедительно это звучало, что интеллигенция соглашалась и говорила: «Да-да, конечно, глупо возражать». На самом деле все это Европа успешно пережила, перемолола, перемелет, конечно же, и это. У меня в этом смысле сомнений нет, и я полностью согласен с коллегой Владимиром Пастуховым.
Но в чем не согласен — вернее, уточняю, это не принципиальное несогласие, — что все-таки мир меняется. Действительно появилось это явление «Исламского государства», — до этого «Аль-Каида» в каком-то смысле была предтечей, — и создаются проблемы такого рода. Именно таких проблем мир не знал. Поэтому, как писал великий экономист ХХ века Кейнс, «небывалые события требуют небывалых решений». Самое трудное – это сказать, а что же делать дальше. Причитать можно: «Ай-ай-ай, ой-ой-ой, апокалипсис или нет, переживем, наверное, как-то», — но что-то надо делать, не просто сидеть и ждать, когда как-то оно собой перемелится. Видимо, это же невозможно?
М.С.: Видимо, никто и не собирается сидеть. Другой вопрос – какая будет ответная реакция? Николай Александрович, а вы как считаете?
Николай Кожанов: Я как узкий специалист немножко подобен флюсу, поэтому я больше смотрю в то, что непосредственно происходит в самом регионе, связанном непосредственно с ситуацией – с ближневосточным, с взаимоотношением этих стран и России. Я соглашусь, что подобных террористических атак следовало ожидать.
Мы столкнулись с определенно новым феноменом, порожденным «арабской весной», которая возникла прежде всего как движение внутрирегиональное. Однако в форме «Исламского государства» — лучше его все-таки называть ДАИШ – мы столкнулись с некой новой идеей, определенной альтернативой существующему миропорядку, мироустройству, которая бросает вызов не только тому, что происходит в регионе, но и ведущим нерегиональным державам.
Рано или поздно этот вызов в виде некой идеи альтернативного устройства должен был выразиться в определенное действо, то есть в форме определенной атаки. Это и произошло – сперва с российским самолетом, потом с террористической атакой в Бейруте, и вот Париж, и мы видим, как это развивается дальше.
М.С.: Это выходит определенным образом за региональные рамки, поскольку такая самовзрывающаяся активность в регионе (если позволите мне этот печальный каламбур) происходит примерно с 2003 года, в отчаянно яркой форме, — с момента вторжения в Ирак. Наверное, именно 2003 год можно считать началом этой конструкции, которая в итоге привела, в том числе и к парижским событиям. Но вот Андрей, я смотрю, категорически не согласен ни со мной, Николай Александрович, ни с вами. Андрей?
А.О.: Дело вот в чем. «Арабская весна» была не причиной, а уже следствием, проявлением, манифестацией каких-то очень сложных процессов. Пошла в этот бок «арабской весны», потом перевернулась в ДАИШ, в «Исламское государство», но что-то совсем другое, гораздо более глубинное и более старое, чем просто «арабская весна». Я не могу согласиться и с тем, что 2003 год. Вроде бы, выглядит убедительно: создалась «Аль-Каида» в Ираке, воспользовавшись политическим вакуумом, и затем из нее образовался ИГИЛ, которое перешел из Ирака в Сирию. Это было не сирийское явление, это было иракское международное явление.
М.С.: Я имел в виду 2003 год — скорее не создание «Аль-Каиды» в Ираке, поскольку «Аль-Каида» отметилась за два года до того в Нью-Йорке.
А.О.: Мало того, она и до этого отмечалась. Просто произошло наращивание, которое было абсолютно неизбежным, потому что под этим глубиннейшие проблемы. Не хочу в какие-то дебри уводить наших слушателей как арабист. Причем это не только к арабам относится. Ярчайший пример Афганистан. Фактически родоплеменные отношения. Наконец настал момент, когда исторически для Афганистана настало время создания общенационального государства. Носителем идеи общенационального государства под исламскими лозунгами, как ни странно, были талибы.
Если бы Афганистан существовал вне современного мира, а жил бы в своем логичном средневековье, в каком-то замкнутом мире, то талибы выполнили бы эту историческую функцию. Они создали бы, наконец, общеафганское национальное современное, относительно современное, государство – позднее средневековье. Потом бы режим смягчался, трансформировался во что-то другое, в какие-то буржуазные отношения, то есть прошел бы ту же самую дорогу, которую проходила гораздо раньше, много веков назад Европа.
Но в том-то и беда, что этот средневековый Афганистан оказался посередине конца XX, а затем XXI века. Противоречие оказалось невыносимым. Появилась «Аль-Каида», которая тоже совершенно другое явление, чем афганское, но тоже пытающаяся вернуть человечество или, по крайней мере, исламский мир в средневековье. Это называется «праведное поколение». Отсюда слово «салафит». Употребляют термин салафиты, но мало кто знает, что это значит. Надо вернуться и к морали, и к юриспруденции, к шариату в самом первом его толковании, и к политическому устройству такому, каким оно было при первых трех халифах.
Объединение этого противоестественного союза – с одной стороны, «Аль-Каида», с другой стороны, естественного союза с Афганистаном, — породило 2001 год и так далее. Понятно, что идут эти процессы, идет попытка реформации ислама, очень болезненная. Непонятно еще, чем закончится, хотя, скорее всего, тем же, чем и все реформации. Я просто всегда напоминаю, какова была христианская реформация в Европе. Здесь это еще кровавее и ужаснее. Главное – это страшное несовпадение по циклам того, что происходит в остальном мире, и того, что происходит с исламом.
М.С.: Мы об этом довольно много говорили, Владимир Борисович, — и в рамках «Пятого этажа», и за его пределами — о том, что это, может быть, не в хантингтонском смысле можно считать столкновением цивилизаций, но это некое противоречие, которое естественным путем, если считать это естественным историческим путем, на протяжении нескольких сотен лет может быть как-то исчерпается. Другое дело, что бескровным это совершенно точно никак не будет.
Здесь ли следует искать корни той, во всех смыслах слова неприятной ситуации, в которой сейчас западные страны оказались по отношению к остальному человечеству? Причем наиболее ярко, выпукло выступает Ближний Восток. Там эти противоречия носят наиболее кровавый характер, но есть еще Африка, есть еще большие регионы Латинской Америки, где все это, по всей видимости, зреет, вызревает исподволь.
В.П.: Я бы сделал один шаг назад. Мне кажется, что у парижской трагедии есть два аспекта. Обсуждая значимость этого события, мы зачастую смешиваем эти аспекты. Есть парижская трагедия как качественно новая угроза — то есть да или нет, — и есть парижская трагедия как выход на какой-то новый уровень болевого порога европейского общества. Это только говорит о европейском обществе.
Если мы говорим о парижских терактах как об угрозе, то я не вижу принципиальной разницы между парижским терактом и, скажем, 11 сентября в Нью-Йорке. Я не вижу здесь качественно иной угрозы. Мы находимся внутри какого-то процесса, которому не один год. Я полностью согласен, не 2003 год тому начало. Симпатичные женщины в «Новой газете» обсуждали, в чем разница между 11 сентября и парижской трагедией, говоря, что Париж – символ культуры. Я не вижу разницы.
Если мы говорим о болевом пороге, то здесь есть принципиальное отличие. Оно состоит в том, что Париж положил конец такому итальянскому состоянию сладкого «ничегонеделанья», потому что значительное время давно существующие угрозы европейские элиты пытались игнорировать. То есть способ реакции был игнорирование или создание видимости реакции. Мне кажется, Париж в этом смысле поменял немного отношение. Стало понятно, что игнорировать больше невозможно. Какая-то реакция должна последовать, какие-то решения придется принимать, как бы ни хотелось их принимать. Причем эти решения будут в самом широком диапазоне — от объемного изменения социальной политики и до переосмысления коалиции в Европе и иного подхода к применению военной силы.
Не могу сказать, что это произойдет в течение считанных месяцев, но то, что это процесс будет запущен и мир будет другим, — это очевидно. Если же говорить о том, что вы меня спросили, у меня на инстинктивном уровне нет ощущения, что то, что происходит можно уложить в хантингтоновскую модель столкновения цивилизаций. Я скорее бы доверял знаниям моих обоих собеседников, которые специалисты по региону, но мой общий инстинкт говорит о том, что здесь есть что-то глубже, чем столкновение христианства и ислама.
Мне больше кажется, что это столкновение цивилизации и такого варварства, которое всегда присутствует в той или иной форме в мире, но в течение какого-то времени было в подавленном состоянии. Сейчас оно, эта дикость, антицивилизационная в принципе направленность этого движения проявила себя и по каким-то причинам приняла форму исламского движения. Мне очень трудно сказать, насколько она имманентна исламу как религии, но, мне кажется, то, что происходит, значительно шире, чем ислам. Это восстание какого-то нового мирового пролетариата.
М.С.: Мы поинтересуемся сейчас у специалистов по региону. Николай Александрович, как вы думаете, в какой степени это столкновение носит религиозный подтекст?
Н.К.: Я думаю, что мы в принципе столкнулись с достаточно сложным явлением. С одной стороны, я соглашусь с коллегами, что эти глобальные процессы цивилизационного характера, столкновения, до определенной степени подготовили свой «бэкграунд». Мы можем сказать, что столкновение Востока и Запада, которое было приведено в движение еще, наверное, с наполеоновских войн, продолжает постепенное развитие, когда как Запад, так и Восток не дают ответ друг другу на те вызовы, которые они бросают.
Но в то же время я также согласился бы, что мы столкнулись с феноменом, как сформулировал один из моих хороших знакомых и коллег в ближневосточном центре Карнеги, своеобразной реинкарнации, как он сказал, коммунистической идеи. То есть определенно перекликается с восстанием пролетариата, то есть попытка предложить новую альтернативную модель, которая стала притягательна — не только, обратим внимание, в регионе, но и за его пределами.
При этом мы очень часто обращаем внимание на проблему иностранных бойцов и говорим о первом, втором поколении эмигрантов с Ближнего Востока, которые возвращаются на свою историческую родину для продолжения борьбы. Но мы должны обратить внимание на тех этнических славян, французов, британцев, которые вдруг неожиданно воспринимают эту идею и становятся одними из наиболее ярых ее сторонников, что говорит о том, что «Исламское государство» предложило некую модель, некое обещание, которое позволяет людям найти то, что они не находят в определенной степени в текущей системе устройства. Поэтому, я думаю, что здесь речь идет не только о столкновении цивилизаций, но еще о столкновении определенных систем мироустройства.
М.С.: Получается, что необходимость мировой революции, о которой так долго говорили ушедшие в безвременье большевики, выродилась в такое интересное явление. Если эту мысль развивать, Андрей, тогда получается, что мы здесь на Западе, пресловутый «золотой миллиард» со своим построением развитого капитализма, со всеми прилагающимися ему внешними элементами, включая и крахи на финансовых биржах, и расслоение, и социальную несправедливость – все то, о чем с таким удовольствием пишут левые издания и глухо соглашаются правые издания, — мы сами это создали?
А.О.: Это очень философский вопрос, но что роднит идеологию воинствующего исламизма (не знаю, как это называть, нормального термина даже нет) с коммунизмом в его молодые годы – это то, что это обе тоталитарные идеологии. Есть определенный набор черт, характеризующих тоталитарные идеологии, будь это немецкий нацизм, советский коммунизм или вот теперь то, что мы видим в воинствующем исламизме. И все-таки это явление, хоть и из этого ряда, но выделяется тем, что оно связано с огромной религией, с мощной, молодой, пассионарной, если можно так сказать, которая, я продолжаю на этом настаивать, переживает период реформации, которая, бог знает, сколько продлится.
Я уверен, что в итоге она произойдет и ислам встанет на ту же дорогу, на которую когда-то вступил «золотой миллиард», и будет догонять. Надо, правда, дожить до этого счастливого момента, потому что начинаются экзистенциальные угрозы, связанные с этим достаточно роковым несовпадением по времени между этими двумя фазами. Есть и специфика у ислама – закрывать глаза на это нельзя. Имманентно или не имманентно? И да, и нет. Имманентно в том смысле, что кажется логической та интерпретация Корана, где так называемый мединский период зачеркивает мекканский.
Наверное, вы все слышали, что в Коране говорится, что смерть любого человека – это всемирная трагедия. С другой стороны, в Коране говорится, что надо убивать иноверцев, евреев, при каждом удобном случае. Так что же все-таки является истинным содержанием Корана? И то, и другое, но все-таки большинство исламоведов склоняется к тому, что более поздние суры Корана имеют преимущество перед более ранними. Хотя понятно, что весь ужас ситуации, что все эти коранические истории были привязаны к конкретно-историческим обстоятельствам, с которыми сталкивался Мухаммед и его воинство. Если в мекканский период он пытался мирными средствами решать свои задачи, то в мединский шли жесточайшие битвы с теми же евреями, в том числе. Поэтому это просто иллюстрировало злобу дня. Но теперь в буквальной такой интерпретации получается, что навсегда надо следовать этому завету, который на самом деле уже давным-давно потерял свою актуальность.
В чем отличие ислама от христианства? Нелепо сравнивать Мухаммеда с Христом, потому что Христос – это сын бога и бог и так далее, а Мухаммед все-таки — почти обожествленный (хотя мусульмане обидятся, если я произнесу в их присутствии этот термин) пророк Аллаха. Но этот пророк был военачальником и главой государства, протогосударства. Государства еще не было, была племенная группа, но из этой группы, как известно, вырос халифат. Изначально главное действующее лицо внедрения новой монотеистической религии – он же и главный военачальник, и фактически главный автократ этого нового зарождающегося государства. В то время как христиане изначально были диссидентами, преследовались и так далее. Поэтому ничего, подобного проповеди любви Христа, в эпоху Мухаммеда быть не могло.
Это не значит, что ислам навсегда обречен быть таким, потому что появляется все больше здравомыслящих людей, даже среди богословов, которые говорят: «Хватит этого буквального прочтения этой суры Корана, хватит этого, это все так не работает. Ислам тоже не догма, а руководство к действию. Мы должны нести какие-то основополагающие ценности, а не выискивать каждую букву в этой конкретно вариации Корана и в соответствии с этим пытаться изменить современность».
М. С.: С одной стороны, как будет выглядеть ислам через 100 или 200 лет, мы с вами не узнаем. С другой стороны, даже при том, что появляется, как вы говорите, все больше богословов, которые предлагают не заниматься буквальным чтением и трактовкой написанного 1500 лет назад, есть достаточное количество людей, как мы наблюдаем, причем везде, склонны толковать эти тексты буквально.
Не так давно были обнародованы любопытные исследования, согласно которым наши представления о смертниках или террористах как о совершенно беднейших слоях населения, которые просто с тоски идут таким образом зарабатывать обещанный им, шахидам, рай, далеко от действительности. Николай Александрович говорил о тоталитарной идеологии, о том, что это есть некое связующее звено, некая общая почва, которая объединяет то, что мы уже проходили в истории, с тем, что мы проходим еще раз. Владимир Борисович, а почему это так привлекательно? Возникает такое ощущение, что независимо от того, в какие одежки это завернуто – будь то исламские одежки, будь то всеобщее равенство и братство коммунистическое, наверняка можно и какие-нибудь менее значимые сектантские примеры вспомнить – сама по себе идея, что за меня все решают, мы заняты здесь общим благом, даже если особенно в это никто не верит, за столько тысячелетий человеческой культуры оказалась неистребимой.
В.П.: В примитивной форме ответ на этот вопрос прост: «Мир несправедлив». Он был тысячу лет назад несправедлив, он был пятьсот лет назад несправедлив, и он несправедлив сейчас. Соответственно всегда на эту несправедливость будет реакция, и она всегда у кого-то будет рациональной, а у кого-то иррациональной. То, с чем мы столкнулись, действительно требует очень глубокого осмысления, потому что мы столкнулись с комбинированным вирусом. Знаете, как худший вариант, страшный сон — свиной грипп совместился с птичьим.
То, что мы сейчас наблюдаем, по всей видимости, не укладывается в рамки ни цивилизационного явления, отдельно взятого, ни религиозного явление, ни социального. И то, и другое, и третье, то есть это и культурный феномен, и религиозное движение, и социальное движение. На последнем я хотел бы как раз сосредоточиться, потому что в нем есть очень мощная социальная составляющая. Эта социальная составляющая – антиимпериалистическое и антикапиталистическое движение, помимо всего прочего. Если мы этого не замечаем, нам очень трудно с этим бороться, если мы просто рассматриваем в дискурсе двух цивилизаций, молодой религии против старой религии.
Это не все, и эта зараза будет, по всей видимости, расти. Бороться с этим придется комбинированными методами. В одной стороны, я очень сильно сомневаюсь, что это можно победить, не принимая антибиотики, иногда очень болезненные. Но я также понимаю, что если мы хотим выжить, то одновременно придется поднимать иммунитет. Поднимать иммунитет – это значит изменять самих себя, прежде всего, изменять мир в сторону большей справедливости, в сторону большего баланса. Мы слишком далеко ушли. Это значит, что отвечая на ваш вопрос, я скажу: «Да, мы во многом являемся причиной того, что произошло, и, леча болезнь, — сейчас можно рассуждать, — нам придется обратиться к самим себе».
М.С.: Придется обратиться к самим себе, как минимум, по трем направлениям, вами указанным, — это направления и культурное, и направление социально-экономическое. Что касается религиозного, не знаю, насколько это можно лечить внешними методами, Андрей, как вы думаете по опыту прошлых лет?
А.О.: Конечно, ислам должен этим переболеть. Наша задача – создать оптимальные условия, чтобы болезнь не приняла какие-то летальные формы, хотя, совершенно верно, придется иногда и антибиотики применять, потому что если просто бесконтрольным это все оставить, бог его знает, чем все это может закончиться. Это колоссальная и сложная задача. Мы, наверное, сегодня отдельно поговорим о том, что можно реально сделать, что практически наш «золотой миллиард» — Запад, кто угодно, — должен делать, чтобы эту задачу решать.
Насчет социального – конечно же, неадаптированность, невключенность, неинтегрированность исламской молодежи в западный мир играет колоссальную роль во всей этой истории. Как этому помешать – задача грандиозная. Понятно, я абсолютно согласен с Владимиром Борисовичем, что надо что-то и здесь очень глубинное предпринять, помимо военных действий, помимо пропагандистских действий, помимо экономических действий и всего остального. Но при этом надо помнить, что, первое, что я хотел бы сказать, пробросить такой тезис, — такого социализма у них там нет, и идея равенство как-то проборматывается, не понятно.
Но учтите, что пророк Мухаммед был глубоко буржуазным человеком. Он был купцом, он был торговцем. Его таким воспитала его первая жена, которая его фактически создала, — Хадиджа. Она была лет на двадцать его старше, была богатейшая женщина в аравийских песках. Его тоже научила купечеству. Поэтому купец – крайне уважаемый человек в этой системе ценностей, и о проповеди социального равенства типа социализма, конечно, не может быть и речи. Хотя повторяю, Владимир Борисович абсолютно прав, неинтегрированность и ощущение своей какой-то изолированности, забытости третьего поколения мусульман, живущих на Западе, и они соединяются с тем страшным недовольством социальными условиями существования, которые молодежь и люди среднего возраста испытывают в самом арабском мире.
Добавьте к этому еще один элемент, о котором стыдятся говорить, но это абсолютный факт, — гормоны играют свою роль. Молодежь исламская, там в родительской семье достаточно строгие нравы, секс до свадьбы не поощряется, происходит гормональное отравление. Я просто знаю точно, видел этих людей, жил на Ближнем Востоке. Нельзя женщину выпустить на базар, потому что ее щипать начинают, с ними какие-то судороги происходят – страшное дело. Когда возникает совершенно идиотская идея, что я получу гурий — 72 штуки девственниц, с которыми буду вечно наслаждаться (хотя если внимательно прочитать священные тексты, есть в этом огромное лукавство со стороны богословов «Исламского государства»: там вовсе не обещано, что это будет секс с этими гуриями, они скорее морально-нравственно, гейши своего рода, может быть, извините за святотатство) – малограмотная молодежь воспринимает это абсолютно буквально. Это очень способствует фанатизму и готовности покончить с собой в надежде попасть в этот потрясающий рай.
М.С.:true«. Это вынуто из контекста в том смысле, что это второе, а не первое, по степени важности, предложение. Но, возвращаясь к реалиям Ближнего Востока, если мы о них сейчас заговорили так предметно, возникает такое ощущение, что без этого не обойтись. Но я думаю, что только этим дело не ограничится, так?
Н.К.: Действительно не ограничится, действительно я бы поспорил относительно необходимости разрушить границы. С моей точки зрения, передел существующих линий, пусть даже в значительной степени и искусственно созданных западной колониальной системой, когда она разрушалась, может бездумно вести к еще большей эскалации конфликта. Здесь необходимо обратить внимание как раз на социальный аспект. Я, к сожалению, не соглашусь до конца со своим коллегой относительно того, что ислам возникал, когда в исламе отсутствовал социальный компонент. А он присутствует, он не говорит о некоем равенстве, но пророк, создавая государство, создавал государство социально ответственное, где, с одной стороны, богатому или активному индивидууму предоставлялась возможность обогащения, но это обогащение, в противовес капиталистической системе или рыночной системе, не должно было приводить к оскуднению или ухудшению состояния общины, то есть обогащение должно было быть ответственным.
Собственно говоря, отличие исламской экономики от экономики рыночной заключается в том, что в центре нее стоит не обогащение, а прежде всего человек, его развитие и забота об обществе, то есть идет такое своеобразное совмещение коммунистического и капиталистического видения. Поэтому если мы говорим о ситуации, связанной с регионом, то эта идея значительно ослабеет, когда мы изменим основные социально-экономические показатели, когда у нас вырастет занятость, когда женщины будут более инкорпорированы в работу, когда возникнут хотя бы определенные зачатки демократии и социального участия на уровне самом низовом — на уровне общин. Здесь я бы начинал не с границ, а начинал бы с попыток изменения структуры именно социальных отношений.
М.С.: Тут я как раз хотел уцепиться за вашу фразу, если позволите. Только что вы сказали: «Когда мы изменим…» Мы – это кто?
Н.К.: «Мы» — здесь просто определенная оговорка, и в то же время не только оговорка. Естественно, что на данный момент существующие на Ближнем Востоке старые режимы не до конца готовы производить какие-либо реформы и изменения, то есть речь идет об участии международного сообщества, международных институтов и тех программ, которые бы не насаждали демократию сверху, как существует идея в некоторых государствах некоторых политиков, а именно культивировали создание определенного социально-ответственного общества на самом низовом уровне — именно через поощрение частного мелкого бизнеса, через создание выборного управления на уровне определенных советов, то есть через создание тех механизмов упорядочивания, социальной, политической, экономической жизни на самом низу, отсутствие которых во многом и толкает людей на сторону того же ДАИШ.
Если мы посмотрим на интервью некоторых христиан, которые жили, живут под управлением «Исламского государства», то мы можем быть немного шокированы. Они заявляют об очень жестких ограничениях, о том, что они не любят этих людей, но, по крайней мере, они принесли определенный свод правил, который упорядочил жизнь, который дал определенную уверенность в завтрашнем дне при соблюдении этих правил, а также дал уверенность в том, что заворовавшийся чиновник будет обезглавлен, то есть то, чего не было ни при режиме Асада, ни в постсаддамовском Ираке.
М.С.:В России, если поискать – собственно искать не надо, — тоже найдется немалая прослойка людей, которая скажет: «При Сталине было здорово, был порядок». Подозреваю, что это одного порядка вещи. Что касается насаждения демократии, насаждение демократии сверху мы уже пробовали сравнительно недавно, несколько раз. Получилось плохо. Но насаждение демократии снизу – как мне представляется, ключевое слово «демократия», — Владимир Борисович, а может такое быть, что определенные регионы в силу целого ряда особенностей знать не знают про эту демократию и не хотят про нее ничего слышать? Ни сверху, ни снизу она там не насаждается в силу отсталости или другого социо-экономического уклада, или фазы Луны или Юпитера, но не хотят они этой демократии. Туда вдруг приезжают западные эмиссары — как правило, на авианосцах, — и начинают демократию насаждать.
В.П.: Мы перескочили как-то, от одного «неотвечабельного» вопроса перешли ко второму «неотвечабельному». Раз вы уже с моей цитаты начали, то я вернусь. Мы уходим от ответов на вопросы при помощи утопических предложений, с которыми по форме практически невозможно спорить, потому что лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Лучше, конечно, решить все социальные проблемы этого региона, и, если женщины будут получать достойное вознаграждение за свое материнство, все молодые люди будут иметь работу, все чиновники будут наказаны за свои коррупции, то, конечно, не будет никаких ни религиозных, ни квазирелигиозных движений. А на Галапагосах, насколько я знаю, даже скорпионы не ядовиты, поскольку там у всех все есть, поэтому атрофируется сама ядовитость как явление.
Но вся проблема в том, что в регионе, который находится в состоянии гражданской войны, и находится он в этом состоянии очень длительное время ничего подобного создать нельзя. Мы оказываемся в замкнутом кругу. Мы возвращаемся к ленинскому вопросу о приоритете политики перед экономикой. Можно сколько угодно говорить, что глубинным настоящим решением вопроса было бы создание социальных условий для нормального экономического развития этих регионов, но мы упремся в стену того простого аргумента, что в регионе, который разрывается гражданской войной, в котором власть в руках фанатиков, в котором либо прогнивших режимов либо в котором господствует анархия, никакого нормального социально-экономического никогда не будет. А говорим мы об этом для того, чтобы как-то умыть руки, туда не влезать.
Если нам туда влезать, соответственно, нужно сначала навести там какой-то элементарный порядок, какую-то стабильность, и дальше уже думать, каким образом, не повторяя старых ошибок, действительно решать обозначенную проблему социально-экономического развития. Только в таком порядке, а не наоборот. И потому действительно я абсолютно верю в то, что сейчас было сказано о том, что население этих территорий готово принять самый тоталитарный дикий режим, потому что он дает порядок, потому что такова природа человека, потому что порядок важнее хлеба. Есть порядок – будет и хлеб, нет порядка – любой хлеб исчезнет.
Возникает вопрос – как мы можем все это стабилизировать сейчас? Если мы это будем стабилизировать, как было принять в начале нулевых в России — любую проблему мы решим, потому что у нас много денег, и мы зальем деньгами, — то это не работает. Судя по моим представлениям, попытка стабилизировать деньгами палестинцев, оплачивая им пособия по рождению ребенка, ничего кроме демографического взрыва и большего ухудшения ситуации не принесла. Любые деньги, которые в этой обстановке будут туда даваться будут либо потрачены на закупку вооружения, либо на другие, не менее деструктивные цели.
Таким образом, там нужно наводить, хотим мы того или нет, политический порядок. Если мы столкнулись с раковой опухолью, то ее периодически приходится отрезать вначале, а потом уже заниматься химией и радиотерапией, для того чтобы предотвратить последующее ее развитие. Поэтому без того, чтобы резать, видимо, дальше не обойдется. Как резать? Можно ли там резать, не трогая вопрос о границе?
Тут ключевое слово было «бездумно». Бездумное пополнение этих границ приведет еще к худшему наведению порядка. Но я не предлагаю бездумно, я просто предлагаю подумать, можем ли мы в рамках существующих границ решить проблему. Я бы обратил внимание: было такое, прошедшее незамеченным заявление Ходорковского, в котором была одна хорошая фраза, что полу-участие является наибольшей проблемой сегодня. В конце концов, возвращаясь к своему главному тезису — что изменил Париж? – для меня совершенно понятно, что дальнейшее полу-участие в ближневосточной проблеме, которым не одно десятилетие мы все ограничивались, становится невозможным. А если мы участвуем, то нужны действительно глубокие идеи и соответствующие инструменты. Глубокие идеи — это значит, надо смотреть причины, отматывать на несколько десятилетий назад, если не столетий, и искать инструменты. Значит, нужны инструменты, наподобие Венского конгресса, то есть это реально должны быть вещи, которые устанавливают новые границы миропорядка.
М.С.: Глубокие идеи – это то, что нам пригодилось бы на всех этапах развития, причем не только их наличие, а сейчас. Как я понимаю, проблема распадается на две. Во-первых мало идей, во-вторых, даже те, которые есть, нет возможности реализовывать. Тут мы снова возвращаемся к проблемам «золотого миллиарда», уже несколько с другой стороны. Мы не только сами себе это организовали, но, в силу конструкции, которая организована у нас, в странах «золотого миллиарда», мы не можем позволить себе ничего, кроме полу-участия, выражаясь словами Ходорковского.
Для того чтобы решать эту проблему, для начала ее хирургической части, — об этом, в том числе и в этой программе, много раз мы говорили, — надо вводить войска. Надо вводить оккупационные войска, нужен «план Маршалла», соответственно, нужны солдаты числом несколько сотен тысяч, какая-то часть из которых в процессе будет, безусловно, убита. Нужны деньги, очень много денег, распределять которые будут, во-первых, очень грамотные, понимающие люди, во-вторых, кристально честные. Где их взять? Вся Европа последние 30-40 лет этим вопросом озадачена. Ответа пока не видно, из чего логически вытекает не самый оптимистический вывод, Андрей, как мне представляется?
А.О.: По Кейнсу, три главных беды, три главных врага человечества — это глупость, невежество и пессимизм. Очень легко быть пессимистом, очень трудно быть оптимистом. Есть тенденция поднимать любые оптимистические прогнозы на смех. Но на самом деле без них не обойтись.
М.С.: Если позволите, я сюда добавлю, это не из Кейнса, правда, а из советской действительности. В анекдоты об оптимизме и пессимизме еще вставляют реализм, под которым понимается автомат Калашникова. Давайте посмотрим реалистично. Европа может отправить своих солдат воевать?
А.О.: Я хочу провокационно, нарочно утрируя, сказать следующее. Проблема не в том, что пытались насаждать демократию, проблема в том, что насаждали ее очень плохо, хотели дешево этого добиться, без затрат людских потенциалов, без финансовых, человеческих потерь и так далее. Не получается.
Мы видели два потрясающих примера, как государства, в которых полностью господствовали тоталитарные страшные идеологии, Германию и Японию (конечно, это не совсем то, что Ближний Восток), не только разгромили во время Второй мировой войны, но в результате нескольких лет оккупации выстроили там и государственные и общественные институты и гражданское общество, причем выстроили очень качественно. Нашли каких-то достаточно честных людей, а вы иронически отзываетесь о том, что их, вроде как, не бывает, — нашлись где-то. Как-то эта феноменальная задача вместе с «планом Маршалла» была выполнена. Без чего-то в этом духе здесь не обойтись.
Есть политическая воля для этого? Наверное, нет пока. Не дай бог, потребуется несколько таких «парижей», чтобы наконец человечество, наш «золотой миллиард», осознал, что надо этим вопросом заниматься крайне серьезно. Вы очень точно, Миша, сказали насчет любви к порядку. В Ираке, например, я сам слышал от своих иракских знакомых возмущение не тем, что свергли Саддама — мои знакомые, не только сунниты, но даже шииты радовались. Я не претендую на то, что я весь срез иракского общества знаю, но городская интеллигенция радовалась на самом деле, даже некоторые члены партии БААС. Но возмущение их вызвало то, что американцы считали, что все – их миссия выполнена. Они разгромили Саддама, идиотским образом распустила армию, ввели запреты на профессию для баасистов, — а это была самая грамотная часть общества, все менеджеры были баасистами, — и решили, что все, что эти институты Ирак сам каким-то образом выстроит. Что они выстроили, мы с вами видим.
Я тоже был глубоко поражен, что нет плана дальнейших действий — после того как добились военной победы. Вот и здесь — в военном отношении разгромить ИГИЛ, кого угодно, трудно, но вполне возможно. Нужно объединиться, надо чтоб государств пятьдесят ввели свои войска, чтобы не было какой-то ответственности – это все американцы, британцы или французы. Это должно быть очень коллективистское усилие. Но это даже проще, а что делать после этого?
Вопрос насчет границ. Ведь ясно, что исторически и христиане, и алавиты Сирии обречены. Если их не защитить какими-то «ооновскими» кордонами, их обязательно вырежут, почему они там так отчаянно бьются. Речь идет просто о физическом выживании достаточно большого числа людей. Я уж не говорю о суннитах, которых там тоже 250 тысяч мирных жителей погибло в гражданской войне. Их тоже жалко. Их друг от друга нужно защитить. Это абсолютный утопизм, надеяться, что Сирия может существовать дальше, когда-нибудь возродится как единое государство в тех самых прежних границах. Абсолютно не реально. Значит, надо помочь создать несколько нормальных государств, объединенных в конфедерацию или нет, — это уже другой вопрос на этой территории.
М.С.: Николай Александрович, вот ответ по поводу необходимости пересматривать границы. Я думаю, что тут можно глубже заглянуть. Возвращаясь к пресловутому «золотому миллиарду», силами которого, по всей видимости, и придется наводить этот порядок сейчас или спустя еще несколько «парижей» (на этот вопрос пока нет ответа), но понятно, что уж точно не сами страны, которые мы сейчас обсуждаем, будут этот порядок наводить.
Но беда в том, что и «золотой миллиард» не может между собой договориться. Причем эта традиция тоже старая. Оставляя в стороне древнеримские времена (Ганнибал этим пользовался), союзники, открывая второй фронт, довольно долго не могли договориться, кто у них самый главный, а кто менее, но все равно главный, при том, что там были задействованы фактически только две страны – Соединенные Штаты и Великобритания, плюс французы тоже хотели урвать свой кусок пирога. Сейчас речь идет о гораздо более значимой и многочисленной коалиции.
Предположить, что эти люди сначала договорятся, как воевать, а потом договорятся, как будет выглядеть «план Маршалла», причем, по-хорошему это должен быть не только «план Маршалла» для Сирии, но и для Ирака, Пакистана, для государств Африки в большом количестве, границы которой тоже расчерчены по линейке какой-нибудь там «Боко Харам». Совершенно непонятно, как западные страны сумеют об этом договориться в принципе, не говоря уже о том, чтобы потом эту стратегию осуществить на практике.
Н.К.: Не хотел бы звучать как пессимист. В долгосрочной перспективе я стараюсь оставаться оптимистом, потому что процесс урегулирования ближневосточного конфликта в нынешнем его формате – процесс долгосрочный. Боюсь, нет иного пути, кроме как договариваться, потому что, если действовать по выстроенной системе, когда сперва идет военное решение, а потом вырабатываться политическое, — это дорога в никуда. Равно, как и деление Сирии на разные части без оговаривания механизма взаимодействия между этими разными частями. Это только спровоцирует продолжение вялотекущего конфликта. По этой причине урегулирование военное и политическое должны идти параллельными курсами.
Вопрос действительно связан с тем, что на данный момент ни у одной страны нет достаточного количества ресурсов, но самое главное, и желания полностью брать на себя ответственность. Но я думаю, что события, которые произошли в Париже, произошли над Синаем, в Бейруте, так или иначе будут теми факторами, которые в определенной перспективе странам прийти к пониманию, что же нужно делать.
М.С.: Николай Александрович говорит: «Нет желания брать на себя ответственность». У меня вообще складывается ощущение, что прививка, сделанная Второй мировой войной на Западе в странах «золотого миллиарда»? износилась, срок ее действия подходит к концу. По итогам можно сказать, что обобщенный Запад не привык страдать, не привык тратиться, не готов для каких бы то ни было долгосрочных стратегических целей заниматься ни тем, ни другим, заливать проблему деньгами, если деньги есть, заливать проблему громкими заявлениями, если денег нет. Владимир Борисович, как вы думаете?
В.П.: Это быстро пройдет. Я хотел рассказать смешную историю из своей жизни. У меня большая адвокатская практика, и много лет назад мне пришлось участвовать в утверждении маркетинговых материалов для одного лекарства, которое, если его принимать постоянно, предотвращает перелом шейки бедра у женщин.
Когда мне принесли эти материалы, подготовленные очень крупной американской корпорацией, я как человек, не подготовленный к западной рациональности, — испытал эмоциональный шок. Весь пафос маркетинга сводился к тому, что они посчитали, во сколько обойдется перелом, операция, коляска, переоборудование подъездов, в крайнем случае, гроб и похоронный агент, — и во сколько обойдется прием этого лекарства в течение 20 лет. Поскольку лекарство обходилось процентов на двадцать дешевле, то делался вывод, что разумно принимать лекарство.
Человек с неподготовленной психикой, я с трудом поставил свою подпись юриста под этот документ, но поставил – юридических проблем там не было. Нечто подобное сегодня происходит с Европой в больших масштабах. Все, что мы обсуждаем, укладывается в категорию «цена вопроса». Когда цена вопроса по восстановлению взорванных в центре Европы домов, похоронам людей и так далее превысит цену вопроса военной экспедиции на Ближний Восток, это решение будет принято очень быстро. Просто сейчас еще цена вопроса не такая.
Программу вы, по сути, озвучили. Все, что вы сказали, рано или поздно придется сделать. Вопрос стоит – когда? К сожалению, человек устроен так, что, пока гром не грянет, ни европейский, ни русский, никакой другой мужик не перекрестится. Грянет – перекрестится. В этом смысле я – оптимист. То, что цену придется заплатить большую за это осознание, в этом я, действительно, большой пессимист.
М.С.: Я подумал, что мы много говорили о столкновении, которое выходит за рамки цивилизационного по целому ряду параметров. Тем не менее, четко наметилось противостояние того, что символизирует Ближний Восток (хотя с точки зрения географии проблемный регион гораздо шире), и пресловутого «золотого миллиарда». Есть еще отличающийся достаточно заметно и по культуре, и по социально-экономическим параметрам, особенно в последнее время, регион под названием Китай, с которым соседствует довольно многочисленная Индия, у которой тоже есть определенные отклонения и от западной, и от ближневосточной цивилизационной «модели». Поэтому в завершение, такой вопрос: если развивать теорию о неизбежном столкновении с последующим лечением, имеет ли смысл говорить о двух сталкивающихся сторонах, или, может быть, имеет смысл расширить круг наших рассуждений и включить туда дальневосточные социально-экономические модели, Андрей?
А.О.: Для обеих стран, вами перечисленных, исламский терроризм – это не абстракция, поэтому это для них тоже проблема, особенно для Индии это колоссальная проблема. Я легко могу себе представить, что Индия, покряхтев чуть-чуть, тоже в этой коалиции могла бы участвовать. С Китаем, конечно, сложнее, потому что он хочет соблюсти свой какой-то путь. Я не китаист, но у меня такое ощущение, что Китай тоже можно будет уговорить, если будет такая широченная коалиция.
М.С.:Нет, это не вопрос коалиции.
А.О.: Вы говорили, кто против кого, кто с кем, где линия фронта. Тогда понятно, что и Китай, и Индия могут присоединиться в этом смысле к странам так называемого «золотого миллиарда». Я хотел бы одно важное маленькое замечание сделать. Нельзя объять необъятное, как говорил Козьма Прутков. Если мы начнем «план Маршалла» сразу применять и в Мали, и в Африке, и в Латинской Америке, и здесь, то это абсолютно неподъемная задача. Надо начать с небольшого. Если на территории Сирии удастся создать идеальную модель, она будет дико привлекательной. Причем арабы на самом деле ищут эти модели. Вспомните, как только в Тунисе случилась успешное фактически народно-демократическое восстание, насколько заразительной оказалась эта идея. Пошло это не туда в других странах…
М.С.: Тунис, однако, устоял.
А.О.: Тунис устоял, с исламистами своими договорился и, по крайней мере, основная партия, главная исламистская партия «Ан-Нахда» вошла в коалицию демократических сил страны. Это очень привлекательный пример, и он таковым остается. Представьте себе, что удастся создать мусульманское мирную конфедерацию с сильными государственными институтами, правовое государство — и достаточно процветающее. Это возможно, уверяю вас. Посмотрите на курдов. Знаете, как у них (особенно у иракских курдов) шли дела, в то время как весь Ирак проваливался при Саддаме бог знает в какие финансовые, экономические бездны? Поэтому это реально, если «золотой миллиард» навалится на этот вопрос. Создание одного такого примера может очень многое изменить.
Загрузить подкаст передачи «Пятый этаж» можно здесь.
Послесловие к дискуссии на «Пятом этаже»
Владимир Пастухов: Я пришел с одним мнением сюда, а ухожу с другим, потому что социальный аспект, который Николай и Андрей подняли, в процессе дискуссии вышел на первый план. Для меня сейчас совершенно очевидно, что проблема – кризис периферийного капитализма, то есть это европейский кризис, вынесенный на Ближний Восток.
Когда-то Михаил Юрьевич Зурабов, до того как стать послом на Украине, очень много профессионально занимался проблемами миграции, демографии. Он сказал, что в принципе западная модель – это вынесение рабочих мест на Восток, для того чтобы не нести социальную нагрузку, что по сути те же предприятия Китая — это часть западной экономической системы, но вынесенная за пределы Европы. То есть условная концепция: Ближний Восток – это все равно часть «золотого миллиарда», хотим мы этого или нет, экономически. Это подвал «золотого миллиарда».
У нас проблема в подвале, но это наш подвал. Как это ни смешно, — почему я ухожу все дальше и дальше от борьбы цивилизаций, — это не проблема столкновения нашей цивилизации с кем-то, это проблема внутри нашей цивилизации. Я думаю, что чем дальше, тем больше социальный аспект этого конфликта, как только он развернется вовсю, будет выходить на первый план, впереди религиозного. Там вдруг выяснится, что главными фанатиками будут какие-нибудь урожденные христиане. Это, как у Паустовского, — самой большой бандой петлюровцев под Киевом руководил выкрест. Поэтому дальше у Запада возникнет очень простая проблема. Два подхода: один — это как Стругацких в «Трудно быть богом», типа, «не вмешивайся, все это бесполезно». А второй — как у Экзюпери, «мы ответственны за всех, кого приручили», и за это придется заплатить цену, и заниматься этим.
М.С.: С ценой вопроса…
В.П.: Очень большая будет цена. Чтобы погасить этот конфликт, Западу придется рано или поздно перейти в своем потребительском уровне на четыре порядка ниже того, где он находится сейчас. Обычно это происходит, как правило, в результате войны. Лучшее, что может произойти, — это что мы осознаем необходимость жить хуже, не переживая ядерную войну.Условно говоря, надо будет опуститься до уровня благосостояния 60-х годов.
М.С.: Собственно, я именно поэтому — правда, в самом конце разговора, поскольку это непосредственного отношения к теме дискуссии не имеет, — вспомнил Китай, всемирную мастерскую.
В.П.: Это такая огромная тема. Вообще Китай пока не интегрирован в этот конфликт. Но если я прав в своем предположении, что это конфликт периферийного капитализма, то он неизбежно будет интегрирован, потому что это глобальный процесс.
М.С.: Интегрирован таким образом, что все, чем мы пользовались сегодня в процессе эфира, начиная от микрофона и кончая шариковыми ручками, произведено в Китае. Это к вопросу о том, что уговорить среднего западного обывателя и западного политика, у которого каждые четыре года выборы, что мы должны жить в четыре раза хуже, — это задача сейчас не реальная. Я боюсь, что не один, не два и не пять «парижей» потребуется, чтобы хотя бы начать обсуждать.
В.П.: А дальше будет правый поворот в Европе. Все-таки он неизбежен, потому что очень сильно, очень долго после «Берлинской стены» леволиберальная идеология удерживала позиции. Я думаю, что это будет такой системный сдвиг, который будет происходить поэтапно – сначала в идеологии, потом в политике и потом уже будут приниматься решения, которые сегодня кажутся немыслимыми. Проблема в том, что западное общество вовсе не столь гомогенно политкорректно, как кажется.
По моим ощущениям, есть 10-15% евролиберальной интеллигенции, которая занимает ключевые позиции в медиа, в университетах, отчасти в правительственном аппарате, которая определенную точку зрения все эти годы защищала – гуманистистическую, назовем ее так. Я боюсь, что все остальное общество далеко не является в авангарде этого процесса. Если появится сегодня маргинальное другое меньшинство, — не обязательно Ле Пен, это может быть что-то там рядом, но если кто-то предложит другую парадигму, — то я не уверен, что реакция общества будетотрицательной.
М.С.:Во-первых, совершенно очевидно в общем плане, во-вторых, можно посмотреть, как позиции правых укрепляются последние несколько лет, — от успеха к успеху. Если взять то, что мы только что сказали, перенести на полчаса или на час назад, на тему нашего разговора, принципиального отличия между тем, как в Ираке на развалинах Саддама Хусейна пришли к «Исламскому государству» и как здесь поднимаются правые, нет.
В.П.: Поэтому я говорю, что есть единый кризис — по большому счету, это даже конституционный кризис Европы, где, с моей точки зрения, в моем представлении (я вот сказал фразу, которую, к сожалению, я не смог развить), — это последствия падения «Берлинской стены». Мы когда-то с вами познакомились на обсуждении «Берлинской стены». Реально был некий мир, который был сконструирован в Тегеране — Ялте – Потсдаме по итогам некоей войны. Дальше, в 1989 году, этот мир умер, и почему-то возникла идея, что вслед за этим миром должна возникнуть саморегуляция.
А.О.: Невидимая рука рынка.
В.П.: Веру в саморегуляцию все разделяли, в том числе и я. Может быть, я немного меньше других, учитывая то, что я писал в начале 90-х, но, в принципе, все считали, что нас ждет светлое будущее. Оказалось, что (по закону Паркинсона – вещи, предоставленные сами себе, имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему) в 89 году нужно было озаботиться не саморегуляцией, а поиском решений, когда на смену Потсдамскому миру, где есть два субъекта, которые между собой разыграли эту планету, должна быть более сложная игра, где много субъектов, но все равно договариваются о каких-то правилах. 25 лет мы этого не делали.
А.О.: Можно я возражу вот что? Я готов согласиться, что это нужно было делать, но такие вещи без кризисов не происходят.
В.П.: Согласен. Это задним умом…
А.О.: Пока кризис не наступил, ничего этого случиться не может. Второе – как арабист-исламовед Ближнего Востока я не уверен до конца в том, что это действительно часть «золотого миллиарда». В каком-то смысле — да. В том смысле, что это реакция на попытку втащить этот регион в парадигму «золотого миллиарда», но с ощущением полной его неполноценности.
М.С.: Его втаскивали как подвал.
В.П.: Можно, я сейчас провокационно скажу? Он втаскивался самым странным образом. Они не изобретатели интернета, WhatsApp и всего остального, но без интернета, WhatsApp и «Твиттера» «арабская весна» невозможна.
А.О.: И «Исламское государство» невозможно.
В.П.: Мы втянули их в это своими технологиями. Мы же не могли не экспортировать технологии, нам нужно было развивать свое.
А.О.: У них нет ничего своего. Они все свои акции совершают на западных машинах, калашниковыми, западными пропагандистскими технологиями.
М.С.: Я подозреваю, что можно взять эту идею и развить ее еще немножко дальше, потому что наша вовлеченность – «золотого миллиарда» — в проблемы Ближнего Востока завязана, по большому счету, на двух аспектах – существовании государства Израиль и нефти. Нефть, которая нужна нам здесь, чтобы мы делали из нее пластиковые бутылки и заправляли ею свои машины. Это начиналось, как бартер. Вы не обижаете евреев…
А.О.: В этой книжке есть такая фраза: «В чем причины исламского терроризма? – В изобретении двигателя внутреннего сгорания». Это упрощение…
В.П.: Я с этим полностью согласен, но то, что вы сказали про Израиль – это важнейшая тема, которую мы упускаем. С другой стороны, надо же понимать, что зацикленность Запада на том, что Израиль был единственным оплотом цивилизации в регионе, наверное, тоже не бесспорный тезис. В любом случае это надо обсуждать. Поскольку я очень плохо понимаю отношения в регионе — это абсолютно не моя сфера, — но я просто понимаю, что когда идет все время игра в одну сторону, то долго продолжаться это не может.
А.О.: Она не совсем в одну сторону идет. Вам израильтяне немедленно накидают цифры и факты о том, как колоссальные деньги уходят палестинцам (и это давно уже продолжается), как ученые западного мира бойкотируют Израиль. Нельзя сказать, что это совершенно односторонняя вещь. Израиль – это огромная проблема, но она совсем не одномерная. Там столько сложных составляющих. Это связано, конечно же, с огромной ролью евреев в западном мире. Причем, я ничего дурного сказать не хочу. Когда Маркс писал, что евреи есть сущность капитализма, он, конечно, был во многом прав, хотя утрировал, и упрощал, и примитивизировал. Но он вносил в это абсолютно отрицательное определение, а я, например, вношу положительное, потому что евреи сыграли огромную роль в распространении рыночных отношений. Это тоже играет свою роль сейчас, до сих пор. И, наконец, историческая вина, которую ощущают те же немцы — в большей степени, но и Западная Европа перед евреями после холокоста, – это тоже вам элемент.
В.П.: Как Михаил сказал, что начинает выветриваться этот страх перед войной, боюсь, что этот комплекс вины в Европе тоже начинает выветриваться, судя по той волне антисемитизма, которая сейчас возникает.
А.О.: С одной стороны, он возникает, но в общем…
В.П.: Мы стали в ситуации, в которой мы просто гнали какое-то время как страшный сон, огромные вопросы, а теперь вдруг выясняется, что дальше гнать некуда – позади Париж. Я помню, был такой смешной эпизод. Я дружил последние годы жизни в России с Сергеем Петровичем Капицей. Совершенно случайная и очень приятная для меня была дружба. Когда-то Капица попросил меня поучаствовать в своем Никитском клубе, где обсуждались проблемы судебной реформы. Все о чем-то говорили, и потом он стал говорить заключительное слово, и он стал говорить вообще не в тему – абсолютно не о том.
Я сижу и думаю (я модератором был): «О, Господи, возраст! Куда же его занесло? Тут же сидят люди все, в основном, юристы». И вдруг он посмотрел и говорит: «У меня такое ощущение, что мы здесь сидим с вами, обсуждаем судебную реформу, что мы все такие маленькие актеры на сцене, на заднике которой ходят огромные страшные тени. Они над нами нависают, мы их не видим и не понимаем, насколько они страшные. Все, что мы здесь говорим, по сравнению с этими тенями иррелевантно».
Я понял, что да, к сожалению, требуется мудрость. Мы многие годы говорили о чем-то, а сзади нас ходили страшные тени, а все, что мы обсуждали, было абсолютно иррелевантно. Настал момент обратить внимание на эти тени и деться уже некуда.
А. О.: Давайте будем оптимистами. Вторая мировая война была не меньшим, а большим вызовом и большим кризисом для человечества. От свобод, кстати, так до конца и не отказались.
В.П.: Мне мой ребенок сделал как-то подарок. Есть такая карта «Лондон после бомбежек». Там весь наш район, наша улица. Смотрю, ни моего дома, ни домов вокруг – ничего этого не было, потому что просто два-три дома на улице сохранилось, остальное были пустые места. Я – счастливое поколение, я родился прилично после войны, я ничего этого не увидел. Было действительно несколько «золотых поколений»в «золотом миллиарде», для которых это внове, а так я с вами полностью согласен.
После Парижа: противостояние цивилизаций? — Московский Центр Карнеги
Спустя неделю после парижских терактов, жертвами которых стали 129 человек, в Мали группа вооруженных людей захватила в заложники 170 человек.
Российские власти тем временем подтвердили, что причиной крушения российского авиалайнера над Синайским полуостровом стал теракт.
Во многих странах мира усилены меры безопасности, спецслужбы работают в авральном режиме, политики требуют новых полномочий для борьбы с терроризмом, во главе которого, как считается, стоит пресловутое «Исламское государство» — его идеологи тоже не остались в стороне и обещают Западу новые нападения.
Как изменился мир за прошедшую неделю?
Ведущий «Пятого этажа» Михаил Смотряев беседует с доктором политических наук Владимиром Пастуховым, арабистом Андреем Остальским и аналитиком Chatham House и Московского Центра Карнеги Николаем Кожановым.
Михаил Смотряев: Владимир Борисович, начну с вас, поскольку в определенной степени наше решение посвятить сегодняшнюю программу видоизмененному миру после парижских событий продиктовано вашим блогом, который в прошлые выходные был опубликован на сайте Русской службы Би-Би-Си. Если позволите, я прямо из первого предложения, из первого абзаца выхвачу цитату: «Парижская трагедия не повод для паники, но, безусловно, повод для размышлений», — и чуть дальше: «Это серьезное предупреждение, но не апокалипсис».
С вами многие не согласились. За публикацией блога последовала серьезная активность в социальных сетях, как связанных с Русской службой Би-Би-Си, так и в параллельных мирах. Я хотел у вас спросить, почему вы написали именно так? Апокалипсис, наверное, — сильное слово, но затравка довольно большого текста состоит, как мне представляется, в том, что как-то все к этому были готовы. Хотя это и произошло внезапно, но не должно удивлять. Так ли это?
Владимир Пастухов: Так. Я даже скажу больше – само название нашей дискуссии «Как изменился мир за неделю» для меня звучит несколько провокационно, потому что мне кажется, что мир никак не изменился за неделю. Изменилось немного отношение людей к миру. Пчелы стали что-то подозревать, что они живут в каком-то другом мире. Но этот мир изменился не в связи с терактами в Париже, и не в связи с терактом против российского самолета, и не в связи с десятками тысяч терактов, которые предшествовали этому в тех краях и частях света, куда европейский взгляд не добивает. Он изменился лет 20-30 назад.
Я боюсь, что этот мир изменился в момент крушения Берлинской стены, но мы просто тогда не поняли глубинного смысла всех этих изменений. Мы их не правильно интерпретировали. Сейчас эхо этих изменения наконец нас догоняет. Парижский теракт – это повод задуматься, что же это все значило. Если говорить об апокалипсисе – так устроен человек, что когда что-то случается, то всегда кажется, что этого никогда раньше не было. Но мир проходил через страшные мировые войны. Социальные, политические государственные институты способны выдерживать колоссальные нагрузки, гораздо большие, чем нам кажется. Это некая проблема поколения, которое слишком долго жило без войны.
М.С.: Андрей, а вы как думаете?
Андрей Остальский: Я и согласен и не согласен. Согласен только вот в каком смысле – что такой реалии, как «Исламское государство», раньше никогда не было. Конечно же, Европа переживала и худшие проблемы – одна Вторая мировая война чего стоит. Можно перечислять это бесконечно. Вечно писали эти книги, со Шпенглера начиная, — закат, конец Европы. И так убедительно это звучало, что интеллигенция соглашалась и говорила: «Да-да, конечно, глупо возражать». На самом деле все это Европа успешно пережила, перемолола, перемелет, конечно же, и это. У меня в этом смысле сомнений нет, и я полностью согласен с коллегой Владимиром Пастуховым.
Но в чем не согласен, — вернее, уточняю, это не принципиальное несогласие, — что все-таки мир меняется. Действительно появилось это явление «Исламского государства», — до этого «Аль-Каида» в каком-то смысле была предтечей, — и создаются проблемы такого рода. Именно таких проблем мир не знал. Поэтому та формула, о которой писал великий экономист 20 века Кейнс, о том, что небывалые события требуют небывалых решений. Самое трудное – это сказать, а что же делать дальше. Причитать можно: «Ай-ай-ай, ой-ой-ой, апокалипсис или нет, переживем, наверное, как-то», но что-то надо делать, не просто сидеть и ждать, когда как-то оно собой перемелится. Видимо, это же невозможно?
М.С.: Видимо, никто и не собирается сидеть. Другой вопрос – какая будет ответная реакция? Николай Александрович, а вы как считаете?
Николай Кожанов: Я, как узкий специалист, немножко подобен флюсу, поэтому я больше смотрю в то, что непосредственно происходит в самом регионе, связанном непосредственно с ситуацией – с ближневосточным, с взаимоотношением этих стран и России. Я соглашусь, что подобных террористических атак следовало ожидать.
Мы столкнулись с определенно новым феноменом, порожденным «арабской весной», которая возникла прежде всего как движение внутрирегиональное. Однако в форме «Исламского государства» — лучше все-таки называть ДАИШ – мы столкнулись с некой новой идеей, определенной альтернативой существующему миропорядку, мироустройству, которая бросает вызов не только тому, что происходит в регионе, но и ведущим нерегиональным державам.
Рано или поздно этот вызов в виде некой идеи альтернативного устройства должен был выразиться в определенное действо, то есть в форме определенной атаки. Это и произошло – сперва с российским самолетом, потом с террористической атакой в Бейруте, и вот Париж, и мы видим, как это развивается дальше.
М.С.: Это выходит определенным образом за региональные рамки, поскольку такая самовзрывающаяся активность в регионе (если позволите мне этот печальный каламбур) происходит примерно с 2003 года, в отчаянно яркой форме, — с момента вторжения в Ирак. Наверное, именно 2003 год можно считать началом этой конструкции, которая в итоге привела, в том числе и к парижским событиям. Но вот Андрей, я смотрю, категорически не согласен ни со мной, Николай Александрович, ни с вами. Андрей?
А.О.: Дело вот в чем. «Арабская весна» была не причиной, а уже следствием, проявлением, манифестацией каких-то очень сложных процессов. Пошла в этот бок «арабской весны», потом перевернулась в ДАИШ, в «Исламское государство», но что-то совсем другое, гораздо более глубинное и более старое, чем просто «арабская весна». Я не могу согласиться и с тем, что 2003 год. Вроде бы, выглядит убедительно: создалась «Аль-Каида» в Ираке, воспользовавшись политическим вакуумом, и затем из нее образовался ИГИЛ, которое перешел из Ирака в Сирию. Это было не сирийское явление, это было иракское международное явление.
М.С.: Я имел в виду 2003 год — скорее не создание «Аль-Каиды» в Ираке, поскольку «Аль-Каида» отметилась за два года до того в Нью-Йорке.
А.О.: Мало того, она и до этого отмечалась. Просто произошло наращивание, которое было абсолютно неизбежным, потому что под этим глубиннейшие проблемы. Не хочу в какие-то дебри уводить наших слушателей как арабист. Причем это не только к арабам относится. Ярчайший пример Афганистан. Фактически родоплеменные отношения. Наконец настал момент, когда исторически для Афганистана настало время создания общенационального государства. Носителем идеи общенационального государства под исламскими лозунгами, как ни странно, были талибы.
Если бы Афганистан существовал вне современного мира, а жил бы в своем логичном средневековье, в каком-то замкнутом мире, то талибы выполнили бы эту историческую функцию. Они создали бы, наконец, общеафганское национальное современное, относительно современное, государство – позднее средневековье. Потом бы режим смягчался, трансформировался во что-то другое, в какие-то буржуазные отношения, то есть прошел бы ту же самую дорогу, которую проходила гораздо раньше, много веков назад Европа.
Но в том-то и беда, что этот средневековый Афганистан оказался посередине конца двадцатого, а затем двадцать первого века. Противоречие оказалось невыносимым. Появилась «Аль-Каида», которая тоже совершенно другое явление, чем афганское, но тоже пытающаяся вернуть человечество или, по крайней мере, исламский мир в средневековье. Это называется «праведное поколение». Отсюда слово «салафит». Употребляют термин салафиты, но мало кто знает, что это значит. Надо вернуться и к морали, и к юриспруденции, к шариату в самом первом его толковании, и к политическому устройству такому, каким оно было при первых трех халифах.
Объединение этого противоестественного союза – с одной стороны, «Аль-Каида», с другой стороны, естественного союза с Афганистаном, — породило 2001 год и так далее. Понятно, что идут эти процессы, идет попытка реформации ислама, очень болезненная. Не понятно еще, чем закончится, хотя, скорее всего, тем же, чем и все реформации. Я просто всегда напоминаю, какова была христианская реформация в Европе. Здесь это еще кровавее и ужаснее. Главное – это страшное несовпадение по циклам того, что происходит в остальном мире, и того, что происходит с исламом.
М.С.: Мы об этом довольно много говорили, Владимир Борисович, и в рамках Пятого этажа и за его пределами — о том, что это, может быть, не в хантингтонском смысле можно считать столкновением цивилизаций, но это некое противоречие, которое естественным путем, если считать это естественным историческим путем, на протяжении нескольких сотен лет может быть как-то исчерпается. Другое дело, что бескровным это совершенно точно никак не будет.
Здесь ли следует искать корни той, во всех смыслах слова неприятной ситуации, в которой сейчас западные страны оказались по отношению к остальному человечеству. Причем наиболее ярко, выпукло выступает Ближний Восток. Там эти противоречия носят наиболее кровавый характер, но есть еще Африка, есть еще большие регионы Латинской Америки, где все это, по всей видимости, зреет, вызревает исподволь.
В.П.: Я бы сделал один шаг назад. Мне кажется, что у парижской трагедии есть два аспекта. Обсуждая значимость этого события, мы зачастую смешиваем эти аспекты. Есть парижская трагедия как качественно новая угроза, то есть да или нет, и есть парижская трагедия как выход на какой-то новый уровень болевого порога европейского общества. Это только говорит о европейском обществе.
Если мы говорим о парижских терактах как об угрозе, то я не вижу принципиальной разницы между парижским терактом и, скажем, 11 сентября в Нью-Йорке. Я не вижу здесь качественно иной угрозы. Мы находимся внутри какого-то процесса, которому не один год. Я полностью согласен, не 2003 год тому начало. Симпатичные женщины в «Новой газете» обсуждали, в чем разница между 11 сентября и парижской трагедией, говоря, что Париж – символ культуры. Я не вижу разницы.
Если мы говорим о болевом пороге, то здесь есть принципиальное отличие. Оно состоит в том, что Париж положил конец такому итальянскому состоянию сладкого «ничегонеделанья», потому что значительное время давно существующие угрозы европейские элиты пытались игнорировать. То есть способ реакции был игнорирование или создание видимости реакции. Мне кажется, Париж в этом смысле поменял немного отношение. Стало понятно, что игнорировать больше невозможно. Какая-то реакция должна последовать, какие-то решения придется принимать, как бы ни хотелось их принимать. Причем эти решения будут в самом широком диапазоне — от объемного изменения социальной политики и до переосмысления коалиции в Европе и иного подхода к применению военной силы.
Не могу сказать, что это произойдет в течение считанных месяцев, но то, что это процесс будет запущен и мир будет другим, — это очевидно. Если же говорить о том, что вы меня спросили, у меня на инстинктивном уровне нет ощущения, что то, что происходит можно уложить в хантингтоновскую модель столкновения цивилизаций. Я скорее бы доверял знаниям моих обоих собеседников, которые специалисты по региону, но мой общий инстинкт говорит о том, что здесь есть что-то глубже, чем столкновение христианства и ислама.
Мне больше кажется, что это столкновение цивилизации и такого варварства, которое всегда присутствует в той или иной форме в мире, но в течение какого-то времени было в подавленном состоянии. Сейчас оно, эта дикость, антицивилизационная в принципе направленность этого движения проявила себя и по каким-то причинам приняла форму исламского движения. Мне очень трудно сказать, насколько она имманентна исламу как религия, но, мне кажется, то, что происходит, значительно шире, чем ислам. Это восстание какого-то нового мирового пролетариата.
М.С.: Мы поинтересуемся сейчас у специалистов по региону. Николай Александрович, как вы думаете, в какой степени это столкновение носит религиозный подтекст?
Н.К.: Я думаю, что мы в принципе столкнулись с достаточно сложным явлением. С одной стороны, я соглашусь с коллегами, что эти глобальные процессы цивилизационного характера, столкновения, до определенной степени подготовили свой «бэкграунд». Мы можем сказать, что столкновение Востока и Запада, которое было приведено в движение еще, наверное, с наполеоновских войн, продолжает постепенное развитие, когда как Запад, так и Восток не дают ответ друг другу на те вызовы, которые они бросают.
Но в то же время я также согласился бы, что мы столкнулись с феноменом, как сформулирован один из моих хороших знакомых и коллег в ближневосточном центре Карнеги, своеобразной реинкарнации, как он сказал, коммунистической идеи, то есть определенно перекликается с восстанием пролетариата, то есть попытка предложить новую альтернативную модель, которая стала притягательна не только, обратим внимание, в регионе, но и за его пределами.
При этом мы очень часто обращаем внимание на проблему иностранных бойцов и говорим о первом, втором поколении эмигрантов с Ближнего Востока, которые возвращаются на свою историческую родину для продолжения борьбы. Но мы должны обратить внимание на тех этнических славян, французов, британцев, которые вдруг неожиданно воспринимают эту идею и становятся одними из наиболее ярых ее сторонников, что говорит о том, что «Исламское государство» предложило некую модель, некое обещание, которое позволяет людям найти то, что они не находят в определенной степени в текущей системе устройства. Поэтому, я думаю, что здесь речь идет не только о столкновении цивилизаций, но еще о столкновении определенных систем мироустройства.
М.С.: Получается, что необходимость мировой революции, о которой так долго говорили ушедшие в безвременье большевики, выродилась в такое интересное явление. Если эту мысль развивать, Андрей, тогда получается, что мы здесь на Западе, пресловутый «золотой миллиард» со своим построением развитого капитализма, со всеми прилагающимися ему внешними элементами, включая и крахи на финансовых биржах, и расслоение, и социальную несправедливость – все то, о чем с таким удовольствием пишут левые издания и глухо соглашаются правые издания, — мы сами это создали?
А. О.: Это очень философский вопрос, но что роднит идеологию воинствующего исламизма (не знаю, как это называть, нормального термина даже нет) с коммунизмом в его молодые годы – это то, что это обе тоталитарные идеологии. Есть определенный набор черт, характеризующих тоталитарные идеологии, будь это немецкий нацизм, советский коммунизм или вот теперь то, что мы видим в воинствующем исламизме. Но все-таки это явление из этого ряда в этом смысле, но оно выделяется тем, что оно связано с огромной религией, с мощной молодой пассионарной, если можно так сказать, которая, я продолжаю на этом настаивать, переживает период реформации, которая, бог знает, сколько продлится.
Я уверен, что в итоге она произойдет, и ислам встанет на ту же дорогу, на которую когда-то вступил «золотой миллиард», и будет догонять. Надо, правда, дожить до этого счастливого момента, потому что начинаются экзистенциальные угрозы, связанные с этим достаточно роковым несовпадением по времени между этими двумя фазами. Есть и специфика у ислама – закрывать глаза на это нельзя. Имманентно или не имманентно? И да, и нет. Имманентно в том смысле, что кажется логической та интерпретация Корана, где так называемый мединский период зачеркивает мекканский.
Наверное, вы все слышали, что в Коране говорится, что смерть любого человека – это всемирная трагедия. С другой стороны, в Коране говорится, что надо убивать иноверцев, евреев, при каждом удобном случае. Так что же все-таки является истинным содержанием Корана? И то, и другое, но все-таки большинство исламоведов склоняется к тому, что более поздние суры Корана имеют преимущество перед более ранними. Хотя понятно, что весь ужас ситуации, что все эти коранические истории были привязаны к конкретно-историческим обстоятельствам, с которыми сталкивался Мухаммед и его воинство. Если в мекканский период он пытался мирными средствами решать свои задачи, то в мединский шли жесточайшие битвы с теми же евреями, в том числе. Поэтому это просто иллюстрировало злобу дня. Но теперь в буквальной такой интерпретации получается, что навсегда надо следовать этому завету, который на самом деле уже давным-давно потерял свою актуальность.
В чем отличие ислама от христианства? Нелепо сравнивать Мухаммеда с Христом, потому что Христос – это сын бога и бог и так далее, а Мухаммед все-таки — почти обожествленный (хотя мусульмане обидятся, если я произнесу в их присутствии этот термин) пророк Аллаха. Но этот пророк был военачальником и главой государства, протогосударства. Государства еще не было, была племенная группа, но из этой группы, как известно, вырос халифат. Изначально главное действующее лицо внедрения новой монотеистической религии – он же и главный военачальник, и фактически главный автократ этого нового зарождающегося государства. В то время как христиане изначально были диссидентами, преследовались и так далее. Поэтому ничего, подобного проповеди любви Христа, в эпоху Мухаммеда быть не могло.
Это не значит, что ислам навсегда обречен быть таким, потому что появляется все больше здравомыслящих людей, даже среди богословов, которые говорят: «Хватит этого буквального прочтения этой суры Корана, хватит этого, это все так не работает. Ислам тоже не догма, а руководство к действию. Мы должны нести какие-то основополагающие ценности, а не выискивать каждую букву в этой конкретно вариации Корана и в соответствии с этим пытаться изменить современность».
М.С.: С одной стороны, как будет выглядеть ислам через 100 или 200 лет, мы с вами не узнаем. С другой стороны, даже при том, что появляется, как вы говорите, все больше богословов, которые предлагают не заниматься буквальным чтением и трактовкой написанного 1500 лет назад, есть достаточное количество людей, как мы наблюдаем, причем везде, склонны толковать эти тексты буквально.
Не так давно были обнародованы любопытные исследования, согласно которым наши представления о смертниках или террористах как о совершенно беднейших слоях населения, которые просто с тоски идут таким образом зарабатывать обещанный им, шахидам, рай, далеко от действительности. Николай Александрович говорил о тоталитарной идеологии, о том, что это есть некое связующее звено, некая общая почва, которая объединяет то, что мы уже проходили в истории, с тем, что мы проходим еще раз. Владимир Борисович, а почему это так привлекательно? Возникает такое ощущение, что независимо от того, в какие одежки это завернуто – будь то исламские одежки, будь то всеобщее равенство и братство коммунистическое, наверняка можно и какие-нибудь менее значимые сектантские примеры вспомнить – сама по себе идея, что за меня все решают, мы заняты здесь общим благом, даже если особенно в это никто не верит, за столько тысячелетий человеческой культуры оказалась неистребимой.
В.П.: В примитивной форме ответ на этот вопрос прост: «Мир несправедлив». Он был тысячу лет назад несправедлив, он был пятьсот лет назад несправедлив, и он несправедлив сейчас. Соответственно всегда на эту несправедливость будет реакция, и она всегда у кого-то будет рациональной, а у кого-то иррациональной. То, с чем мы столкнулись, действительно требует очень глубокого осмысления, потому что мы столкнулись с комбинированным вирусом. Знаете, как худший вариант, страшный сон свиной грипп совместился с птичьим.
То, что мы сейчас наблюдаем, по всей видимости, не укладывается в рамки ни цивилизационного явления, отдельно взятого, ни религиозного явление, ни социального. И то, и другое, и третье, то есть это и культурный феномен, и религиозное движение, и социальное движение. На последнем я хотел бы как раз сосредоточиться, потому что в нем есть очень мощная социальная составляющая. Эта социальная составляющая – антиимпериалистическое и антикапиталистическое движение, помимо всего прочего. Если мы этого не замечаем, нам очень трудно с этим бороться, если мы просто рассматриваем в дискурсе двух цивилизаций, молодой религии против старой религии.
Это не все, и эта зараза будет, по всей видимости, расти. Бороться с этим придется комбинированными методами. В одной стороны, я очень сильно сомневаюсь, что это можно победить, не принимая антибиотики, иногда очень болезненные. Но я также понимаю, что если мы хотим выжить, то одновременно придется поднимать иммунитет. Поднимать иммунитет – это значит изменять самих себя, прежде всего, изменять мир в сторону большей справедливости, в сторону большего баланса. Мы слишком далеко ушли. Это значит, что отвечая на ваш вопрос, я скажу: «Да, мы во многом являемся причиной того, что произошло, и, леча болезнь, — сейчас можно рассуждать, — нам придется обратиться к самим себе».
М.С.: Придется обратиться к самим себе, как минимум, по трем направлениям, вами указанным, — это направления и культурное, и направление социально-экономическое. Что касается религиозного, не знаю, насколько это можно лечить внешними методами, Андрей, как вы думаете по опыту прошлых лет?
А.О.: Конечно, ислам должен этим переболеть. Наша задача – создать оптимальные условия, чтобы болезнь не приняла какие-то летальные формы, хотя, совершенно верно, придется иногда и антибиотики применять, потому что если просто бесконтрольным это все оставить, бог его знает, чем все это может закончиться. Это колоссальная и сложная задача. Мы, наверное, сегодня отдельно поговорим о том, что можно реально сделать, что практически наш «золотой миллиард» — Запад, кто угодно, — должен делать, чтобы эту задачу решать.
Насчет социального – конечно же, неадаптированность, невключенность, неинтегрированность исламской молодежи в западный мир играет колоссальную роль во всей этой истории. Как этому помешать – задача грандиозная. Понятно, я абсолютно согласен с Владимиром Борисовичем, что надо что-то и здесь очень глубинное предпринять, помимо военных действий, помимо пропагандистских действий, помимо экономических действий и всего остального. Но при этом надо помнить, что, первое, что я хотел бы сказать, пробросить такой тезис, — такого социализма у них там нет, и идея равенство как-то проборматывается, не понятно.
Но учтите, что пророк Мухаммед был глубоко буржуазным человеком. Он был купцом, он был торговцем. Его таким воспитала его первая жена, которая фактически создала, — Хадиджа. Она была лет на двадцать его старше, была богатейшая женщина в аравийских песках. Его тоже научила купечеству. Поэтому купец – крайне уважаемый человек в этой системе ценностей, и о проповеди социального равенства типа социализма, конечно, не может быть и речи. Хотя повторяю, Владимир Борисович абсолютно прав, неинтегрированность и ощущение своей какой-то изолированности, забытости третьего поколения мусульман, живущих на Западе, и они соединяются с тем страшным недовольством социальными условиями существования, которые молодежь и люди среднего возраста испытывают в самом арабском мире.
Добавьте к этому еще один элемент, о котором стыдятся говорить, но это абсолютный факт, — гормоны играют свою роль. Молодежь исламская, там в родительской семье достаточно строгие нравы, секс до свадьбы не поощряется, происходит гормональное отравление. Я просто знаю точно, видел этих людей, жил на Ближнем Востоке. Нельзя женщину выпустить на базар, потому что ее щипать начинают, с ними какие-то судороги происходят – страшное дело. Когда возникает совершенно идиотская идея, что я получу гурий — 72 штуки девственниц, с которыми буду вечно наслаждаться (хотя если внимательно прочитать священные тексты, есть в этом огромное лукавство со стороны богословов «Исламского государства»: там вовсе не обещано, что это будет секс с этими гуриями, они скорее морально-нравственно, гейши своего рода, может быть, извините за святотатство) – малограмотная молодежь воспринимает это абсолютно буквально. Это очень способствует фанатизму и готовности покончить с собой в надежде попасть в этот потрясающий рай.
М.С.: Николай Александрович, если позволите, вернемся на секунду к антибиотикам. В тексте Владимира Борисовича, который я цитирую сегодня, в качестве одного из средств (к этому мы сейчас вернемся более детально), — я цитирую: «Для начала процесса урегулирования необходимо убить «потсдамскую священную корову» — принцип нерушимости границ». Это вынуто из контекста в том смысле, что это второе, а не первое, по степени важности, предложение. Но, возвращаясь к реалиям Ближнего Востока, если мы о них сейчас заговорили так предметно, возникает такое ощущение, что без этого не обойтись, но, я думаю, что только этим дело не ограничится, так?
Н.К.: Действительно не ограничится, действительно я бы поспорил относительно необходимости разрушить границы. С моей точки зрения передел существующих линий, пусть даже в значительной степени и искусственно созданных западной колониальной системой, когда она разрушалась, может бездумно вести к еще большей эскалации конфликта. Здесь необходимо обратить внимание как раз на социальный аспект. Я, к сожалению, не соглашусь до конца со своим коллегой относительно того, что ислам возникал, когда в исламе отсутствовал социальный компонент. А он присутствует, он не говорит о некоем равенстве, но пророк, создавая государство, создавал государство социально ответственное, где, с одной стороны, богатому или активному индивидууму предоставлялась возможность обогащения, но это обогащение, в противовес капиталистической системе или рыночной системе, не должно было приводить к оскуднению или ухудшению состояния общины, то есть обогащение должно было быть ответственным.
Собственно говоря, отличие исламской экономики от экономики рыночной заключается в том, что в центре нее стоит не обогащение, а прежде всего человек, его развитие и забота об обществе, то есть идет такое своеобразное совмещение коммунистического и капиталистического видения. Поэтому если мы говорим о ситуации, связанной с регионом, то эта идея значительно ослабеет, когда мы изменим основные социально-экономические показатели, когда у нас вырастет занятость, когда женщины будут более инкорпорированы в работу, когда возникнут хотя бы определенные зачатки демократии и социального участия на уровне самом низовом — на уровне общин. Здесь я бы начинал не с границ, а начинал бы с попыток изменения структуры именно социальных отношений.
М.С.: Тут я как раз хотел уцепиться за вашу фразу, если позволите. Только что вы сказали: «Когда мы изменим…». Мы – это кто?
Н.К.: «Мы» — здесь просто определенная оговорка и в то же время не только оговорка. Естественно, что на данный момент существующие на Ближнем Востоке старые режимы не до конца готовы производить какие-либо реформы и изменения, то есть речь идет об участии международного сообщества, международных институтов и тех программ, которые бы не насаждали демократию сверху, как существует идея в некоторых государствах некоторых политиков, а именно культивировали создание определенного социально-ответственного общества на самом низовом уровне — именно через поощрение частного мелкого бизнеса, через создание выборного управления на уровне определенных советов, то есть через создание тех механизмов упорядочивания, социальной, политической, экономической жизни на самом низу, отсутствие которых во многом и толкает людей на сторону того же ДАИШ.
Если мы посмотрим на интервью некоторых христиан, которые жили, живут под управлением «Исламского государства», то мы можем быть немного шокированы. Они заявляют об очень жестких ограничениях, о том, что они не любят этих людей, но, по крайней мере, они принесли определенный свод правил, который упорядочил жизнь, который дал определенную уверенность в завтрашнем дне при соблюдении этих правил, а также дал уверенность в том, что заворовавшийся чиновник будет обезглавлен, то есть то, чего не было ни при режиме Асада, ни в постсаддамовском Ираке.
М.С.: В России, если поискать – собственно искать не надо, — тоже найдется немалая прослойка людей, которая скажет: «При Сталине было здоров, был порядок». Подозреваю, что это одного порядка вещи. Что касается насаждения демократии, насаждение демократии сверху мы уже пробовали сравнительно недавно, несколько раз. Получилось плохо. Но насаждение демократии снизу – как мне представляется, ключевое слово «демократия», — Владимир Борисович, а может такое быть, что определенные регионы в силу целого ряда особенностей знать не знают про эту демократию и не хотят про нее ничего слышать. Ни сверху, ни снизу она там не насаждается в силу отсталости или другого социо-экономического уклада, или фазы Луны или Юпитера, но не хотят они этой демократии. Туда вдруг приезжают западные эмиссары, как правило, на авианосцах, начинают демократию насаждать.
В.П.: Мы перескочили как-то, от одного «неотвечабельного» вопроса перешли ко второму «неотвечабельному». Раз вы уже с моей цитаты начали, то я вернусь. Мы уходим от ответов на вопросы при помощи утопических предложений, с которыми по форме практически невозможно спорить, потому что лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Лучше, конечно, решить все социальные проблемы этого региона, и, если женщины будут получать достойное вознаграждение за свое материнство, все молодые люди будут иметь работу, все чиновники будут наказаны за свои коррупции, то, конечно, не будет никаких ни религиозных, ни квазирелигиозных движений. А на Галапагосах, насколько я знаю, даже скорпионы не ядовиты, поскольку там у всех все есть, поэтому атрофируется сама ядовитость как явление.
Но вся проблема в том, что в регионе, который находится в состоянии гражданской войны, и находится он в этом состоянии очень длительное время ничего подобного создать нельзя. Мы оказываемся в замкнутом кругу. Мы возвращаемся к ленинскому вопросу о приоритете политики перед экономикой. Можно сколько угодно говорить, что глубинным настоящим решением вопроса было бы создание социальных условий для нормального экономического развития этих регионов, но мы упремся в стену того простого аргумента, что в регионе, который разрывается гражданской войной, в котором власть в руках фанатиков, в котором либо прогнивших режимов либо в котором господствует анархия, никакого нормального социально-экономического никогда не будет. А говорим мы об этом для того, чтобы как-то умыть руки, туда не влезать.
Если нам туда влезать, соответственно нужно сначала навести там какой-то элементарный порядок, какую-то стабильность, и дальше уже думать, каким образом, не повторяя старых ошибок, действительно решать обозначенную проблему социально-экономического развития. Только в таком порядке, а не наоборот. И потому действительно я абсолютно верю в то, что сейчас было сказано о том, что население этих территорий готово принять самый тоталитарный дикий режим, потому что он дает порядок, потому что такова природа человека, потому что порядок важнее хлеба. Есть порядок – будет и хлеб, нет порядка – любой хлеб исчезнет.
Возникает вопрос – как мы можем все это стабилизировать сейчас? Если мы это будем стабилизировать, как было принять в начале нулевых в России — любую проблему мы решим, потому что у нас много денег, и мы зальем деньгами, — то это не работает. Судя по моим представлениям попытка стабилизировать деньгами палестинцев, оплачивая им пособия по рождению ребенка, ничего кроме демографического взрыва и большего ухудшения ситуации не принесла. Любые деньги, которые в этой обстановке будут туда даваться будут либо потрачены на закупку вооружения либо на другие не менее деструктивные цели.
Таким образом, там нужно наводить, хотим мы того или нет, политический порядок. Если мы столкнулись с раковой опухолью, то ее периодически приходится отрезать вначале, а потом уже заниматься химией и радиотерапией, для того чтобы предотвратить последующее ее развитие. Поэтому без того, чтобы резать, видимо, дальше не обойдется. Как резать? Можно ли там резать, не трогая вопрос о границе?
Тут ключевое слово было «бездумно». Бездумное пополнение этих границ приведет еще к худшему наведению порядка. Но я не предлагаю бездумно, я просто предлагаю подумать, можем ли мы в рамках существующих границ решить проблему. Я бы обратил внимание: было такое, прошедшее незамеченным заявление Ходорковского, в котором была одна хорошая фраза, что полуучастие является наибольшей проблемой сегодня. В конце концов, возвращаясь к своему главному тезису — что изменил Париж? – для меня совершенно понятно, что дальнейшее полуучастие в ближневосточной проблеме, которым не одно десятилетие мы все ограничивались, становится невозможным. А если мы участвуем, то нужны действительно глубокие идеи и соответствующие инструменты. Глубокие идеи — это значит, надо смотреть причины, отматывать на несколько десятилетий назад, если не столетий, и искать инструменты. Значит, нужны инструменты, наподобие Венского конгресса, то есть это реально должны быть вещи, которые устанавливают новые границы миропорядка.
М.С.: Глубокие идеи – это то, что нам пригодилось бы на всех этапах развития, причем не только их наличие, а сейчас. Как я понимаю, проблема распадается на две. Во-первых мало идей, во-вторых, даже те которые есть, нет возможности реализовывать. Тут мы снова возвращаемся к проблемам «золотого миллиарда» уже несколько с другой стороны. Мы не только сами себе это организовали, но, в силу конструкции, которая организована у нас, в странах «золотого миллиарда», мы не можем позволить себе ничего, кроме полуучастия, выражаясь словами Ходорковского.
Для того чтобы решать эту проблему, для начала ее хирургической части, — об этом, в том числе и в этой программе, много раз мы говорили, — надо вводить войска. Надо вводить оккупационные войска, нужен «план Маршалла», соответственно, нужны солдаты числом несколько сотен тысяч, какая-то часть из которых в процессе будет, безусловно, убита. Нужны деньги, очень много денег, распределять которые будут, во-первых, очень грамотные, понимающие люди, во-вторых, кристально честные. Где их взять? Вся Европа последние 30-40 лет этим вопросом озадачена. Ответа пока не видно, из чего логически вытекает не самый оптимистический вывод, Андрей, как мне представляется?
А.О.: По Кейнсу, три главных беды, три главных врага человечества — это глупость, невежество и пессимизм. Очень легко быть пессимистом, очень трудно быть оптимистом. Есть тенденция поднимать любые оптимистические прогнозы на смех. Но на самом деле без них не обойтись.
М.С.: Если позволите, я сюда добавлю, это не из Кейнса, правда, а из советской действительности. В анекдоты об оптимизме и пессимизме еще вставляют реализм, под которым понимается автомат Калашникова. Давайте посмотрим реалистично. Европа может отправить своих солдат воевать?
А.О.: Я хочу провокационно, нарочно утрируя, сказать следующее. Проблема не в том, что пытались насаждать демократию, проблема в том, что насаждали ее очень плохо, хотели дешево этого добиться, без затрат людских потенциалов, без финансовых, человеческих потерь и так далее. Не получается.
Мы видели два потрясающих примера, как государства, в которых полностью господствовали тоталитарные страшные идеологии, Германию и Японию (конечно, это не совсем то, что Ближний Восток), не только разгромили во время Второй мировой войны, но в результате нескольких лет оккупации выстроили там и государственные и общественные институты и гражданское общество, причем выстроили очень качественно. Нашли каких-то достаточно честных людей, а вы иронически отзываетесь о том, что их, вроде как, не бывает, — нашлись где-то. Как-то эта феноменальная задача вместе с «планом Маршалла» была выполнена. Без чего-то в этом духе здесь не обойтись.
Есть политическая воля для этого? Наверное, нет пока. Не дай бог, потребуется несколько таких «парижей», чтобы наконец человечество, наш «золотой миллиард», осознал, что надо этим вопросом заниматься крайне серьезно. Вы очень точно, Миша, сказали насчет любви к порядку. В Ираке, например, я сам слышал от своих иракских знакомых возмущение не тем, что свергли Саддама — мои знакомые, не только сунниты, но даже шииты радовались. Я не претендую на то, что я весь срез иракского общества знаю, но городская интеллигенция радовалась на самом деле, даже некоторые члены партии БААС. Но возмущение их вызвало то, что американцы считали, что все – их миссия выполнена. Они разгромили Саддама, идиотским образом распустила армию, ввели запреты на профессию для баасистов, — а это была самая грамотная часть общества, все менеджеры были баасистами, — и решили, что все, что эти институты Ирак сам каким-то образом выстроит. Что они выстроили, мы с вами видим.
Я тоже был глубоко поражен, что нет плана дальнейших действий после того, как добились военной победы. Вот и здесь — в военном отношении разгромить ИГИЛ, кого угодно, трудно, но вполне возможно. Нужно объединиться, надо чтоб государств пятьдесят ввели свои войска, чтобы не было какой-то ответственности – это все американцы, британцы или французы. Это должно быть очень коллективистское усилие. Но это даже проще, а что делать после этого?
Вопрос насчет границ. Ведь ясно, что исторически и христиане, и алавиты Сирии обречены. Если их не защитить какими-то «ооновскими» кордонами, их обязательно вырежут, почему они там так отчаянно бьются. Речь идет просто о физическом выживании достаточно большого числа людей. Я уж не говорю о суннитах, которых там тоже 250 тысяч мирных жителей погибло в гражданской войне. Их тоже жалко. Их друг от друга нужно защитить. Это абсолютный утопизм, надеяться, что Сирия может существовать дальше, когда-нибудь возродится как единое государство в тех самых прежних границах. Абсолютно не реально. Значит, надо помочь создать несколько нормальных государств, объединенных в конфедерацию или нет, — это уже другой вопрос на этой территории.
М.С.: Николай Александрович, вот ответ по поводу необходимости пересматривать границы. Я думаю, что тут можно глубже заглянуть. Возвращаясь к пресловутому «золотому миллиарду», силами которого, по всей видимости, и придется наводить этот порядок сейчас или спустя еще несколько «парижей» (на этот вопрос пока нет ответа), но понятно, что уж точно не сами страны, которые мы сейчас обсуждаем, будут этот порядок наводить.
Но беда в том, что и «золотой миллиард» не может между собой договориться. Причем эта традиция тоже старая. Оставляя в стороне древнеримские времена (Ганнибал этим пользовался), союзники, открывая второй фронт, довольно долго не могли договориться, кто у них самый главный, а кто менее, но все равно главный, при том, что там были задействованы фактически только две страны – Соединенные Штаты и Великобритания, плюс французы тоже хотели урвать свой кусок пирога. Сейчас речь идет о гораздо более значимой и многочисленной коалиции.
Предположить, что эти люди сначала договорятся, как воевать, а потом договорятся, как будет выглядеть «план Маршалла», причем, по-хорошему это должен быть не только «план Маршалла» для Сирии, но и для Ирака, Пакистана, для государств Африки в большом количестве, границы которой тоже расчерчены по линейке какой-нибудь там «Боко Харам». Совершенно непонятно, как западные страны сумеют об этом договориться в принципе, не говоря уже о том, чтобы потом эту стратегию осуществить на практике.
Н.К.: Не хотел бы звучать как пессимист. В долгосрочной перспективе я стараюсь оставаться оптимистом, потому что процесс урегулирования ближневосточного конфликта в нынешнем его формате – процесс долгосрочный. Боюсь, нет иного пути, кроме как договариваться, потому что если действовать по выстроенной системе, когда сперва идет военное решение, а потом вырабатываться политическое, — это дорога в никуда. Равно как и деление Сирии на разные части без оговаривания механизма взаимодействия между этими разными частями. Это только спровоцирует продолжение вялотекущего конфликта. По этой причине урегулирование военное и политическое должны идти параллельными курсами.
Вопрос действительно связан с тем, что на данный момент ни у одной страны нет достаточного количества ресурсов, но, самое главное, и желания полностью брать на себя ответственность. Но я думаю, что события, которые произошли в Париже, произошли над Синаем, в Бейруте, так или иначе будут теми факторами, которые в определенной перспективе странам прийти к пониманию, что же нужно делать.
М.С.: Николай Александрович говорит: «Нет желания брать на себя ответственность». У меня вообще складывается ощущение, что прививка, сделанная Второй мировой войной на Западе в странах «золотого миллиарда», износилась, срок ее действия подходит к концу. По итогам можно сказать, что обобщенный Запад не привык страдать, не привык тратиться, не готов для каких бы то ни было долгосрочных стратегических целей заниматься ни тем, ни другим, заливать проблему деньгами, если деньги есть, заливать проблему громкими заявлениями, если денег нет. Владимир Борисович, как вы думаете?
В.П.: Это быстро пройдет. Я хотел рассказать смешную историю из своей жизни. У меня большая адвокатская практика, и много лет назад мне пришлось участвовать в утверждении маркетинговых материалов для одного лекарства, которое, если его принимать постоянно, предотвращает перелом шейки бедра у женщин.
Когда мне принесли эти материалы, подготовленные очень крупной американской корпорацией, я, как человек, не подготовленный к западной рациональности, испытал эмоциональный шок. Весь пафос маркетинга сводился к тому, что они посчитали, во сколько обойдется перелом, операция, коляска, переоборудование подъездов, в крайнем случае, гроб и похоронный агент, и во сколько обойдется прием этого лекарства в течение 20 лет. Поскольку лекарство обходилось процентов на двадцать дешевле, то делался вывод, что разумно принимать лекарство.
Человек с неподготовленной психикой, я с трудом поставил свою подпись юриста под этот документ, но поставил – юридических проблем там не было. Нечто подобное сегодня происходит с Европой в больших масштабах. Все, что мы обсуждаем, укладывается в категорию «цена вопроса». Когда цена вопроса по восстановлению взорванных в центре Европы домов, похоронам людей и так далее превысит цену вопроса военной экспедиции на Ближний Восток, это решение будет принято очень быстро. Просто сейчас еще цена вопроса не такая.
Программу вы, по сути, озвучили. Все, что вы сказали, рано или поздно придется сделать. Вопрос стоит – когда? К сожалению, человек устроен так, что пока гром не грянет, ни европейский, ни русский, никакой другой мужик не перекрестится. Грянет – перекрестится. В этом смысле я – оптимист. То, что цену придется заплатить большую за это осознание, в этом я действительно большой пессимист.
М.С.: Я подумал, что мы много говорили о столкновении, которое выходит за рамки цивилизационного по целому ряду параметров. Тем не менее, четко наметилось противостояние того, что символизирует Ближний Восток (хотя с точки зрения географии проблемный регион гораздо шире), и пресловутого «золотого миллиарда». Есть еще отличающийся достаточно заметно и по культуре, и по социально-экономическим параметрам, особенно в последнее время, регион под названием Китай, с которым соседствует довольно многочисленная Индия, у которой тоже есть определенные отклонения и от западной, и от ближневосточной цивилизационной «модели». Поэтому в завершение, такой вопрос: если развивать теорию о неизбежном столкновении с последующим лечением, имеет ли смысл говорить о двух сталкивающихся сторонах, или, может быть, имеет смысл расширить круг наших рассуждений и включить туда дальневосточные социально-экономические модели, Андрей?
А.О.: Для обеих стран, вами перечисленных, исламский терроризм – это не абстракция, поэтому это для них тоже проблема, особенно для Индии это колоссальная проблема. Я легко могу себе представить, что Индия, покряхтев чуть-чуть, тоже в этой коалиции могла бы участвовать. С Китаем, конечно, сложнее, потому что он хочет соблюсти свой какой-то путь. Я не китаист, но у меня такое ощущение, что Китай тоже можно будет уговорить, если будет такая широченная коалиция.
М.С.: Нет, это не вопрос коалиции.
А.О.: Вы говорили, кто против кого, кто с кем, где линия фронта. Тогда понятно, что и Китай, и Индия могут присоединиться в этом смысле к странам так называемого «золотого миллиарда». Я хотел бы одно важное маленькое замечание сделать. Нельзя объять необъятное, как говорил Козьма Прутков. Если мы начнем «план Маршалла» сразу применять и в Мали, и в Африке, и в Латинской Америке, и здесь, то это абсолютно неподъемная задача. Надо начать с небольшого. Если на территории Сирии удастся создать идеальную модель, она будет дико привлекательной. Причем арабы на самом деле ищут эти модели. Вспомните, как только в Тунисе случилась успешное фактически народно-демократическое восстание, насколько заразительной оказалась эта идея. Пошло это не туда в других странах…
М.С.: Тунис, однако, устоял.
А.О.: Тунис устоял, с исламистами своими договорился и, по крайней мере, основная партия, главная исламистская партия «Ан-Нахда» вошла в коалицию демократических сил страны. Это очень привлекательный пример, и он таковым остается. Представьте себе, что удастся создать мусульманское мирную конфедерацию с сильными государственными институтами, правовое государство — и достаточно процветающее. Это возможно, уверяю вас. Посмотрите на курдов. Знаете, как у них (особенно у иракских курдов) шли дела, в то время как весь Ирак проваливался при Саддаме бог знает в какие финансовые, экономические бездны? Поэтому это реально, если «золотой миллиард» навалится на этот вопрос. Создание одного такого примера может очень многое изменить.
Оригинал передачи
энергетика, безопасность, экология и климат
%PDF-1.4 % 1 0 obj > endobj 7 0 obj /Title /Subject /Author /Producer /CreationDate (D:20220113040619-00’00’) /ModDate (D:20200729114751+03’00’) >> endobj 2 0 obj > endobj 3 0 obj > endobj 4 0 obj > endobj 5 0 obj > endobj 6 0 obj > stream application/pdf
Вестник ИМЦ 18_2018-03-15.indd
%PDF-1.3 % 1 0 obj >]/Pages 3 0 R/Type/Catalog/ViewerPreferences>>> endobj 2 0 obj >stream 2018-03-15T12:20:43+03:002018-03-15T12:21:09+03:002018-03-15T12:21:09+03:00Adobe InDesign CC 13.0 (Windows)uuid:7f04f795-9d50-40ec-972c-622ea9c1cfe9xmp.did:72DCD8BB4300E811B84DAA663B107ED9xmp.id:054d8daa-adc9-c043-9089-5dd6e59b23f5proof:pdf1xmp.iid:98ae23fd-0442-6a48-a802-8335f12ceffaxmp.did:1589214e-cf89-b840-b5ba-8be2ab3fbc9cxmp.did:72DCD8BB4300E811B84DAA663B107ED9default
Меняющееся лицо бизнеса на Ближнем Востоке
Мнения, выраженные участниками Entrepreneur , являются их собственными.
Вы читаете Entrepreneur Middle East, международное издание Entrepreneur Media.
В последние годы экономические модели многих стран Ближнего Востока радикально изменились. Исторически сложилось так, что эти экономики построили свое богатство на основе нефти, но по мере того, как они смещали свое внимание с модели, основанной на углеводородах, технологии становятся основным приоритетом в экономическом развитии.Инициатива будущих инвестиций (FII) в октябре прошлого года подчеркнула растущую важность этого сектора для региона, а саммит был посвящен инвестициям для расширения возможностей роста, обеспечения инноваций и поддержки революционных изменений. Это сдвиг, который активно поощряют дальновидные правительства региона.
ШаттерстокЭто развитие все еще находится на ранней стадии, но невозможно игнорировать огромные успехи, достигнутые на Ближнем Востоке такими странами, как Саудовская Аравия, Иордания, Египет, Бахрейн и ОАЭ, и это лишь некоторые из них.Действительно, западные коллеги могли бы извлечь уроки из воли, ресурсов и амбиций этих стран, чтобы воспользоваться возможностями технологий и способствовать их росту, при этом правительства в регионе разрабатывают четкие законы об иностранной собственности, надежное регулирование, расширяют доступ к финансированию и способствуют развитию система образования мирового класса, соответствующая навыкам, необходимым в быстро меняющемся мире.
На Ближнем Востоке законы об иностранной собственности традиционно были относительно строгими; однако правительства в регионе начали менять это положение, делая свою экономику более доступной для иностранных инвесторов.Например, ОАЭ недавно объявили о планах снять 49-процентное ограничение владения для иностранных владельцев в определенных отраслях, что позволит иностранным инвесторам владеть 100% компаний. Этому же способствует и Саудовская Аравия, где снимаются ограничения в ряде отраслей, а программа «Видение-2030» активно открывает экономику для иностранных инвестиций.
Предстоит еще многое сделать для дальнейшего стимулирования иностранных инвесторов, но по мере его развития выигрывают инновационные отрасли, такие как технологии и финтех, а правительства стран региона признают это ключевым сектором своей будущей экономики.Действительно, Программа развития финансового сектора в рамках Vision 2030 направлена на то, чтобы позволить финтех-компаниям предоставлять финансовые услуги в Саудовской Аравии.
НАДЕЖНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ФИНАНСОВЫХ УСЛУГ
Одной из наиболее важных мер как для стимулирования иностранных инвестиций, так и для развития новых приоритетных секторов является разработка четкого и надежного регулирования. Это важный шаг, который поможет странам региона повысить доверие инвесторов и обеспечить рост в ключевых отраслях.За последние несколько лет число конкретных нормативных актов, объявленных и активно реализуемых на Ближнем Востоке, быстро выросло.
Например, недавно принятые правила краудфандинга в Дубайском международном финансовом центре (DIFC) и на глобальном рынке Абу-Даби (ADGM) предоставят компаниям новые формы операционных лицензий, что повысит доверие инвесторов к этой отрасли.
Связано: Как (и почему) предприятия должны поддерживать инклюзивный рост регулятивных песочниц по всему региону.Например, в 2018 году Управление по рынку капитала Саудовской Аравии выпустило Инструкции по выдаче экспериментальных разрешений на финансовые технологии, которые создали среду-песочницу, позволяющую компаниям подавать заявки на получение разрешения на тестирование финтех-продукта.
ОБЕСПЕЧЕНИЕ ДОСТУПА К ФИНАНСИРОВАНИЮ
Прямой доступ к финансированию является важным краеугольным камнем любой среды, направленной на развитие растущих отраслей; однако в глобальном масштабе доступ к финансированию для растущих компаний был относительно ограничен, а кредитный дефицит МСП в странах Ближнего Востока и Северной Африки превышает 260 млрд долларов США.Это приоритет, четко признанный правительствами региона, которые предпринимают активные шаги для расширения доступа к различным видам финансирования в регионе.
Одним из примеров этого является бахрейнский фонд фондов Al Waha, который способствует созданию сообщества венчурного капитала в странах Ближнего Востока и Северной Африки, поддерживая управляющих фондами, инвестирующих в инновационных технологических предпринимателей по всему региону. В Саудовской Аравии Государственный инвестиционный фонд (PIF) также учредил фонд в размере 1 млрд долларов, чтобы обеспечить доступ к капиталу для МСП и растущих предприятий.
СОДЕЙСТВИЕ СОВРЕМЕННОМУ ОБРАЗОВАНИЮ МИРОВОГО УРОВНЯ
Чтобы новые приоритетные отрасли, такие как финтех, могли процветать в долгосрочной перспективе, в этих отраслях должен быть сильный и постоянный резерв местных талантов. В конечном счете, это означает, что необходимы согласованные усилия, чтобы обеспечить следующие поколения образованием в областях, которые помогут этим отраслям процветать, и образование STEM является приоритетом в этих усилиях. Ближний Восток является впечатляющим лидером в этой области, опережая западные аналоги.Действительно, на Ближнем Востоке наблюдается сильное стремление побудить больше женщин получать образование в области STEM, и, по данным ЮНЕСКО, 34–57% выпускников STEM в странах Ближнего Востока — женщины, что намного выше, чем в университетах. по США или Европе. Важным следующим шагом для стран Ближнего Востока является превращение этих женщин-выпускниц, имеющих квалификацию STEM, в сотрудников и лидеров в отраслях промышленности будущего.
Конференция FII стала наглядным примером невероятных амбиций Ближнего Востока и столь справедливых шагов по развитию инновационных и прорывных отраслей современной экономики будущего.Очевидно, что за последнее десятилетие были достигнуты огромные успехи, поскольку изменились законы об иностранной собственности, были созданы нормативные рамки, расширился доступ к финансированию и развивалось образование. В результате такие сектора, как финтех, могут процветать. Присутствуя на конференции FII, я воочию убедился в амбициях и стремлении лидеров и молодежи со всего региона и оценил усилия, направленные на продолжение этой эволюции. Западные коллеги в регионе могли бы у них поучиться.
Связанный: Хотите стать лучше? Позвольте себе бросить вызов
Что дальше для бизнеса и экономики Ближнего Востока?
В этом выпуске подкаста McKinsey Саймон Лондон беседует с партнером McKinsey Абделлой Ифтахи и старшим партнером Ахмедом Юссефом о будущем бизнеса на Ближнем Востоке.
Стенограмма подкаста
Саймон Лондон: Привет и добро пожаловать в этот выпуск подкаста McKinsey со мной, Саймоном Лондоном. Когда в заголовках доминируют геополитика и конфликты, легко забыть, что Ближний Восток является домом для сотен миллионов людей, которые по большей части ходят на работу, ходят в школу, воспитывают детей, делают покупки и так далее. Это не отрицание политической сложности, но это призывает нас попытаться понять Ближний Восток с экономической и деловой точек зрения.
Например, может ли регион создать достаточно рабочих мест для трудоустройства молодежи? Могут ли правительства вывести свою экономику из зависимости от нефти и государственных предприятий? Как большие семейные группы, которые доминировали в частном секторе, будут конкурировать с новым поколением предприимчивых, технически подкованных конкурентов?
Чтобы обсудить эти и другие вопросы, я встретился в Дубае с Ахмедом Юссефом и Абделлой Ифтахи, двумя партнерами McKinsey, которые работают с компаниями в этом очень большом и очень сложном регионе.Ахмед и Абделла, добро пожаловать на подкаст.
Ахмед Юссеф: Рад быть здесь.
Абделла Ифтахи: Спасибо. Спасибо, Саймон.
Саймон Лондон: Глядя снаружи, я думаю, что этот регион пережил не лучшие времена. У нас были цены на нефть значительно ниже, чем они были. У нас также была некоторая нестабильность в регионе. Ахмед, какое сегодня настроение?
Ахмед Юссеф: Я думаю, что если вы зададите людям этот вопрос, вы не получите ни одного ответа, потому что это действительно зависит от вашей веры, которую вы готовы совершить, или от вашего скептицизма.С одной стороны, есть люди, которые на самом деле очень оптимистично относятся к региону, потому что видят амбициозные преобразования. Они видят некоторые смелые шаги. Они видят некоторые из крупных инвестиций. Они видят молодое население, которое процветает и хочет изменить ситуацию. Они видят рынок, который на самом деле может быть привлекательным, и он очень большой.
Есть и другие, которые в основном скажут: «Ну, давайте подождем и посмотрим», потому что они скептически относятся к геополитической ситуации. Они скептически относятся к успеху преобразования.Они скептически относятся к такой волатильности экономической активности, которая также во многом определяется ценами на нефть в последние несколько лет.
Саймон Лондон: Итак, стакан наполовину пуст или стакан наполовину полон.
Ахмед Юссеф: Точно.
Абделла Ифтахи: Просто чтобы добавить к этому, я думаю, что сегодня мы видим некоторые структурные проблемы, а также некоторые большие возможности. Я думаю, что со стороны проблем есть очень высокий уровень безработицы — я думаю, в четыре раза выше среднего мирового показателя — а также этот бум молодежи, который вы можете рассматривать как большую проблему или как большие возможности.
Сегодня, когда вы видите молодежь и возможности, которые у них есть, я думаю, что они весьма ограничены. У каждого четвертого ребенка есть возможность пойти в школу, а затем найти работу, что является проблемой. Это также является большой причиной для надежды на будущее, потому что, если мы найдем решения для трудоустройства и образования этой молодежи, они станут движущей силой развития экономики с точки зрения потребления, с точки зрения инноваций и с точки зрения точка зрения предпринимательства.
Саймон Лондон: Давайте немного уточним. Когда мы говорим о Ближнем Востоке, когда мы говорим о регионе, о чем мы говорим? Насколько он велик с точки зрения населения, ВВП и тому подобного?
Ахмед Юссеф: Я имею в виду, что «Ближний Восток» используется в разных определениях. Я думаю, что некоторые используют его для GCC [Совета сотрудничества стран Персидского залива], в который входят шесть стран: ОАЭ [Объединенные Арабские Эмираты], Саудовская Аравия, Оман, Кувейт, Катар и Бахрейн. Некоторые другие отмечают MENA — Ближний Восток и Северную Африку.
В нашем определении мы берем Ближний Восток и Северную Африку, а также добавляем Пакистан и Турцию из-за прочных связей, которые они имеют с регионом. Затем, если мы примем это определение, мы будем говорить о населении в 700 миллионов человек, что составляет примерно 10 процентов населения мира и 4 триллиона долларов ВВП.
Ахмед Юссеф: Для меня самое интересное в регионе — это его сложность. Здесь есть одни из древнейших цивилизаций мира — будь то Египет или Месопотамия, основанные около 3000 г. до н. э. — и несколько самых молодых стран.Большинство стран были созданы в середине 20-го века, от Турции до Ливана и всех стран Персидского залива. Я имею в виду, что ОАЭ, где мы находимся сегодня, родились в 1971 году.
Саймон Лондон: Итак, этот контраст между невероятно древними цивилизациями…
Ахмед Юссеф: Традиции и молодежь.
Саймон Лондон: … и, собственно, совсем новые институциональные структуры.
Ахмед Юссеф: Вот почему вы видите смелые, рискованные шаги и традиционные, консервативные, медленные шаги.Вы всегда видите это напряжение. Это также указывает на разнообразие некоторых стран, которые у нас есть.
У вас одни из самых богатых стран. Если взять ВВП на душу населения самой богатой страны и ВВП на душу населения самой бедной страны, то это почти в 100 раз больше. Если вы думаете о США, если вы посмотрите на самый богатый штат на самый бедный штат, это будет примерно в пять-семь раз. Если вы посмотрите на Европу, на всю Европу, а не на Европейский Союз, то это примерно в 15 раз. У нас разрыв в 100 раз.Так что это дает вам большой смысл.
Вы также посмотрите на население. У вас есть население в 200 миллионов человек в Пакистане и более 90 миллионов в Египте. У вас есть Бахрейн с 1,5 миллионами.
Видите ли, контраст между разными странами на самом деле довольно разительный. Вот что делает этот регион очень сложным. Люди говорят о Ближнем Востоке как об одной установке, но это не так.
Саймон Лондон: Если я генеральный директор, смотрю на Ближний Восток и думаю: «Какова моя ближневосточная стратегия?» это концепция, которая вообще имеет смысл? Или мне просто нужно очень подробно остановиться на том, что «мне нужны стратегии для разных стран»?
Абделла Ифтахи: Существует типичная ошибка думать о Ближнем Востоке как о едином.Я думаю, что Ахмед разделил некоторые контрасты, которые мы видим здесь. Для любого генерального директора или любой международной организации очень важно рассматривать этот регион более детально. Страна за страной, город за городом. Если я думаю о Пакистане, каждый регион очень отличается. Если я думаю о Саудовской Аравии, то же самое. Региональные различия достаточно велики. Подробное размышление об этом регионе — шаг номер один для любой стратегии, которая должна быть установлена здесь, в этом регионе.
Кроме того, я считаю, что знание местных особенностей чрезвычайно важно.Из-за такого разнообразия речь идет не только о том, чтобы отправить в регион лучших специалистов из этих международных компаний. На самом деле речь идет о том, чтобы быть здесь, сотрудничать с местными партнерами, семейным бизнесом или другими учреждениями, чтобы по-настоящему погрузиться в культуру — поведение, потребителей, способ ведения бизнеса — в каждом из разных регионов или стран и сделать это успешный. Затем адаптируйте любое ценностное предложение или предложение, которое может иметь любая компания, к этим разрозненным карманам ценности.
Саймон Лондон: Мне кажется, что вы указываете на какие-то «режимы отказа», когда смотрите на компании, которые приходят из-за пределов региона и не совсем понимают это правильно. Ты согласен с этим, Ахмед? Уточним немного: в чем ошибаются компании?
Ахмед Юссеф: Я согласен с этим, но позвольте мне дать немного исторической точки зрения. Со временем появилось много международных компаний. У них были только торговые операции, а значит, все производилось на стороне.Все развивалось снаружи. Технологические компании, их исследования и разработки проводились в США, Германии, Южной Корее или других местах. Производство, то же самое. Машины делались снаружи. Потребительские товары, продукты питания, продукты, то же самое.
Теперь факторы успеха изменились. Потребители гораздо требовательнее. Им нужно что-то более подходящее для них. У вас есть местные конкуренты, которые начинают производить промышленные товары, продукты питания и так далее. Это требует, чтобы международные компании были все ближе и ближе к этому рынку.Приближаясь к этому рынку, чтобы добиться успеха, вы должны знать рынок. Вы не можете просто применить то, что сделали на других рынках, и прийти сюда.
Они приходят с множеством заблуждений. Первое заблуждение: «Я прихожу, я собираюсь использовать все возможности. Вы предоставляете мне землю, местные связи и местное банковское дело. Это первое, о чем я призываю международные компании задуматься: скромно относиться к тому, что они знают и чего они не знают, и уважать знания местных игроков.Для этого им потребуется выбирать, тратить и инвестировать время, чтобы понять, с кем из местных игроков им нужно сотрудничать.
Саймон Лондон: Судя по звуку, гордыня — это режим отказа.
Абделла Ифтахи: Просто чтобы добавить один пример к тому, что вы только что упомянули, Ахмед, я думаю, что это верно для любой отрасли — традиционных отраслей, производства или даже новых предприятий. Возьмем, к примеру, Uber [Uber Technologies] и Careem: Careem — местная компания по совместному использованию транспортных средств, которая была очень успешной и была только что приобретена Uber.
Я смотрел интервью с генеральным директором Careem, который говорил об отличительных конкурентных преимуществах, которые они имели здесь по сравнению с Uber. Он упомянул две вещи. Во-первых, модель Uber в США, например, в основном зависела от Google Maps для отображения местоположений и адресов в стране. Второй: это было чисто, на 100 процентов основано на кредитных картах.
Когда ты приезжаешь сюда, в регион, и понимаешь, что Google Maps не такой уж и точный, то тебе приходится строить эту сеть с нуля.Это то, что сделал Карим. У них были машины, которые ездили и собирали GPS-координаты для каждого места в некоторых из этих отдаленных районов.
Плюс есть наложенный платеж. Если вы едете в Саудовскую Аравию, в частности, оплата наложенным платежом является способом оплаты. Это не кредитные карты. Следовательно, необходимо было разработать все эти процессы вокруг этого. Это дало Кариму большое преимущество; следовательно, Uber приобрел их.
Это очень конкретный пример того, что копирование того, что работало в другом месте, и перенос технологии, идеи и концепции на местный рынок, особенно на Ближнем Востоке, не сработает.
Саймон Лондон: Это относится и к пониманию потребителей в регионе? Есть ли отличительные черты потребительского вкуса и т.д.? Что мы знаем об этом?
Abdellah Iftahy: Потребители в этом регионе очень разнообразны, как и в разных странах. Я думаю, что в нашем исследовании, которое мы в McKinsey проводим здесь, в регионе, мы также увидели некоторые общие тенденции.
По всему региону мы наблюдаем изменение поведения и настроений потребителей в большей степени, чем у среднего глобального потребителя, в том смысле, что потребители становятся все более и более сознательными в отношении цен.Ахмед упомянул, что в некоторых из этих стран большая покупательная способность. Но даже в этих странах теперь мы видим, как потребители ищут цены, ищут предложения и так далее и тому подобное.
Потребители также становятся все менее и менее лояльными к бренду. Сегодня они действительно ищут инновации, новые бренды и даже более дешевые бренды. Иногда, когда они переключаются на эти бренды, им нравится возможность, и они остаются там. Мы наблюдаем, как за последние несколько лет число людей, которые переходят на менее дорогой бренд, удвоилось.
Я думаю, что это тенденции, которые мы наблюдаем во всем мире. Сейчас мы видим их все больше и больше здесь, в регионе. Кроме того, я думаю, что есть ключевой фактор — электронная коммерция. Люди ищут все больше и больше удобства. Пять лет назад только от 5 до 10 процентов людей были готовы покупать товары в Интернете. Сегодня эта цифра выросла до 30-40 процентов, что весьма существенно. Это большой двигатель электронной коммерции в регионе, где мы видим все эти сделки: Souq [Souq Sellers], Noon и другие, которые растут.
Кроме того, я думаю, что есть еще одна тенденция, о которой важно помнить. Люди все больше и больше заботятся о своем здоровье. Это движет правительством. Например, я думаю, что этот регион известен одним из самых высоких показателей ожирения. Отсюда и введение акцизов. Это повлияет на поведение потребителей в будущем, а также на то, как розничные торговцы и потребительские компании должны приспосабливаться к местным условиям, чтобы победить на этом рынке.
Саймон Лондон: Что-то еще, что я прочитал в исследовании, я думаю, что потребители все больше заботятся о поддержке местного бизнеса.Они ищут местные бренды. Они также ищут местных производителей, что опять же — вы знаете, из Калифорнии, где я живу, — звучит очень знакомо. Все это на самом деле звучит очень знакомо.
Абделла Ифтахи: Да, абсолютно. В этом конкретном вопросе я думаю, что люди также становятся более экологически сознательными. Вот почему они поддерживают больше местных брендов и так далее, особенно миллениалов. Потому что для них, я думаю, экосистема и устойчивость очень важны в их масштабе.
Я думаю, что мы видим конвергенцию к глобальному среднему потребителю. Я бы дал некоторые поправки на некоторые заблуждения о потребителе здесь, в регионе: что они богаче, что покупают только известные бренды…
Саймон Лондон: Они не чувствительны к цене.
Абделла Ифтахи: … не зависит от цены и так далее. Я думаю, сейчас все розничные торговцы и потребительские компании работают на более устоявшихся рынках.
Ахмед Юссеф: Я думаю, что потребительский вкус созревает.Если я посмотрю на потребителей, то они были в какой-то степени неуверенны или попали в ловушку, считая, что все, что приходит с Запада, прекрасно, поэтому они просто брали все, что угодно, будь то еда, одежда, автомобили, все, что есть. Если вы посмотрите на последние несколько лет, то увидите, что сейчас они гораздо более уязвимы, потому что все они технологически подкованы. Они подвергаются воздействию мира в гораздо большей степени, чем раньше.
Они становятся более требовательными и гордятся традицией.Хотя они хотят меняться и видеть перемены, они также начинают больше гордиться традициями, больше гордятся странами, из которых они родом. Поэтому они требуют гораздо большей специализации. Они требуют гораздо большего от потребительских компаний. Если я просто взгляну на основные концепции F&B, то Кувейт — один из самых интересных рынков, где у вас есть несколько концепций F&B, которые были созданы очень локально.
Саймон Лондон: Я не знаю, что такое концепция F&B.
Ахмед Юссеф: Еда и напитки — в основном, эквивалент McDonald’s или Burger King или что-то в этом роде, концепции, которые создаются в регионе.Люди гордятся тем, что это то, что исходит из региона. Это то, что приспособлено для них. Это не просто то, что приходит и наследуется.
Из-за этой гордости, из-за разоблачения и действительного понимания собственного вкуса — и это часть взрослеющего потребителя, верно — для меня это пример того, как сейчас есть гордость за концепции, которые создаются внутри региона. Это немного концептуально, но это то, что мы призываем международные компании не игнорировать и не подрывать: местные инновации, которые происходят.Мой им совет: исследуйте эти местные инновации и разбирайтесь в местных компаниях, потому что они могут стать для вас лучшим входом.
Саймон Лондон: Несколько минут назад вы упомянули о масштабах преобразований, происходящих на Ближнем Востоке. Просто дважды щелкните по нему. О чем мы говорим? Частный сектор? Государственный сектор? Оба?
Ахмед Юссеф: Масштабы этой трансформации для меня беспрецедентны в регионе.Он есть как в частном, так и в государственном секторе. Многие из этих проблем назревали какое-то время, так что не похоже, что возникла новая проблема.
Молодое население всегда росло очень быстро. Я думаю, что сейчас, учитывая масштабы населения, видимость региона для остального мира, нет возможности делать постепенные шаги. Большая часть доходов поступает из стран Персидского залива от нефти, и эта нефть инвестируется в соседние страны.Это предсказуемо, стабильно и растет с определенной скоростью — или немного колеблется вверх и вниз.
Но ваши расходы растут намного быстрее, потому что традиционно большая часть инвестиций осуществляется государством. Я думаю, что в странах Персидского залива и некоторых странах более 80 процентов инвестиций, которые происходят, направляются правительством или связанными с государством организациями.
Саймон Лондон: Да. Это государственный капитализм.
Ахмед Юссеф: По умолчанию, когда этот рост на самом деле медленный, а ваши расходы, то есть занятость, на самом деле растут намного быстрее, а в некоторых странах вы предоставляете жилье, вы предоставляете некоторые субсидии местным жителям. занятость, вы предоставляете другие субсидии — это создает проблему, которая обанкротит страны, если не будет пошагового изменения.Вот почему мы видим эти смелые шаги. У вас есть это в государственном секторе.
В частном секторе также происходят большие преобразования, потому что во многих сферах экономики доминируют семейные группы. «Доминировать» — неправильное слово, но ими руководят семейные группы, что очень похоже на то, что происходило в США в начале 20-го века, когда там было много промышленников. Это те, кто рисковал своим капиталом и инвестировал в строительные отрасли — банковское дело, розничную торговлю, недвижимость.Многим из этих семей сегодня 50, 60 лет, и — это сложная часть — в то же время они проходят через смену поколений, что, как мы знаем, не всегда работает. Я думаю, что после третьего поколения вероятность выживания составляет около 15 процентов, поэтому многие из этих предприятий не будут существовать или находятся под угрозой исчезновения. Речь идет о том, чтобы превзойти их шансы. Они должны пройти через большую трансформацию, как с точки зрения поколения, так и с точки зрения бизнеса, чтобы быть очень конкурентоспособными на рынке, на котором становится все труднее работать.
Этот толчок в частном секторе происходит со старыми компаниями. В государственном секторе есть стремление переместить бремя занятости, чтобы создать гораздо более благоприятную среду для процветания бизнеса. Это происходит одновременно.
Абделла Ифтахи: Я думаю, что это справедливо для всех секторов. Если вы возьмете промышленный сектор, розничную торговлю, потребительский сектор, банковское дело, вы увидите, что в частном секторе семейные предприятия играют все более и более активную роль в развитии экономики.
Как упомянул Ахмед, правительство не может быть единственным инвестором. Любая здоровая экономика в будущем должна иметь здоровый баланс государственных инвестиций и инвестиций частного сектора. Это также то, что движет многими инновациями, большим количеством предпринимательства. Правительство не может быть предпочтительным работодателем для всех. Я думаю, что частный сектор также должен взять на себя гораздо большую долю на этом фронте.
Саймон Лондон: Поскольку благодаря демографии мы знаем, что произойдет с населением, и, к вашему сведению, мы можем довольно хорошо предсказать, что произойдет с государственными доходами, совершенно ясно, к чему это приведет, если только эти преобразования проходят успешно.
Ахмед Юссеф: Я настроен очень оптимистично. Посмотрите на пространство венчурного капитала. Я имею в виду, что люди бы смеялись над этим три-четыре года назад. Было приятно, но это не было источником экономического развития, источником инноваций и так далее. Сегодня посмотрите на это. Речь идет не только об Uber и Careem или об Amazon и Souq. Речь идет о многих других разработках, о которых мы услышим в ближайшие четыре-пять лет.
Правительство создало эту благодатную среду, от таких стран, как Ливан, где центральный банк выделил деньги для этих венчурных фондов, до ОАЭ, где у вас есть инкубаторы, которые были созданы.Люди относились к ним скептически, но сегодня мы начинаем видеть плоды всех этих разработок — и то же самое для частного сектора.
Речь идет уже не о создании собственных компаний, а о том, что они инвестируют в предпринимателей, инвестируют в идеи. Увидев это и увидев, как это произошло с такой скоростью — индустрия, которая развивалась снаружи за рубежом, развилась здесь буквально за пять лет — давайте не будем недооценивать это. Это то, что лично меня вселяет большой оптимизм в отношении перспектив региона.
Саймон Лондон: Вы только что упомянули рынок. Для тех, кто не в этом регионе, просто напомните нам историю Souq. Что это? Что случилось?
Ahmed Youssef: Souq — аналог Amazon в регионе, если хотите. Это рынок, где можно купить почти все. Он был создан несколько лет назад. Это было довольно успешно, с точки зрения роста. Он все еще находился на ранней стадии развития, продавая несколько товаров — в основном электронику, косметику и книги.Его приобрела Amazon в 2017 году. Вероятно, это была одна из самых крупных сделок здесь, в регионе. Это показывает важность перехода региона от энергетического рынка к потребительскому рынку, когда вы видите, что такой гигант, как Amazon, отдает приоритет сделке здесь, в регионе.
После этой сделки появилось множество платформ электронной коммерции. Noon теперь является еще одним игроком на рынке, который был создан здесь, чтобы конкурировать с Souq и Amazon, а также с другими предприятиями Rocket Internet, которые присутствуют на развивающихся рынках, таких как Namshi или Wadi в Саудовской Аравии.
Пару недель назад мы были на Всемирном экономическом форуме, куда были приглашены 100 лучших арабских стартапов, и это было довольно впечатляюще. Что меня поразило, так это процент компаний, которые сосредоточены на технологиях. Цифровые технологии и аналитика составляли огромную долю стартапов в различных отраслях — в образовании, финансовых технологиях, розничной торговле, расширенной аналитике и цифровых технологиях. Это просто отличный пример того, что бум молодежи может принести много пользы, если мы правильно создадим инфраструктуру, чтобы они могли внедрять инновации и действительно создавать отличные концепции, которые можно экспортировать в Африку и в остальной мир.
Саймон Лондон: Все это звучит очень позитивно. Я просто хочу убедиться, что мы не виноваты в том, что замалчиваем некоторые проблемы. Опять же, если я являюсь генеральным директором и смотрю на регион со стороны, некоторые вопросы стабильности и конфликты, безусловно, будут в центре моего внимания при разработке стратегии. Что ты ответишь, Ахмед? Как вы относитесь к этому, когда это всплывает?
Ахмед Юсеф: Конечно. Послушайте, мы не закрываем глаза на эти проблемы.То, как я смотрю на это, очень отличается.
Если я оглянусь назад, я вернулся в этот регион 16 лет назад. Если бы у меня было слабое сердце, за последние 16 лет я бы три или четыре раза сказал: «Мир рушится. Мне нужно идти.» Идея приходила мне в голову каждый раз, будь то где-то в 2004 году, потом в 2008–2009 годах, потом совсем недавно. Было много всего: революции, обвал цен на нефть и так далее. Если вы действительно посмотрите на него в разрезе трех лет, то это не тот регион, в который вам следует инвестировать.
Хотите подписаться на подкаст McKinsey?Саймон Лондон: Слишком большая волатильность?
Ахмед Юссеф: Слишком большая волатильность, и это довольно страшно. Но затем, если вы немного отступите и посмотрите на гораздо более широкий временной интервал, произошедший рост, опять же, будет беспрецедентным. Вы только посмотрите, в какой стране мы находимся.
Порт Джебель-Али: это было на самом деле создано, и люди сказали: «Это сумасшедшая идея.Вы знаете, регион никогда не будет таким большим», и так далее. И смотрите, это один из самых крупных и успешных портов.
Если вы посмотрите на рынок недвижимости здесь — я просто сосредоточусь на ОАЭ; Могу привести примеры во многих других местах — опять же, люди думали, когда случился экономический спад, и кругом было много конфликтов: «Все. Дубай никогда не поднимется. Будут пустые дома; посмотрите на огни в этой области. Света нет». Опять же, с тех пор запас недвижимости, вероятно, удвоился.Люди до сих пор приходят и покупают.
Я думаю, мы должны смотреть на это с этой точки зрения. Мы должны смотреть на долгосрочную перспективу. В то же время также важно поверить, что эти конфликты в какой-то момент времени должны быть разрешены. Они никому не принесут пользы. Молодежь получит работу. Они будут в восторге от новых технологических тенденций, которые происходят. Они будут строить свой бизнес. Будет более плодородная среда.
Мы должны верить в это.Я должен верить в это, как житель здесь. Каждый гражданин должен верить в это, чтобы полностью раскрыть потенциал этого региона. Если мы будем слишком скептичны и попадем в ловушку этих геополитических событий, никто здесь не останется и никто не будет вкладывать деньги в этот рынок. Но, тем не менее, люди инвестируют, и мы все еще растем, так что я настроен оптимистично.
Саймон Лондон: Но вы согласитесь, что вам нужно смотреть на вещи в долгосрочной перспективе. Вы должны принять менталитет сквозного цикла, и вы не можете бояться небольшой волатильности.Потому что ты это получишь.
Ахмед Юссеф: Точно. Вы должны ожидать волатильности. Просто нужно быть готовым с этим справиться. Вы увольняете людей, когда это происходит? Вы закрываете заводы? Вы держите заводы? Так что просто будьте очень гибкими в своем мышлении, а также знайте, что — верьте в это — в какой-то момент это вернется.
Абделла Ифтахи: Просто добавлю к этому, я думаю, что нестабильность или волатильность существовали в этом регионе всегда.Это не помешало большим годам роста, которые были здесь. В период с 2003 по 2015 год, я думаю, по всем направлениям наблюдался двузначный рост.
При этом речь идет о регионе. В регионе есть очаги нестабильности, но не во всех странах. Сегодня ОАЭ — одна из самых безопасных стран мира. Опять же, мы должны быть очень детальными в нашем взгляде на нестабильность и, как сказал Ахмед, уметь читать их и очень разумно перемещаться по этим временам.
Саймон Лондон: Что касается волатильности, давайте немного поговорим о нефти, потому что цена на нефть, очевидно, будет двигаться.Это по-прежнему очень богатый энергоносителями регион; поэтому нефть оказывает большое влияние. Удалось ли региону диверсифицироваться, отказавшись от нефти? И сможет ли?
Ахмед Юссеф: Я думаю, что этот вопрос был всегда. Поскольку до того, как я приехал в регион 16 лет назад, это всегда было в центре внимания всех правительств, но срочности не было. Это было что-то важное, они знали, что должны были это сделать, но не очень срочно. Потому что цены на нефть, даже при падении, были достаточно высоки и достаточно хороши, чтобы иметь возможность оплачивать расходы и наращивать запасы, которые вполне солидны.
Сегодня масштабы срочности намного выше, чем раньше. Вот почему мы видим, что стремление к диверсификации воспринимается гораздо серьезнее. Посмотрите на Саудовскую Аравию сегодня, на то, как они открывают рынок, и на усилия, которые они на самом деле прилагают для создания отраслей, в первую очередь, для обслуживания местного потребителя, а также для экспорта. Мы увидим плоды этого в ближайшие пять-десять-пятнадцать лет. Посмотрите еще раз на Абу-Даби, на индустрию, которую они построили.
Мы достигли цели? Конечно, нет.Достигнем ли мы нашей цели с теми амбициями, которые мы видели? Скорее всего, да.
Саймон Лондон: Так что на этот раз все по-настоящему.
Ахмед Юссеф: Срочность здесь. У вас нет выбора. В данном случае результат один или ноль, и я думаю, все это понимают. Но в то же время я должен сделать прыжок веры и быть оптимистичным, что мы это сделаем. Иначе меня бы не было здесь, в регионе.
Саймон Лондон: Так что просто дважды щелкните по правительству, преобразованию государственного сектора.Что делают правительства в регионе?
Ахмед Юссеф: В настоящее время реализуется ряд инициатив, и перечислить большинство из них сложно. Я начну с тех, которые сильно влияют на частный сектор, потому что я слышу жалобы каждый день.
Субсидии, просто получение субсидий, для меня очень очевидны — будь то цены на электроэнергию, цены на газ. Это очень трудные решения, потому что во многих случаях это было конкурентным преимуществом региона в частном секторе.
Саймон Лондон: Дешевая энергия.
Ахмед Юссеф: У них была дешевая энергия благодаря электричеству. У меня был дешевый бензин. «Здорово. Я буду производить. А я супергерой». Так что это убрано, потому что это также издержки правительства. В краткосрочной перспективе это сложно для частного сектора, но это очень важно для долгосрочной конкурентоспособности, потому что сейчас, в частном секторе, я вынужден сказать: «Хорошо, если у меня нет этого конкурентного преимущества». , как я могу внедрить новые технологии? Как я могу изменить свою бизнес-модель? Как я могу повысить продуктивность своих сотрудников?»
Я думаю, вторая часть — это налоговые реформы во многих местах — в основном в Персидском заливе и в меньшей степени в других странах, где недавно был введен НДС [налог на добавленную стоимость].Одним из преимуществ этого является создание прозрачности транзакций, и это довольно хорошо. Теперь это позволяет нам иметь один-единственный источник истины, если я извлеку из него самую простую пользу.
Есть и другие весьма важные части, например, о трудовой реформе. Я беру пример таких стран, как ОАЭ, где мобильность рабочей силы значительно улучшилась за последние 15 лет. Раньше вы были бы привязаны к работодателю. Нельзя было уйти к конкуренту. У вашей визы были определенные временные рамки. Сегодня все больше и больше для высокообразованного и определенного типа профессионала это достаточно мобильно, настолько мобильно, насколько это могло бы быть на любом другом рынке — и, наверное, даже больше.Для меня это очень важная часть, и я предвижу дальнейшие изменения в части мобильности рабочей силы, потому что регион очень хочет привлекать и удерживать талантливых людей.
Саймон Лондон: Итак, незадолго до того, как у нас закончилось время, мы столкнулись с рядом проблем, стоящих перед регионом. В некотором смысле кажется, что мы приближаемся к моменту расплаты. Такое ощущение, что правительства, безусловно, видят момент расплаты в будущем, и они реагируют на это.Если бы мне пришлось подтолкнуть вас и сказать: «Вы оптимисты или пессимисты? Являетесь ли вы сильными оптимистами, средними оптимистами, умеренными оптимистами или пессимистами?», где бы вы расположили себя в этом спектре?
Абделла Ифтахи: Я определенно являюсь сильным оптимистом, когда смотрю на демографию, на внутренние вещи, которые мы имеем здесь, в регионе: новые потребители, которые перенесут эти рынки с энергетических рынков на потребительские; талант, который они предлагают, с их предприимчивостью и набором навыков; правительства, предпринимающие смелые шаги в направлении диверсификации; частный сектор, который готов взять эстафету; и, наконец, природные ресурсы, которые все еще существуют для финансирования этой диверсификации в будущем.Я определенно настроен оптимистично.
Ахмед Юссеф: Очевидно, я весьма оптимистичен и призываю инвесторов думать об этом так же, как они думают о любых рискованных инвестициях, которые у них есть на самом деле, когда они инвестируют в бизнес. Если вы инвестируете в стартап, нет формулы, которая скажет вам, будет ли он успешным или нет. Вы делаете прыжок веры на людей, которые там. Вы совершаете прыжок веры в идеи. Вы в основном говорите: «Да, будут некоторые проблемы.Мы не знаем, как их исправить, но в какой-то момент они будут исправлены. Потому что идея правильная, и люди правы».
Я призываю инвесторов думать точно так же. Либо они верят, что реформы, которые сейчас происходят, сработают — и идея этого региона и того, что он может принести миру, — это то, во что они верят, — либо они просто не делают этого прыжка веры. Для меня это просто прыжок веры. Как личность я также посвятил свою жизнь здесь, так что я определенно оптимист.
Саймон Лондон: Да, это как бы восходит к тому, готовы ли вы смотреть на стакан наполовину пустым или наполовину полным? На это нет правильного ответа. Вам просто нужно решить.
Ахмед Юссеф: Абсолютно.
Саймон Лондон: Да. Что ж, спасибо за увлекательную беседу. Спасибо, Ахмед и Абделла.
Абделла Ифтахи: Спасибо.
Ахмед Юссеф: Спасибо.
Саймон Лондон: И спасибо вам, наши слушатели, за просмотр этого выпуска подкаста McKinsey .Чтобы узнать больше о проблемах, которые мы обсуждали сегодня, посетите сайт McKinsey.com или, если хотите, загрузите приложение McKinsey Insights, доступное для Apple и Android.
Ведение бизнеса на Ближнем Востоке
Если вы хотите добиться успеха в перспективном регионе, вам необходимо понять, как ведется бизнес на Ближнем Востоке. В этой статье вы найдете руководство по ведению бизнеса на Ближнем Востоке, поскольку нормы и практика сильно отличаются, скажем, от точки зрения Европы или США.Регион разнообразен по географии, этнической принадлежности, религии и культурной практике, неоднородность арабского мира означает, что необходимо вникать в детали экономики и культуры каждой отдельной страны, чтобы открыть для себя возможности, доступные для сообразительного бизнесмена.
Различные разделы ниже посвящены определенному аспекту деловой культуры или этикета в регионе, включая детали ближневосточного календаря, переговоры с арабскими деловыми партнерами и даже то, как обращаться с гостеприимством и приглашениями в регионе.Здесь есть много полезных советов, чтобы вы избежали оплошностей, которые в противном случае мог бы совершить недостаточно подготовленный бизнесмен/женщина, прибывающий на Ближний Восток. В заключительных разделах статьи будут приведены некоторые советы для конкретных стран, подчеркивающие различия в практике между различными странами, входящими в состав Ближнего Востока.
Это руководство дает вам подробное и всестороннее представление об этикете региона, позволяя вам добиться успеха в захватывающем и разнообразном регионе, которым является Ближний Восток.
Время имеет ключевое значение: руководство по календарю Ближнего Востока
Одной из самых основных, но наиболее легко упускаемых из виду деталей ведения бизнеса на Ближнем Востоке является изменение рабочей недели. Пятница — священный день в исламе, и в полдень проводятся совместные молитвы. Поэтому выходные в большинстве стран Ближнего Востока выпадают на пятницу и субботу, хотя бывают и исключения.На приведенной ниже диаграмме показаны различные выходные по региону:
Название страны | Пятница/суббота | суббота/воскресенье |
Алжир | √ | |
Бахрейн | √ | |
Египет | √ | |
Ирак | √ | |
Иордания | √ | |
Кувейт | √ | |
Ливан | √ | |
Ливия | √ | |
Марокко | √ | |
Оман | √ | |
Палестина | √ | |
Катар | √ | |
Саудовская Аравия | √ | |
Судан | √ | |
Сирия | √ | |
Тунис | √ | |
Объединенные Арабские Эмираты | √ | |
Йемен | √ |
Полезно отметить, что хотя григорианский календарь является официальной нормой на большей части Ближнего Востока (за исключением Саудовской Аравии), исламский лунный календарь также влияет на жизнь с точки зрения религиозных праздников и событий.Следует отметить два основных мусульманских праздника: Курбан-байрам и Курбан-байрам. Первый следует за окончанием поста в месяц Рамадан, а второй — за окончанием ежегодного паломничества (также известного как хаджа ). Эти фестивали обычно длятся три дня, но правительства обычно продлевают их по своему усмотрению. Поскольку исламский календарь следует лунному, а не солнечному движению, трудно точно предсказать, когда выпадут праздники, и даты будут варьироваться от страны к стране и из года в год.Поэтому рекомендуется избегать планирования бизнеса во время этих двух фестивалей.
На Ближнем Востоке профессиональная и личная жизнь переворачивается с ног на голову в месяц Рамадан. Мусульмане считают Рамадан священным месяцем, и они постятся от рассвета до заката, запрещая им есть, пить и курить. Часы работы часто значительно сокращаются, и разумно избегать ведения бизнеса или организации встреч в течение этого месяца.Опять же, из-за лунного календаря точные даты Рамадана меняются как из года в год, так и от страны к стране, и фактически пост начнется только после того, как в каждой стране будет замечена правильная луна, а не официальная дата начала. . Также обратите внимание, что если вы оказались в арабской стране во время Рамадана, вежливо есть, пить и курить только внутри и вдали от посторонних глаз.
Хотя в арабских странах преобладают мусульмане, в них также проживает большое количество христианских меньшинств, особенно в Иордании и Египте.Поэтому вы также должны ожидать, что христианские праздники, такие как Рождество, нарушат рабочий график.
Планирование поездки на Ближний Восток
В арабском мире гораздо меньше разрыва между личной и профессиональной жизнью, и поэтому ключевым является личный контакт и общение лицом к лицу. Не пытайтесь вести дела по электронной почте или телефону, а вместо этого постарайтесь организовать личную встречу.
Наличие старшего контактного лица в компании или организации необходимо для фактического проникновения в отрасль, поэтому, если у вас нет ни одного из них, рассмотрите возможность найма посредника или кого-то, широко известного как «контактный спонсор», который направит вас к нужному человеку.
Хотя это может варьироваться от страны к стране и даже от бизнеса к бизнесу, организация на Ближнем Востоке может быть более организованной в последнюю минуту, чем в других частях мира, где, по крайней мере, первоначальные встречи должны быть запланированы за недели, если не за месяц. . Старайтесь не назначать встречу заблаговременно и обязательно подтвердите встречу по телефону за несколько дней до нее.
Привет на Ближнем Востоке
Арабы чрезвычайно гордятся своим языком, не в последнюю очередь потому, что он происходит от классического арабского языка, который используется в Священном Коране для записи откровений, ниспосланных Аллахом Пророку Мухаммеду (мир ему и благословение).
Поэтому рекомендуется выучить несколько простых арабских приветствий, чтобы установить дружескую связь с кем бы вы ни встретились. Предполагается, что иностранцы не удосужились выучить какой-либо арабский язык до прибытия, поэтому небольшое знание имеет большое значение. Ниже приведен краткий список полезных фраз:
Когда/где использовать | Транслитерация | Арабский | Буквальное английское значение (где применимо) |
Начальное приветствие (религиозное по смыслу, особенно распространено в странах Персидского залива). | Ас-салам алейкум | السلام عليكم | Мир вам. |
Ответ на выше. | Ва алейкум ас-салям | وعليكم السلام | И вам мир. |
Привет | Мархаба | Номер | |
Как дела? | Кейф аль-Хаал? | كيف الحال؟ | |
Ответ на выше. | Аль-хамдулиллах | الحمد لله | Слава Богу. |
Пожалуйста | Мин фадлак (мужчине) Мин фадлик (женщине) | من فضلك | |
Спасибо | Шукран | Номер | |
Выражение, распространенное при обсуждении будущих планов или действий. | Иншаллах | إن شاء الله | Даст Бог. |
До свидания | Ма Ас-Салама | مع السلامة | Иди с миром. |
Рукопожатия — типичная форма физического приветствия на Ближнем Востоке, но они, вероятно, длятся дольше, чем привыкли жители Запада. Перед тем, как сделать это, рекомендуется дождаться, пока другой человек уберет руку.Если вы мужчина, приветствующий арабскую деловую женщину, подождите, пока она протянет руку, поскольку особенно консервативные женщины могут предпочесть не пожимать руку мужчинам. Точно так же, если вы деловая женщина и встречаетесь с арабскими бизнесменами, подождите, пока они сами начнут рукопожатие.
Как правильно обращаться к человеку, с которым вы встречаетесь, зависит от страны и бизнеса, но лучше оставаться формальным, если вы не уверены. К вам, скорее всего, будут обращаться «господин/госпожа», за которым следует ваше имя.В последних разделах ниже приведены советы по обращению к потенциальным деловым партнерам для конкретных стран.
Визитные карточкиявляются частью курса обучения арабскому миру, поэтому не забудьте распечатать свои визитные карточки на арабском и английском языках. Важно помнить, что арабский язык читается справа налево, а это означает, что глаза араба автоматически обращаются к правой стороне написанного, поэтому соответствующим образом разместите логотип своей компании на карточке.
Как завоевать доверие арабского делового мира
Хотя ситуация меняется по мере того, как арабские страны все больше знакомятся с западной деловой практикой, для многих арабов не существует разделения между личной и профессиональной жизнью, и поэтому потенциальный деловой партнер также должен рассматриваться как потенциальный друг.
Крайне важно организовать встречу лицом к лицу, так как в этой среде значительно повышается способность завоевывать доверие. Арабский бизнесмен/женщина захочет поговорить на личном уровне еще до того, как будет поднята цель визита или встречи. Это все часть желания понять вас на личном, дружеском уровне, прежде чем обсуждать бизнес.
Светская беседа невероятно важна для установления дружеских деловых отношений. Вы должны быть готовы ответить на вопросы о вашем путешествии, вашем доме, вашем опыте пребывания в стране, в которую вы отправились, о вашем здоровье и здоровье вашей семьи.Будет хорошей идеей подготовить несколько анекдотов или историй, которыми можно развлечься, и задать все вопросы своему знакомому. Имейте в виду, что обычно и ожидается спрашивать о здоровье семьи араба и, возможно, некоторые общие вопросы о его / ее детях, но не спрашивайте конкретно о членах семьи женского пола, поскольку это может вызвать оскорбление в более консервативных обществах.
Во время пребывания на Ближнем Востоке вы также можете столкнуться с системой, широко известной как wasta .Wasta следует известному западному принципу: «Важно не то, что вы знаете, а то, кого вы знаете». На Ближнем Востоке это широко эксплуатируемая система, и она не считается ни постыдной, ни тайной, а просто частью нормального хода бизнеса и повседневной жизни. Если у вас есть влиятельные контакты или друзья в нужных местах, вы, вероятно, обнаружите, что бюрократия и бизнес идут гораздо более гладко. Также распространена система заимствованных и возвращаемых услуг. Если деловой партнер просит вас об одолжении, постарайтесь выполнить его или, по крайней мере, сделайте вид, что вы старались изо всех сил.Никогда не отказывайтесь прямо делать что-то, когда это явно бесполезно. Даже если вы не сможете дать контактному лицу то, что ему нужно или чего он хочет, ваши усилия и энтузиазм будут помнить, ценить и обязательно вознаградят со временем.
Встречи на Ближнем Востоке
Первое, на что следует обратить внимание, приступая к обсуждению мельчайших деталей встреч в арабском мире, это то, что понятие пунктуальности может быть очень разным. Не удивляйтесь, если ваш коллега опаздывает на полчаса, а иногда и дольше.На Ближнем Востоке время течет по-другому, более спокойно, и легче плыть по течению, чем разочаровываться. Сказав это, желательно, чтобы вы, как посетитель, появлялись вовремя в знак уважения к вашему хозяину.
Встречи в арабском мире имеют совершенно другую структуру. Вы можете ожидать гораздо более круговую структуру, в отличие от жестко линейных тенденций большинства западных методов ведения бизнеса. Повестки дня, скорее всего, не будет. После обычных пяти минут светской беседы будет поднят и обсужден вопрос о бизнесе, скорее всего, с самым высокопоставленным бизнесменом в комнате, ведущим и направляющим дискуссию.
Часто перебивают, даже если кажется, что это должна быть личная встреча. Другие сотрудники или посетители, входящие в офис или помещение для получения подписей или совета, телефонных звонков или проверки электронной почты, должны рассматриваться как часть длительного процесса деловой встречи в арабском мире. Этот аспект встречи на Ближнем Востоке усугубляется быстрым распространением смартфонов по всему региону. Арабы очень открыты для проверки своих смартфонов и общения с ними, даже когда они сидят и разговаривают с вами лицом к лицу.Будьте к этому готовы и постарайтесь не расстраиваться и не обижаться. На Ближнем Востоке это не признак неуважения, это просто часть современной культуры, основанной на технологиях.
Не забудьте взять несколько копий любой печатной информации, бизнес-планов или брошюр, которые вы можете использовать или представить на собрании. Вполне возможно, что человек, с которым вы разговариваете, не является лицом, принимающим решения в компании, и что вашу встречу и материалы нужно будет позже передать другим.
Переговоры с вашими арабскими деловыми партнерами
Крайне важно помнить, что арабские общества были и во многих отношениях остаются традиционными торговыми обществами, и поэтому нормально ожидать от ближневосточного бизнесмена жесткой сделки. Вы были предупреждены.
Темпы переговоров в арабском мире часто намного медленнее, так что будьте терпеливы и не пытайтесь торопить своих коллег с заключением сделки.Такое же терпение имеет решающее значение при работе с бюрократией и бумажной работой, распространенной в каждой ближневосточной стране. Время и усилия, необходимые для получения виз, разрешений и других необходимых документов, могут деморализовать, но если вы готовы переждать ожидание, это будет еще более полезным.
Другим отличием в том, как арабы ведут переговоры, является племенной или ассоциативный менталитет. Большинство ближневосточных обществ все еще возвращаются к своему племенному происхождению, даже если общество политически отошло от этой структуры.Это может повлиять на переговоры, так как ведущий переговорщик, скорее всего, захочет обсудить решение со всей командой, прежде чем подтвердить соглашение, так что, опять же, отведите больше времени на этот этап переговоров.
Один из самых важных моментов, о котором следует помнить, занимаясь бизнесом на Ближнем Востоке, заключается в том, что многие арабы считают крайне постыдным, когда кто-то теряет лицо на публике в любой момент. Поэтому они будут изо всех сил стараться сохранить лицо, будь то свое собственное или лицо окружающих.Старайтесь не возражать напрямую и не противоречить кому-либо во время встречи. Сказать кому-то, что вы считаете его/ее неправым, – это верный способ заставить его потерять лицо, а это означает, что для вас не будет никакой сделки. Вместо этого попробуйте тонкие индикаторы несогласия, используя такие фразы, как «Чтобы двигаться вперед, я думаю, было бы лучше…» или «По моему опыту то-то и то-то было более эффективным, так что, возможно, стоит подумать об этом». ». Имейте также в виду, что араб вряд ли будет прямо с вами не соглашаться, поскольку это приведет к потере вами лица, и поэтому становится трудно установить, действительно ли вы согласны, согласны или готовы перейти к следующий этап переговоров.Всегда рекомендуется завершать встречу обменом электронными письмами или телефонным разговором, в ходе которых арабам, возможно, будет легче откровенно выразить свое мнение и пожелания.
Язык тела приобретает еще большее значение в арабском контексте, поскольку публичное несогласие очень рискованно. Следите за всеми обычными признаками положительной и отрицательной реакции через язык тела и знайте, что это может быть лучшим индикатором мнения человека, чем то, что предполагает его речь.
Также помните, что с точки зрения языка тела, во многих арабских культурах показывание пальцем вверх считается грубым, как и скрещивание ног, когда вы сидите, и демонстрация подошвы вашей обуви кому-то.
Здесь необходимо отметить личное пространство в арабском мире. Арабы часто дают вам гораздо меньше личного пространства, чем это принято на Западе, и поэтому будут стоять или сидеть намного ближе к вам, больше прикасаться к вам и, возможно, даже брать вас за руку, ведя вас куда-то. Это, хотя и очень необычно с западной точки зрения, является просто культурной разницей.
Дресс-код для бизнеса на Ближнем Востоке
Деловые люди, посещающие Ближний Восток, могут рассчитывать на то, что их одежда будет очень похожа на обычную. Элегантного делового костюма будет достаточно (хотя темные цвета рекомендуются), а в некоторых областях подходит гораздо более повседневная одежда, в зависимости от страны, региона и сферы бизнеса, как и везде в мире. Однако в целом, путешествуя по Ближнему Востоку, избегайте ношения шорт и рубашек с короткими рукавами или футболок, поскольку идея скромности в одежде применима как к мужчинам, так и к женщинам во многих обществах.
Деловые женщины, посещающие Ближний Восток, всегда должны одеваться консервативно, прикрывая руки по крайней мере до локтя, ноги до щиколоток и избегая декольте. Точный дресс-код для женщин сильно зависит от страны. См. приведенные ниже советы для конкретных стран, чтобы проверить, достаточно ли консервативной деловой одежды или существует особый дресс-код, которого необходимо придерживаться (очень редко по закону).
Многие арабские общества очень озабочены внешним видом как свидетельством социального статуса, а одежда хорошего качества отражает комфортное или влиятельное положение в обществе.Поэтому рекомендуется обращать внимание на качество и внешний вид одежды, которую вы носите, чтобы произвести хорошее впечатление.
Имейте в виду, что ваши арабские коллеги, особенно в странах Персидского залива, могут носить традиционную одежду. Обычно он состоит из длинного белого халата, известного как тобе, и часто также из головного убора в красно-белую клетку, называемого куфией. Точный стиль и цвет этого платья будут варьироваться от страны к стране, от региона к региону и даже от племени к племени.Большинство женщин в Персидском заливе одеваются в традиционную черную одежду, называемую абайей, и носят платок. Не поддавайтесь искушению надеть традиционное платье самостоятельно, так как это может оскорбить тех, кто носит его как символ продолжающегося наследия и традиции.
В других местах, в Леванте и Северной Африке, стиль одежды бизнесменов и женщин сильно различается. Некоторые будут одеты традиционно, а другие будут одеты в костюмы или общую одежду, которую вы ожидаете встретить где-либо еще в мире.
Гостеприимство в странах Ближнего Востока
Гостеприимство – ключевой аспект арабской культуры, связанный с честью и уважением вашей семьи. Поэтому будьте готовы к тому, что на вас обрушатся угощения, подарки и приглашения, и знайте, что это часть культуры и совершенно нормально.
Во время встречи вам, скорее всего, предложат что-нибудь освежающее, будь то чай, кофе, сок, печенье или финики, и это лишь некоторые из распространенных примеров.Обязательно примите это гостеприимство. Принимать ли сразу, как только это предлагается, или после повторного предложения, зависит от страны, поэтому смотрите советы ниже.
Ваш хозяин может пригласить вас в ресторан. Хорошей практикой является возврат приглашения. Обычно тот, кто приглашает, оплачивает счет. Если по какой-либо причине группа собирается разделить счет, лучше, чтобы один человек платил, а другие возмещали расходы наедине, а не публично за столом.
Приглашение на ужин в дом принимающей стороны – это прекрасная возможность закрепить необходимую дружбу для крепкого делового партнерства с арабом, а также интересный культурный опыт. Однако следующие советы имеют решающее значение для успешного светского мероприятия:
- Обычно, особенно в Персидском заливе, мужчины и женщины обедают отдельно. Приглашение на ужин не обязательно включает в себя распространение этого приглашения на супруга или вторую половинку.
- Пунктуальность — это знак уважения к хозяину. Однако не надейтесь съесть сразу. Это нормально, когда люди много разговаривают и общаются перед тем, как подадут еду.
- Примите небольшой подарок или знак признательности принимающей стороне, но не принимайте алкоголь, так как употребление алкоголя в исламском доме может нанести большой ущерб.
- Следуйте инструкциям вашего хоста, входите в комнату, когда он указывает, что вы это делаете, и садитесь только тогда, когда вас об этом попросят. Имейте в виду, что может быть принято, что самый старший человек в комнате входит или садится первым, поэтому подождите, пока ему не скажут, что делать.
- Будьте готовы сидеть на полу во время обеда во многих ближневосточных заведениях, но не стесняйтесь время от времени менять положение. В общем, следите за окружающими в том, как вы сидите и позиционируетесь.
- Что касается допустимых тем для разговора, не поднимайте тему бизнеса, если это не делает ваш хозяин, и старайтесь держаться подальше от религии и политики (особенно Израиля), поскольку такие темы могут легко оскорбить.
- Еду принято подавать посреди пола или стола, и каждый сам себе набивается из общей тарелки или тарелок.Вам, как гостю, вполне могут предложить самые вкусные кусочки, и принять их будет вежливо. Однако не начинайте принимать пищу, пока вам не скажут, так как в некоторых странах самый старший человек в комнате ест первым, а все остальные следуют за ним.
- В зависимости от дома и хозяина вам могут подарить или не подарить столовые приборы. Если нет, то принято использовать кусок хлеба, чтобы достать еду из центрального блюда и съесть еду и хлеб вместе.
- Не используйте левую руку для извлечения еды из центральной тарелки, так как левая рука считается нечистой в мусульманском обществе.Многие арабы не позволят своей левой руке прикасаться к какой-либо еде, но если вам, как иностранцу, трудно оторвать хлеб одной рукой, вы можете использовать обе руки, и на вашу некомпетентность следует не обращать внимания. На этом примечании также избегайте передачи предметов или визитных карточек арабам левой рукой по той же причине, что и выше.
- Делайте комплименты еде и дому в целом свободно, но избегайте чрезмерного усердия делать комплименты отдельным предметам, поскольку по обычаю они затем преподносятся вам в качестве подарков.
Стоит отметить, что культура работы на Ближнем Востоке обычно не предполагает походов за напитками, как в Европе или США, но из этого правила есть исключения. В частности, влиятельные бизнесмены и женщины из более высокого социально-экономического положения, привыкшие к международным поездкам, вполне могут воспользоваться преимуществами работы с иностранцем, чтобы заняться этим видом деятельности. Хотя такие нетрадиционные арабы, как этот, вероятно, в любом случае пошли бы выпить с арабами-единомышленниками, они вполне могут чувствовать себя более комфортно, будучи либеральными личностями в присутствии иностранцев.
Точно так же, как вы встретите гостеприимство в арабском мире, если вы пригласите араба, будь то на Ближнем Востоке или в вашей родной стране, он/она будет ожидать от вас такого же гостеприимства и щедрости. . Принимать и приветствовать арабов должным образом — значит делать все возможное, что вы можете предложить, независимо от средств. Примеры включают предоставление и оплату всей еды, напитков и транспорта или выполнение функций гида по основным достопримечательностям города.Обязательно учтите их пожелания и по-настоящему подарите им опыт вашей щедрости. Это лучший способ произвести впечатление на арабов в сфере гостеприимства.
Другие религиозные соображения при работе на Ближнем Востоке
Мусульмане обязаны молиться 5 раз в день, а время молитв объявляется призывом к молитве, который звучит из местных мечетей, а также печатается в ежедневных газетах. Примерное время пяти намазов следующее:
- Аль-Фаджр – Рассвет, перед восходом солнца
- Аль-Зухр – Полдень, после того как солнце достигло своей высшей точки на небе
- Аль-Аср – Вечер
- Аль-Магриб – Сразу после захода солнца
- Аль-Иша – Между закатом и полуночью
Не все мусульмане пойдут молиться в мечеть, многие предпочитают молиться дома или в офисе.Имейте в виду, что в офисах будут отдельные молитвенные комнаты для мужчин и женщин. При планировании встреч рекомендуется учитывать время молитвы.
Мусульманам запрещено употреблять как свинину, так и алкоголь, поэтому эти продукты трудно найти во многих странах Ближнего Востока, а в других они незаконны.
Советы для конкретных стран
- Саудовская Аравия
- При работе в Саудовской Аравии крайне важно нанять контактного спонсора с влиятельными друзьями или родственниками, которые могут привести вас к правильному партнерству для вашего бизнес-плана.Обратите внимание, что однажды использовав этот контакт, крайне сложно переключиться на другой.
- Кофе часто подают в конце встречи, чтобы показать, что процесс подходит к концу, и иногда в этот момент также зажигают благовония.
- Верность семье, дому Сауда и божественному исламскому закону является ключом к пониманию менталитета саудовца. Мышление является коллективным, ориентированным на семью и племя, и преобладает сильное чувство фатализма, обусловленное божественной волей, что означает, что большинство с радостью принимает статус-кво в обществе.
- Не ожидайте увидеть много женщин при ведении бизнеса в Саудовской Аравии, хотя профессиональных саудовских женщин становится все больше. Общественное достояние считается мужским анклавом, и на женщин распространяется множество ограничений по закону, например, запрет на вождение автомобиля.
- Для деловых женщин, отправляющихся в Саудовскую Аравию, обязательна длинная черная мантия, известная как абайя, закрывающая от шеи до лодыжек и до запястий. Также желательно носить платок на случай столкновения с религиозной полицией в стране.
- Объединенные Арабские Эмираты
- Статус очень важен в ОАЭ, поэтому следует использовать правильные титулы «Шейх» или «Сайед» («Шейха» или «Сайеда» для женщин).
- Возраст напрямую связан со старшинством, и принято вставать, когда кто-то старше вас входит в комнату, сначала приветствовать самого старшего человека в комнате и ждать, пока самый старший человек в комнате начнет есть, прежде чем начать самому.
- Имейте в виду, что из-за большого количества эмигрантов в ОАЭ многие компании ведут бизнес здесь почти полностью на западных условиях, поэтому важно не иметь предубеждений, поскольку каждый бизнес будет объединять местные и международные ценности в своей практике.
- ОАЭ, и в частности эмират Дубай, славятся своими возможностями для международного бизнеса, и все аспекты делового этикета, включая дресс-код, отражают это. Будучи бизнесменом или женщиной в Эмиратах, вы можете рассчитывать на то, что будете одеваться так же, как и в любой другой стране мира.
- Иордания
- Когда вы сталкиваетесь с группой людей, начните с приветствия первого человека справа от вас и переходите к последнему человеку слева от вас.
- Как и во многих арабских странах, возраст связан со стажем работы. В целом пожелания и мнения кого-то старше вас придерживаются. Самый старший человек в комнате, скорее всего, будет вести дискуссию, и рекомендуется прямой зрительный контакт с этим человеком.
- Обмен подарками на первых деловых встречах является необычным.
- Если вам предлагают закуски во время или после встречи, вежливо сначала отказаться и принять после того, как предложение будет сделано 3 раза.
- Если вас пригласят в иорданский дом, будет вежливо взять небольшой подарок, например, сладости или цветы. Ни один подарок не должен быть слишком показным или дорогим, так как это может быть расценено как взятка.
- Египет
- Подумайте о том, чтобы нанять местного агента, чтобы получить нужные контакты и ускорить процесс. Этот человек также может представить основные моменты вашего бизнеса на арабском языке, механизм экономии времени, который оценят египтяне.
- Думая о подходящих темах для светской беседы, всегда упоминайте достижения Египта, как древние, так и современные, и подумайте о том, чтобы поговорить о хлопковой промышленности, которая чрезвычайно важна.
- Часы работы каждый день различаются между летом и зимой. Летом они обычно с 8:00 до 14:00, а зимой с 9:00 до 13:00, а затем с 17:00 до 19:00.
- Существует тенденция, что люди не работают и в четверг, несмотря на то, что выходные официально начинаются в пятницу.
- Если вы едите с египтянином, не ешьте всю еду на своей тарелке. Небольшое количество пищи указывает на то, что вы съели достаточно, а чистая тарелка указывает на то, что вы хотите больше еды.Кроме того, не солите еду в присутствии египтянина, так как это считается оскорблением для еды.
- Марокко
- Французское влияние в Марокко остается сильным, и вы можете обнаружить, что французская деловая практика изобилует, и что основным языком бизнеса является французский, а не арабский.
- При организации встречи в Марокко, в отличие от других арабских стран, вы должны попытаться организовать ее как можно раньше, а затем подтвердить ее за несколько дней.
- Не упоминайте в разговорах королевскую семью, политику в Западной Сахаре и Алжире и наркотики, так как все это запретные темы.
- Порция мятного чая является символом гостеприимства, так что будьте готовы принять его при встрече с новым человеком.
- Семейная ячейка является наиболее важной структурой в марокканском обществе, поэтому участие в кумовстве считается положительным моментом, поскольку это является признаком поддержки семейной структуры.
Профили стран онлайн-маркетинга Ближнего Востока
Заинтересованы в онлайн-маркетинге на Ближнем Востоке? Перейдите по ссылкам ниже на профили в интересующих вас странах.Мы будем добавлять профили стран по мере того, как найдем время и ресурсы для их создания. Не стесняйтесь обращаться к нам, если вы заинтересованы в получении дополнительной информации.
Нажмите на страну, которую хотите просмотреть.
Дополнительные ресурсы для тех, кто хочет вести бизнес на Ближнем Востоке в 2020 году и далее.
10 лучших городов Ближнего Востока для ведения бизнеса
Профиль потребителей арабских стран Ближнего Востока
Руководство по законам об импорте и налогам на Ближнем Востоке
Список стран региона MENA
Полное руководство по маркетингу в Рамадан
Электронная коммерция на Ближнем Востоке
Руководство по сезонным акциям в арабском мире
Полное руководство по ценовым форматам для Ближнего Востока
Заключение
Ближний Восток предлагает множество возможностей для опытных бизнесменов и женщин, желающих выйти из своей зоны комфорта, чтобы пожинать плоды.Это руководство предлагает советы по всем аспектам деловой культуры и этикета Ближнего Востока и должно послужить полезной отправной точкой для тех, кто хочет знать, чего ожидать при выходе в регион.
Если вам нужно напоминание об основных моментах и советах, содержащихся в этой статье, распечатайте этот информационный бюллетень, который поможет вам в пути.
Каталожные номера
Всемирное руководство по этикету в Африке и на Ближнем Востоке Дина Фостера (Wiley, 2002)
Понимание арабов: современный путеводитель по арабскому обществу Маргарет К.Найделл (Межкультурная пресса, 2012)
Понимание ислама: введение в мусульманский мир Томаса В. Липпмана (A Meridian Book, 1995)
Поцелуй, поклон или рукопожатие: бестселлер по ведению бизнеса в более чем 60 странах , Терри Моррисон и Уэйн А. Конэвей (Adams Media, 2006)
Обновлено:
Джордан Бошерс
Джордан Бошерс — главный стратег по цифровым технологиям в IstiZada, цифровом агентстве, которое помогает компаниям выходить на арабский рынок.У него более 10 лет опыта проведения успешных кампаний цифрового маркетинга в арабском мире. Его понимание арабского SEO помогло ему вырастить ранее неизвестные веб-сайты, чтобы доминировать в арабских нишах в Google, включая рост одного сайта с 0 до более чем 1 миллиона пользователей в месяц. Джордан консультировал сотни компаний, в том числе помогал таким корпорациям, как Amazon, Berlitz и Exxon Mobil, в их цифровом маркетинге на арабском языке. Узнайте больше здесь или на LinkedIn.
Просмотреть все сообщения Джордана Бошерса
семейных предприятий на арабском Ближнем Востоке: что мы знаем и куда нам двигаться?
https://doi.org/10.1016/j.jfbs.2020.100359Получение прав и контентаОсновные моменты
- •
Обзор, интеграция и организация исследований семейного бизнеса на арабском Ближнем Востоке: 70 статей с 2000 по 2018 год.
Высокая приверженность сотрудников, торжественное назначение женщин на руководящие должности, стремление к мужской династической преемственности.
- •
Консервативные финансовые стратегии, неформальные методы управления персоналом и неформальные структуры управления.
- •
Сохранение гармонии в семье — важнейшая цель, которую преследуют семейные предприятия арабского Ближнего Востока.
- •
Исследование семейного бизнеса на арабском Ближнем Востоке все еще находится в зачаточном состоянии; несколько интересных направлений для будущих исследований.
Abstract
В этой статье подводятся итоги исследования семейного бизнеса на арабском Ближнем Востоке путем систематического обзора 70 статей, опубликованных в период с 2000 по 2018 год.Результаты показывают, что преобладающие культурные черты патриархата и коллективизма привели к высокой приверженности рабочей силе семейного бизнеса, к церемониальному назначению женщин на руководящие должности, к приоритету семейной гармонии над любыми другими целями, к стремлению к мужской династической преемственности, которая поддерживает видение основателя и неформальные методы работы с персоналом. Кроме того, наличие институциональных пробелов способствовало внедрению неформальных структур управления и привело к тому, что контролирующие собственники приняли консервативные финансовые стратегии.Эти практики приводят к различным прочным экономическим и социальным результатам в зависимости от правовой структуры бизнеса, стадии владения по поколениям и динамики семейных отношений. Несмотря на эти выводы, большая часть предыдущих исследований семейного бизнеса на арабском Ближнем Востоке остается исследовательской и несфокусированной, что подчеркивает очевидную потребность в контекстуализированных, теоретически богатых и методологически строгих исследованиях. В заключение в статье предлагается план дальнейших исследований семейного бизнеса на арабском Ближнем Востоке.
Ключевые слова
Арабский Ближний Восток
Развивающиеся страны
Развивающиеся страны
Семейный бизнес
Обзор литературы
Рекомендуемые статьиСсылки на статьи (0)
Автор(ы). Опубликовано Elsevier Ltd.
Рекомендуемые статьи
Ссылки на статьи
Ближний Восток извлекает выгоду из своей приверженности инновациям
Aramco возглавляет множество инновационных проектов, направленных на переосмысление двигателей внутреннего сгорания будущего.Одним из них является мобильное улавливание углерода, технология, разработанная учеными Aramco, которая может улавливать до 25% CO 2 , выбрасываемого с выхлопными газами автомобиля. Цель состоит в том, чтобы поднять эту способность до 50%. Захваченный CO 2 хранится на борту транспортного средства для последующего сбора и использования в различных промышленных и коммерческих целях, включая приведение в действие большегрузных транспортных средств и грузового транспорта. Технология была успешно продемонстрирована на двух прототипах — пикапе и легковом автомобиле среднего размера.Aramco также работает с автопроизводителями над разработкой двигателя, который был бы столь же эффективен, как двигатель внутреннего сгорания (дизельный), но работал бы на бензине и, следовательно, не производил значительных уровней выбросов сажи и NOx. Бензиновые двигатели с воспламенением от сжатия могут снизить расход топлива и выбросы CO 2 на 25% по сравнению с типичными двигателями внутреннего сгорания.
Возьмем еще один пример: авиакомпания Emirates, занимающая второе место в нашем исследовании по инновациям в регионе, которая выросла с двух самолетов в 1985 году до крупнейшего в мире парка дальнемагистральных самолетов.Эмирейтс уже давно известна тем, что расширяет границы дизайна салона, комфорта и обслуживания на борту, что может подтвердить практически любой часто летающий пассажир. Лаборатория Aviation X Lab компании объединяет возможности авиакомпании с возможностями цифровых партнеров и поставщиков оборудования, чтобы улучшить качество путешествий для клиентов внутри и снаружи самолета. Например, приложение Hub Monitor, созданное собственными силами, отслеживает в режиме реального времени время оборота самолетов в хабе в Дубае и помогает выявлять и устранять возможные задержки.
Инновации завтра
В дальнейшем у новаторов на Ближнем Востоке есть значительные ресурсы, которые они могут использовать. К ним относятся крупные национальные и отраслевые программы трансформации, охватывающие несколько секторов, такие как UAE Vision 2021, Saudi Arabia Vision 2030 и Qatar National Vision 2030. Многие компании осваивают новые технологии за пределами традиционных областей, таких как солнечная энергетика. Ближний Восток становится плавильным котлом для многонациональных корпораций и ведущих мировых научных учреждений, а правительства Ближнего Востока и частные учреждения установили глобальные партнерские отношения, которые служат инновационной повестке дня.
Большое количество молодежи в регионе способствует внедрению новых методов работы и передовых технологий, таких как машинное обучение и искусственный интеллект (ИИ). Влияние последнего на инновации хорошо задокументировано, в том числе в нашем собственном отчете «Самые инновационные компании за 2018 год» . Новое исследование BCG по цифровому ускорению показывает, что ближневосточные компании в нескольких секторах особенно хорошо позиционированы в этом отношении, с очень высокой долей бионических компаний (тех, которые эффективно сочетают человеческие и передовые технологические возможности) в таких отраслях, как технологии (60%), финансовые услуги (53%) и потребительские товары (64%).
Одним из основных способов повышения производительности цифровой зрелости является возможность объединения больших наборов данных с искусственным интеллектом, что ускоряет инновации, разработку и тестирование продуктов, тем самым сокращая время выхода на рынок и предоставляя преимущество первопроходца. Например, Nala, компания, разработавшая первую в мире медицинскую платформу искусственного интеллекта на арабском языке, позволяет более чем 50 000 пользователей получать точные медицинские диагнозы через свое мобильное приложение.
Еще одно преимущество заключается в том, что ближневосточные компании хорошо умеют сочетать глобальные инновации с местными знаниями и опытом для создания новых рынков и существенной ценности, а затем привлекают глобальный интерес к региону. Careem, например, — это приложение для заказа поездок с четким местным ценностным предложением: предлагать удобный транспорт в ближневосточных городах, в которых отсутствует развитая инфраструктура общественного транспорта или широко распространенное владение автомобилями. Компания Careem, основанная в 2012 году, в настоящее время работает более чем в 100 городах в 14 странах и создала более миллиона рабочих мест в регионе.Стартап начинался как веб-сервис для корпоративного бронирования автомобилей, но быстро превратился в транспортную сетевую компанию, которая предоставляет индивидуальные предложения, соответствующие потребностям обычных людей в регионе, который живет за счет услуг, доставки и удобства, но стремится ограничить пребывание на улице в летнее время. Компания Careem, которая недавно запустила службы доставки и оплаты, была приобретена мировым лидером отрасли Uber в 2020 году.
Инноваторы Ближнего Востока часто находят способы преодолеть существующие институциональные или технологические барьеры (а также традиционных конкурентов) для разработки новых решений.Souq.com, основанная в 2005 году в Дубае, ОАЭ, превратилась в крупнейшую компанию электронной коммерции на Ближнем Востоке, обслуживающую клиентов в семи странах с общим населением более 135 миллионов человек и штатом более 3000 человек. Он смог обойти проблему региональной доставки, вызванную отсутствием почтовых индексов, с помощью интеллектуальной системы геолокации. С тех пор он превратил свою технологическую службу доставки в отдельный бизнес (Q Express), который он предлагает третьим сторонам.
Компания Souq поняла, что большие возможности заключаются не столько в объединении отдельных покупателей и продавцов, сколько в объединении клиентов с розничными продавцами, и быстро переключилась с бизнеса B2B на бизнес, ориентированный только на B2C.Она подошла к своей платежной системе как к отдельному предпринимательскому предприятию, а не как к еще одному собственному проекту развития. Запущенный под торговой маркой PayFort в 2013 году, он с тех пор стал ведущим поставщиком онлайн-платежей на Ближнем Востоке.
Souq был приобретен Amazon в 2017 году. С момента приобретения Amazon сосредоточился на интеграции местных ноу-хау Souq и глобального опыта Amazon. Souq.com был переименован в Amazon.ae в ОАЭ в 2019 году и в Amazon.sa в Саудовской Аравии в 2020 году.
Как двигаться вперед
Задача лидеров на Ближнем Востоке, как и везде, будет заключаться в том, чтобы машина инноваций была хорошо смазана и работала безотказно. Инновационные системы многогранны. В них участвуют люди и команды, выполняющие множество функций. У них может быть много движущихся организационных частей: исследования и разработки, партнеры по экосистеме, инкубаторы, акселераторы и корпоративные венчурные фонды. Они также динамичны. Их необходимо разрабатывать и регулярно перерабатывать, чтобы обеспечить желаемый уровень прибыльного органического роста, а части всегда должны действовать как единое целое для достижения общего результата.
Данные из глобальной базы данных BCG по сравнительному анализу инноваций показывают, что компании с более совершенными системами достигают увеличения своих инновационных результатов на 5-20 процентных пунктов (процент продаж продуктов, услуг или бизнес-моделей, внедренных за последние три года). Эффективный инновационный путь начинается с тщательной работы по установлению общего языка инноваций, созданию базы фактов для формулирования проблемы и получению одобрения со стороны генерального директора. Мы пришли к выводу, что ряд острых вопросов, каждый из которых посвящен одному из десяти основных элементов инновационной системы компании, является хорошим началом.Вопросы для новаторов в мире после COVID отражают типичный разрыв, который мы наблюдаем между ведущими новаторами (эталонные компании) и теми, кто стремится пополнить их ряды. (Эти вопросы более подробно рассматриваются в статье из нашего отчета за 2020 год, в которой рассматривается, как серийные новаторы неоднократно добиваются успеха с течением времени.) Вопросы включают следующее:
- Есть ли у нас общая инновационная цель?
- Основана ли наша инновационная стратегия на глубоком понимании и предвидении клиентов, которые могут помочь нам решить, что делать — и не делать — и дать нам возможность приспособиться к меняющимся возможностям?
- Гарантируем ли мы, что люди и бюджеты соответствуют нашим общим приоритетам в области инноваций, и оперативно перестраиваются при смене приоритетов?
- Вознаграждают ли наши показатели и поощрения как предсказуемый постепенный прогресс, так и успешные пошаговые инновации?
- Есть ли у нас четкие роли для всех разрозненных элементов нашей более широкой инновационной экосистемы?
- Есть ли у нас настоящие строители бизнеса и направляем ли мы наши самые лучшие таланты на решение самых амбициозных задач в области инноваций?
- Какая последняя действительно новая идея, которую мы разработали, решила проблему «волосы в огне» для клиентов?
- Есть ли у нас четкое представление о нашем несправедливом преимуществе по сравнению с нашими конкурентами?
- Действительно ли наша воронка потенциально ценных проектов имеет форму воронки или это цилиндр?
- Управляем ли мы нашим портфелем стратегически, например, чтобы обеспечить баланс между основными и второстепенными элементами или между новыми продуктами, услугами и бизнес-моделями?
Ближневосточные компании уже успешно продвигаются по пути инноваций.Задача в будущем будет заключаться в том, чтобы сохранить свои амбиции, сосредоточить свою стратегию на областях уникальных преимуществ и создать экосистемы, в которых честолюбивые местные и глобальные таланты могут объединиться с инвесторами для формирования новых бизнес-моделей. Государственный сектор и амбициозные крупные новаторы, такие как Saudi Aramco и Emirates, должны сыграть свою роль. Знаменитые отечественные истории успеха, такие как Souq и Careem, осветят путь.
Бизнес-среда Ближнего Востока
Мамун Бенмамун заработал свой M.Б.А. в международном бизнесе и финансах и его докторская степень. в области анализа государственной политики и управления в Университете Сент-Луиса, где он в настоящее время является доцентом кафедры международного бизнеса.
Моррис А. Каллини получил степень магистра делового администрирования в Северо-Западном университете и докторскую степень. по международному бизнесу и маркетингу в Техасском Панамериканском университете. Он доцент кафедры маркетинга в Университете Сент-Луиса.
Хади Алхорр заработал M.Б.А. в области международных финансов и его докторская степень. по стратегии и международному менеджменту в Техасском техническом университете. Сейчас он адъюнкт-профессор международного бизнеса в Университете Сент-Луиса.
Форматы и цены на оптовый заказ для подтвержденных усыновлений
Инструкторы: следующий шаг Заказы книжного магазина
Версии Publisher Direct — доступны в магазине Cognella Student Store для подтвержденных пользователей | ||
84 доллара.95 | Прямая электронная книга издателя | Электронные книгиPublisher Direct доступны в вашей учетной записи Cognella сразу после покупки и предоставляют доступ в течение 180 дней. Наши электронные книги работают на RedShelf и VitalSource с возможностью годовой/бессрочной подписки. |
149 долларов.45 | Publisher Direct в мягкой обложке | Эти специальные издания в мягкой обложке со скидкой продаются исключительно через Студенческий магазин Cognella (store.cognella.com) для подтвержденных усыновлений. Они не доступны через других розничных продавцов. Книги печатаются по заказу, не имеют ISBN и не предназначены для перепродажи, что приводит к экономии, которую мы передаем ученики.К большинству книг в мягкой обложке, предназначенных непосредственно для издателей, также предоставляется бесплатный немедленный доступ к первые 30% электронной книги и БЕСПЛАТНАЯ доставка. |
Цены книжного магазина (MSRP) — эти рекомендуемые розничные цены включают общую прогнозируемую наценку в размере 25% | ||
79 долларов.96 | Электронная книга Inclusive Access 978-1-5165-6341-8 | Мы сотрудничаем как с RedShelf, так и с VitalSource, чтобы предоставить студентам доступ с первого дня через книжные магазины кампуса. Книжные магазины и эти продавцы разделяют общую прогнозируемую наценку. Узнайте больше об инклюзивном доступе на сайте cognella.com/inclusive-access. |
157 долларов.95 | Binder Ready/Loose Leaf Обратитесь к представителю за подробностями ISBN | Версии Binder Ready имеют отдельные листы, с тремя отверстиями и помещается в любую стандартную папку с тремя кольцами (не входит в комплект). Они полностью набраны, включают переднюю и заднюю обложки и доступны по скидка по сравнению со стандартными книгами в мягкой обложке. Свяжитесь с нами для принятия курса; нет доступны для индивидуальной покупки. |
$174,95 | Мягкая обложка 978-1-62661-677-6 | Стандартная версия в мягкой обложке. Свяжитесь с нами для принятия курса; также доступны для индивидуальной покупки через национальных оптовых и розничных продавцов, а также на нашем веб-сайте напрямую — см. кнопку «Купить» выше. |
Посмотреть больше вариантов | ||
99,95 долларов США | Электронная книга 978-1-5165-6341-8 | электронных книги доступны для индивидуальной покупки (180-дневный доступ) через RedShelf или VitalSource. Книжные магазины и эти продавцы разделяют общую прогнозируемую наценку. |
279,95 долларов США | Твердый переплет 978-1-5165-5363-1 | Отлично подходит для библиотек и прокатных программ. Свяжитесь с нами для принятия курса; также доступны для индивидуальной покупки через национальные оптовиков и розничных торговцев. |
Другие форматы Подробную информацию можно получить у представителя | Другие форматы (спиральный переплет, перфорация и т. д.)) могут быть доступны. Свяжитесь с нами для принятия курса; специальные форматы недоступны для индивидуальной покупки. | |
Инструкторы: следующий шаг Заказы книжного магазина
Важность деловых отношений на Ближнем Востоке
Ведете бизнес на Ближнем Востоке или в арабском мире?
Тогда вам действительно нужно уделить немного времени и прочитать эту статью!
Если вы хотите произвести положительное впечатление в регионе, вам необходимо понять местные ожидания.
Для многих ближневосточная культура может быть чуждой, поэтому мы собираемся помочь вам понять, почему построение отношений является неотъемлемой частью успеха в регионе.
Во-первых, мы обсудим почему культурная осведомленность так важна для профессионалов, работающих в регионе, прежде чем рассмотреть некоторые особенности построения отношений .
НЕ ПРОПУСТИТЕ БЕСПЛАТНЫЙ ОБРАЗЕЦ НАШЕГО КУРСА КУЛЬТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА В КОНЦЕ!
Почему культурная осведомленность необходима на Ближнем Востоке?
Обучение культурной осведомленности иногда воспринимается как роскошь в деловом мире.
Многие из тех, кто так думает, также являются сторонниками ошибочного представления о том, что из-за того, что » мир становится меньше » наши различия становятся менее очевидными и менее проблематичными.
На самом деле это ложь. По мере того, как мы приближаемся, наши различия становятся более острыми и становятся все более серьезной проблемой, что еще больше увеличивает потребность в обучении культурной осведомленности.
В настоящее время компании настраиваются на тот факт, что для продвижения вперед в современной глобальной экономике культурная осведомленность имеет решающее значение.
Это уже не роскошь, а необходимость.
Вы слышали о менеджере-экспатрианте в Ираке , который устроил беспорядки из-за отсутствия культурной осведомленности ? Прочитайте об этом здесь , если хотите.
Правильное обучение культурной осведомленности может предложить компании реальные преимущества , а именно конкурентное преимущество и большую долгосрочную выгоду.
Почему важна культура?
Когда инструкторы по межкультурным вопросам объясняют понятие «культура», многие используют модель айсберга.Проще говоря, в повседневном общении мы видим только поверхностный уровень культуры, то есть искусство, книги, кино, еду, моду и язык.
В целом вряд ли это вызовет какие-то серьезные проблемы в деловом мире. Проблема заключается в нижней части культурного айсберга.
Это такие области, как отношение, убеждения, предположения, мировоззрение, стили общения и ценности. Если люди не знают о таких различиях, когда дело доходит до таких основ, возрастает вероятность недопонимания, плохого общения и неудачных отношений.
Обучение культурной осведомленности дает людям понимание этих самых различий и предлагает стратегии, помогающие преодолевать потенциальные препятствия.
Одним из таких препятствий при размышлениях о Ближнем Востоке является подход к отношениям в бизнесе.
Разнообразие культур на Ближнем Востоке
Прежде чем обсуждать Ближний Восток как регион, важно помнить о двух вещах.
Курд из Эрбиля, Ирак.Фото Леви Меира Клэнси на Unsplash
1. Во-первых, Ближний Восток не является однородным регионом.
Этот район населен не только арабами, но и курдами, турками, иранцами и другими. К тому же она населена не только мусульманами. В регионе есть много проявлений ислама, которые живут рядом с христианством, иудаизмом и зороастризмом. Для простоты в первую очередь остановлюсь на арабах.
2.Во-вторых, обратите внимание, что в статье будут делаться обобщения по Ближнему Востоку.
Обобщения — это наблюдения, сделанные посторонними в регионе о культуре или обществе. Они, конечно, не принимают во внимание индивидуальные различия. Например, я могу сделать вывод, что женщины на Ближнем Востоке не обмениваются рукопожатием с мужчинами, но всегда будут исключения из правил.
Мы используем обобщения в обучении культурной осведомленности , так как они действуют как полезная страховочная сеть, означая, что если кто-то отправляется в регион и ничего о нем не знает, он может прибегнуть к сделанным обобщениям, пока не начнет разбираться во всем сам.
Культуры, основанные на отношениях
Ближний Восток — это то, что мы бы назвали на межкультурном жаргоне «культурой, основанной на отношениях», т. е. личные отношения составляют основу социального (и делового) взаимодействия. Культуры, ориентированные на отношения, обычно имеют следующие черты.
Если вы собираетесь работать с арабами, вы должны узнать о «лице». Кликните сюда, чтобы узнать больше.
Фотография кувейтца, сделанная 9kurt на Flickr (CC BY 2.0)
Общие черты в культурах, ориентированных на отношения
1. Коллективист — это означает, что в таких культурах «мы» преобладает над «я». Этот групповой менталитет означает, что интересы, мнения и решения группы имеют гораздо больший вес, чем интересы отдельного человека.
2. Семья — Семья или племя занимают центральное место в повседневной жизни. В таких культурах очень тесные отношения строятся с небольшой группой людей, тогда как в более индивидуальных культурах люди, как правило, имеют свободные отношения со многими людьми.Такие культуры, ориентированные на семью, обычно ставят интересы семьи на первое место. Проявлением этого является то, что кумовство считается естественным, а защита чести семьи является очень важным приоритетом.
3. Иерархия — это иерархическое общество, в котором используются уровни власти. Хорошим примером того, чем иерархическое общество отличается от более уровня, являются стили управления. В менее иерархических культурах ожидается, что подчиненный будет проявлять инициативу, участвовать в процессе принятия решений, может сказать «нет» начальнику и большую часть времени поддерживать неформальные отношения с начальником.В иерархических обществах босс берет на себя единоличный контроль, потому что именно за это ему платят. Персонал будет ожидать четких приказов и указаний, встречи будут проводиться на которых решения реализуются, а не обсуждаются, а с начальником существуют очень формальные отношения.
4. Честь/Стыд/Лицо — В культурах, основанных на отношениях, обычно делается акцент на поддержании лица, т.е. поддержке семейной/племенной чести. В результате обычно существуют очень сложные правила взаимодействия и стили общения.Например, на Ближнем Востоке говорить «нет» или откровенно не соглашаться с людьми обычно не делается для того, чтобы сохранить лицо людей. Поэтому мы часто видим «хождение вокруг да около», когда люди пытаются выразить свои чувства таким образом, чтобы никто не потерял лицо. Простым примером может быть то, что вместо «нет» вы можете получить «я постараюсь», «давайте сделаем все возможное» или «дай Бог».
5. Сети — из-за того, что такие культуры полагаются на связи и отношения, сети обычно являются способом достижения цели.Замысловатые способы оказания услуг и взаимности являются частью повседневной жизни, от знакомства с нужными людьми до преодоления бюрократии. Будучи частью сети, вы получаете доступ к ресурсам.
6. Консенсус — в иерархических обществах решения обычно принимаются на групповой основе. Хотя на Ближнем Востоке окончательное решение обычно принимается главой семьи или племени, все еще существует уровень консультаций с другими, называемый «шурой». Шура означает изучение мнений наиболее знающих, чтобы принять наилучшее решение.Поэтому в деловом мире важно не только концентрироваться на построении отношений с лицами, принимающими решения, но и с теми, кто их консультирует.
Потенциальное столкновение культур
Теперь давайте посмотрим на потенциальные области для столкновения западной и ближневосточной культур в бизнесе.
Еда играет очень важную роль в процессе построения отношений на Ближнем Востоке. Кликните сюда, чтобы узнать больше.
Фото с Flickr.
Общие сферы культуры Столкновение в бизнесе
1. «Давайте к делу» — в Великобритании, Европе и США вполне разумно начинать разговор о бизнесе после минимальной вежливой беседы. Общее мнение состоит в том, что мы все здесь по делу, так что давайте поговорим о деле.
Однако на Ближнем Востоке бизнес и личная жизнь не разделены. Знакомство с людьми на личном уровне имеет решающее значение для оценки возможности установления отношений.Таким образом, если кто-то сразу перейдет к делу, не потратив некоторое время на процесс «знакомства с вами», вы будете выглядеть незаинтересованным, негибким, жестким и лишенным чувствительности.
2. Личное пространство — в Великобритании уважают личное пространство. Люди разговаривают друг с другом на расстоянии, а прикосновения сведены к минимуму. Однако на Ближнем Востоке все наоборот. Один раз нужно быть готовым к тому, чтобы вас подержали, потрогали, потрогали и поцеловали! Отвращение к такому поведению заставило бы кого-то показаться холодным.
3. Встречи — есть элементы проведения деловых встреч на Ближнем Востоке, которые европеец может найти для проверки. Например, люди могут принимать телефонные звонки. Для европейца это выглядит немного грубо, а для араба не отвечать на звонок — грубо! Вы можете оказаться на совещании и обнаружить, что люди входят и выходят из переговорной, садятся рядом с вами и полностью меняют тему разговора. Для европейца это отвлечение, а для араба просто гостеприимство впустить людей, и те, кто забредет, естественно, захотят поговорить с вами.Важно всегда быть терпеливым на встречах и допускать задержки и отвлекающие факторы.
4. Переговоры — переговоры могут быть длительными и утомительными. Есть немало элементов, которые следует учитывать при рассмотрении вопроса о переговорах. A) Обычно деловые сделки и обсуждения сопровождаются множеством бюрократических проволочек. Б) Арабы часто принимают решения, руководствуясь интуицией и сердечными чувствами, а не фактами и цифрами. Если они не уверены в вас, им понадобится время, чтобы попытаться узнать о вас больше.в) Решения обычно исходят сверху. Если вы не ведете переговоры с лицом, принимающим решения, вы, скорее всего, зря тратите время и вас просто разоблачают. Г) Если правильный уровень доверия еще не был установлен в результате построения отношений, это может задержать разбирательство.
5. Разногласия — Из-за необходимости сохранять лицо в этой части мира никогда не стоит быть слишком прямолинейным с людьми. При несогласии следует быть максимально дипломатичным.Если кто-то будет очень откровенно высказывать свое мнение, не обращая внимания на чувство чести другого, отношения могут быть легко разрушены.
6. Неофициальные соглашения — Ближний Восток не так основан на договорах, как Европа или США. На самом деле большую часть времени чье-то слово считается достаточным. Это может заставить нервничать тех, кто не привык к такому способу ведения бизнеса. Настаивание на контрактах и сроках может привести к тому, что арабы станут довольно сдержанными, поскольку они сочтут такое поведение признаком недоверия к ним.
Построение отношений
Ниже приведены некоторые указания на основные области, которые следует учитывать, если они серьезно относятся к построению прочных и прибыльных отношений на Ближнем Востоке.
Одна вещь, которую вы действительно должны ценить при ведении бизнеса в регионе, — это их отношение ко времени.
Все может занять гораздо больше времени, чем вы привыкли. Кликните сюда, чтобы узнать больше.
Фото mikeg44311 на Flickr (CC BY 2.0) инвестировать время. Не ждите, что сделки будут завершены за два визита в регион. Нужно уделять время развитию отношений и проявлять большую осведомленность о том, когда наступает подходящий этап, чтобы продвигать дела вперед в деловом смысле.
2. Светская беседа — неформальное общение имеет решающее значение. Никогда не переходите сразу к делу на совещании. Важно поддерживать дружеский и личный разговор и всегда ждать, пока другая сторона начнет говорить о деле. Я всегда рекомендую людям пользоваться формулой «здоровье, богатство и семья» — т.е. спрашивать о личном благополучии, бизнесе и детях.
3. Получить личную информацию — не нужно бояться открывать и разглашать личные данные. Чтобы действительно построить отношения на этапе, когда доверие является прочным и взаимным, обеим сторонам необходимо перейти на личности.
4. Понять лицо — надо понаблюдать и попытаться понять, как работают лицо, стыд и честь в регионе. Важно убедиться, что вы не только сохраняете лицо для людей, но и даете его. Например, вместо того, чтобы открыто называть проблему виной конкретного человека, лучше решать этот вопрос с человеком наедине. Они оценят, что вы помогли сохранить лицо. Вы можете показать лицо, похвалив людей за их гостеприимство, трудолюбие или доброту.
5. Использование сетей — в регионе Персидского залива существует понятие, известное как «wasta». Здесь люди используют свои связи, чтобы добиться цели. Например, если человеку нужна виза в Швецию, но он оставил ее слишком поздно, он может увидеть, есть ли у людей в их сетевой системе «wasta» в посольстве. Если они это сделают, они попросят их помочь получить визу. Чтобы преуспеть в регионе, важно использовать васту, а также отвечать взаимностью на оказанные вам услуги.
6. Изреченное слово — Исламский мир придает гораздо большее значение устному слову, чем чему-либо еще.Это восходит к истокам ислама, когда Коран был откровением, распространяемым устно. Первые приверженцы ислама приняли религию через веру в пророка Мухаммеда и его слово. Опять же, это восходит ко всей идее чести и стыда, то есть, если бы человек солгал, это навлекло бы на него позор. Поэтому очень важно, чтобы кто-то держал свое слово. Невыполненные обещания приведут к испорченным отношениям.
7. Контракты — контракты рассматриваются как меморандумы о соглашении, а не обязательные обязательства.Можно по-прежнему иметь подписанные контракты, но никогда не считать их неопровержимыми. Если в деловых отношениях обе стороны начали общаться через контракт, это верный признак того, что отношения разошлись. На Ближнем Востоке проблемы и разногласия следует решать не указывая на пункты, а путем личного обсуждения.
8. Преемственность — после того, как отношения были построены, важно поддерживать преемственность. Если в регионе должны произойти кадровые изменения, очень важно, чтобы лицо, покидающее регион, представило новое лицо.Это дает местным контактам чувство преемственности и, что важно, уверенность в том, что их новый контакт — это тот, кому они могут доверять и на кого можно положиться.
9. Эволюция — Ближний Восток пропитан религией, культурой и образцом мышления. Важно всегда помнить, что там все меняется медленно.
Заключение
- Подводя итог, мы заявили, что тем, кто планирует вести бизнес на Ближнем Востоке, необходимо взять с собой некоторые межкультурные знания, чтобы максимизировать свой потенциал.
- Одной из областей ближневосточной культуры, которая резко отличается от европейского или североамериканского менталитета, является роль личных отношений в ведении бизнеса.
- Ближний Восток — это культура, основанная на отношениях, и это означает, что если правильное количество времени и энергии не вложено в построение и поддержание отношений, шансы на успех ограничены.
Пройдите профессиональный курс по деловой культуре Ближнего Востока
Если вы хотите продолжить свое обучение, у нас есть курс электронного обучения культуре Ближнего Востока.